Unknown - олеся

Я не могу ее потерять. Снова.

- Хорошо.

- Хорошо?

Она уставилась на меня. Самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал. Женщина, которую я любил.

- Я не люблю тебя, - в ее глазах была боль. Но она была отдаленной. Отстраненной, далекой. Под ее маской, с которой она встретила меня в тот день в ее классе. – Ты был прав тогда, - она выдернула свою руку. Ее маска еще больше укрепилась на месте. – Не думаю, что когда-то любила тебя.

- Нет… - мои слова вышли, как удушливое рыдание. – Нет, не говори так. Нет… просто не говори этого. Скажи мне что-нибудь другое. Что-нибудь получше. Пожалуйста, Фей, блять…просто пожалуйста.

- Получше?

- Просто не… просто не говори «прощай». Скажи, что любишь меня, Фей. Пожалуйста, просто… просто скажи мне, - я был кем-то другим. Там. На своем деревянном полу на коленях перед женщиной, которую любил. Я был сломанной оболочкой человека. Отчаянно нуждающийся в любви, которую не заслуживал. Отчаянно нуждающийся в Фей. – Скажи мне, что ты любила меня все это время. Солги мне, - потом потекли слезы. Огромные, уродливые волны слез капали с моего лица. – Не-не говори «прощай», - сопли капали из моего носа. Слезы забрызгали деревянный пол. Но ничего из этого не имело значения. Она имела значение. Она была единственной, кто когда-либо имел значение.

- Прощай, Ретт.

Она отвернулась и оставила меня. Прямо как я оставил ее много лет назад.

14.

Фей.

Я сидела в своей квартире. Прошло три часа. Три часа с тех пор, как я оставила Ретта в его доме. Три часа с тех пор, как он сказал, что любит меня.

Он любит меня.

Я покачала головой.

- Он не любит меня, - произнесла я вслух в своей пустой квартире. Мой телик гремел на заднем фоне, что по нему шло, я не знала. Я просто уставилась в него последние два часа.

Он любит меня.

- Не любит. Он даже не знает меня. По-настоящему.

Он любит меня.

В моей голове вспыхнуло вчерашнее утро.

Я проснулась раньше него в его большой кровати. Простыни темно-синие и мягкие. Самые мягкие простыни, которые я когда-либо чувствовала.

Я лежала там, уставившись на фотографию над его кроватью. На ту, где он и ламантин. На ту, которую я хотела разорвать на части целую жизнь назад. Она была сделана подводной камерой. Вода была такой чистой. Ласты Ретта были черными, соответствовали его гидрокостюму. Он не смотрел в камеру, а на ламантина рядом с собой. Я всегда думала, что они дают друг другу «пять». Вот чем это казалось, но пока лежала там, глядя на снимок, я поняла, то они не делали этого. Рука Ретта, казалось, только приблизилась к большому плавнику животного.

- Ты в порядке?

Я перевела взгляд на Ретта, который сексуально выглядел, как всегда со своими растрепанными волосами после сна.

- Ты не давал «пять» ламантину?

Хмурая складка пересекла его лоб перед тем, как он посмотрел на снимок. Улыбка расползлась по его губам.

- Нет.

На самом деле, это не имело значения, что он делал на снимке. Это просто глупая картинка, сделанная много лет назад. Но каким-то образом она имела значение для меня.

- Тогда что ты делаешь?

Он повернулся набок и откинулся на свой локоть.

- Это Марта. Она самый старый ламантин в аквариуме Вудингтона, - его глаза остались сосредоточенными на фотографии, в уголках глаз появились морщинки, когда его губы изогнулись еще больше. – Я был всего лишь помощником, когда там работал, проходя стажировку в колледж. Но поскольку я так сильно любил подводное плавание, мой начальник позволял мне плавать с Мартой после работы. Знаешь, Марта любила меня за то, что я всегда кормил ее шоколадом.

Я моргнула.

- Шоколадом? Они могут питаться таким?

- Технически, нет, - он засмеялся. – Но однажды я ел Reese’s (марка шоколадных конфет) рядом с ее резервуаром и уронил одну в него, а она подплыла и съела ее до того, как я успел выловить конфету.

Я захихикала.

- Правда?

- Да. Я был напуган. Я просто знал, что это убьет ее или что-то вроде этого, - он покачал головой, его взгляд был далеко. – Но с ней ничего не случилось. Она была в порядке. Хотя не забыла, что я дал ей конфету. Каждый раз, когда я был рядом с ее резервуаром, она была тут как тут, дожидаясь, когда я кину еще.

- Так ты сделал это? – я тоже оперлась на локоть.

- Ну, конечно. Как я мог отказать ей в лицо.

Я снова посмотрела на снимок. Марта была практически повернута боком, ее лицо направлено прямо в камеру.

- Полагаю, что это было трудно.

- Поэтому я приносил ей конфеты один или два раза в неделю.

- Кто-нибудь знал об этом?

Он пожал плечами.

- Не уверен. Я никогда никому не говорил, хотя всегда предполагал, что мой начальник знал, что что-то происходит, поскольку Марта была так увлечена мной. Поэтому я начал плавать с ней после работы, когда бы он не позволял мне.

- Было страшно?

- Я слегка переживал в первый раз, но нет, совсем нет. Плавание с Мартой стало одним из самых захватывающих вещей, которые я когда-либо делал. Знаешь, - он сел, указывая на снимок, - эта фотография была сделана моим начальником через пару месяцев после того, как я начал плавать с ней. Он думал, что это так интересно то, как она плавала со мной, как будто я ее друг.

- Звучит, будто так и есть, - я уставилась на Ретта с восторгом.

Он кивнул.

- Да, думаю, мы были друзьями, - он замолчал на мгновение, все еще разглядывая снимок.

Я села.

- Так вы не давали «пять» друг другу?

Он медленно покачал головой.

- Нет, эта фотография была сделана перед тем, как мы обнялись.

- Обнялись? – я перевела взгляд на снимок. – Ты и Марта обнимались? – теперь я видела это, как они движутся, чтобы обнять друг друга. Это огромное животное, которое весило сотни фунтов, и Ретт.

Он засмеялся.

- Постоянно.

Я пристально на него посмотрела.

- Ты скучаешь по ней, не так ли?

Он пожал плечами, отводя взгляд от снимка.

- Некоторые вещи остаются только мечтами. Это все чем они всегда будут, - он не звучал грустным или разочарованным, просто нейтральным, смирившимся с выбором, который увел его от Марты и того, чтобы стать морским биологом. Я наблюдала, как он исчез в ванне, и снова посмотрела на плакат. Задаваясь вопросом, почему мое сердце трепетало в груди от его вида.

Вибрация моего телефона вернула меня в настоящее, прочь от Ретта, его мягких синих простыней и Марты.

Кейси: Я скучаю по тебе.

Я смотрела на сообщение где-то с минуту перед тем, как поняла, что плакала. Это были молчаливые слезы. Не такие, от которых я задыхалась и кричала. Это слезы понимания. Эти слезы говорили мне, что я глупо влюблена в Ретта, потому что это так. Я никогда не переставала его любить. Эти слезы говорили мне двигаться дальше. Слезы, которые говорили мне оставить прошлое позади. Это были те же слезы, которые привели меня к ответу на сообщение Кейси.

Я: Приезжай.

15.

Ретт.

Мотор тихо гудел, пока я сидел в машине. Я уставился на входную дверь ее квартиры. Я сидел здесь полчаса. Так скоро, после того, как смог собрать себя с пола своего дома, где я лежал, даже не знаю как долго, с Бадгером, бегающим вокруг меня. Как будто он не понимал, что его хозяин разбился на что-то полностью неузнаваемое. Что-то отвратительное и сломленное. Неряшливую версию меня.

Я лежал там, пока не осознал, что не могу сделать этого. Я не смогу выжить без нее. И я знал, что это не только я. Моя любовь не была одинокой. Я не был одиноким в этом. Я должен был показать ей себя. Я должен был показать ей, что это не было чем-то случайным. Что я не просто бросал слова на ветер, чтобы удержать ее рядом, чтобы потом просто выкинуть.

Все по-настоящему. Мои чувства настоящие.

Я не позволю ей уйти. Без борьбы.

Мне просто все еще не хватало смелости постучать в ее дверь. Я хотел сказать все правильно. Я не хотел идти туда и просрать все, как сделал дома. Я не хотел, чтобы она видела жалкую оболочку мужчины, до которого я опустился. Я хотел, чтобы она увидела сильного Ретта. Мужчину, который любит ее. Мужчину, который хотел быть ее будущим, и неважно насколько хреновым было прошлое.

Я сделал глубокий вдох и заглушил машину.

Я люблю ее. Я могу сделать это. Я могу спасти нас.

Мои ноги двигались по асфальту целенаправленно. Я был человеком, у которого была миссия. Я думал о том времени, когда она вернулась из больницы, после всего того хренового, что с ней сделал мой отец. Когда я наконец-то узнал правду. Я наблюдал, как она спала. Это жалко, на самом деле. Она не знала, что я был там, в ее комнате. Что я мог пробраться в те ночи, когда образы моего отца над ее телом в туалете мучили меня.

Я наблюдал за ней, потому что был в восторге от нее. Я был озадачен тем, что она пережила что-то настолько ужасное, такое длительное время. Что она выжила после этого, и все еще могла спать. Она нашла способ впадать в забвение, когда один вид этого не давал мне уснуть месяцами. Я наблюдал, как поднималась и опадала ее грудь, доказывая это сильное существование – что она существовала.