ЧЕЛОВЕК С ГОРЯЩИМ СЕРДЦЕМ - ВЛАДИМИР СИНЕНКО

— Да тут фараонов днем с огнем не сыщешь! — оживленно перебил его старик. Затем насупился. — Постой, постой! Это что же ты мне подлаживаешь? За такое по головке не гладят...

— Верно, отец, не милуют, — согласился Федор. — Но я научу, как все делать с умом. Мне вовсе неохота зазря губить тебя и Дуняшу... — И гость решительно перешел к делу. Встав, приподнял крышку люка и заглянул в чернеющий подпол. — Однако какой же он у вас вместительный! Можно воз оружия спрятать...

— А еще, парень, лучше в сараюшке. Под дровами сам леший не найдет!

Потом оба долго не могли уснуть. Забайрачный все удивлялся: чем подкупил его этот безбожник Артем? Парень он, конечно, не чета другим — грамотей, понимает жизнь, обо всех думает. Теперь вот связались одной веревочкой. Куда-то она их заведет?

Наговорившись, хозяин и гость легли спать.

Федор долго нежился на печи. Тепло, уютно на перине. И если бы еще не преследовали неотвязные мысли: о дружинах, о подготовке к восстанию. Надо добывать оружие, учить людей стрелять. Кое- что уже сделано, но мало, мало! И еще решить вопрос с бомбами. Саша Рыжий и Прокофий Зарывайко наладили в арматурной мастерской паровозосборочного цеха обработку корпусов самодельных снарядов. Труднее со взрывчаткой... Начинку делает «Химик» из лаборатории земской управы. Его завербовала Шурочка Мечникова. Она же доставляет ему нужные реактивы из квартиры Стоклицкой. Жандармы пока ловят ворон...

Но тут все в голове Федора затуманилось, и сон властно одолел его.

ВЕРБНАЯ СУББОТА НА КЛАДБИЩЕ

Теплая, насыщенная запахами робкой еще зелени и согретой солнцем земли, весна как бы призывала подпольщиков вынести свои сходки из прокуренных комнатушек под открытое небо.

Там зелень и простор, там воздух свежий да и природа радует взор. Наконец, там безопаснее и можно собрать побольше людей.

Первую массовку наметили в пригородной Покотиловке, но Яков Фомич присоветовал более удобное:

В эту субботу канун вербного воскресенья, и в церкви Кирилла и Мефодня на нашем кладбище будет великая вечерня. На ярмарке не бывает столь народищу! Вот тут-то и собраться за могилами в овраге.

Федор обнял кузнеца за плечи. Приобщается старый к подполью! Лучше не придумать — массовка под видом прихожан.

Настала суббота. Революционеры и сочувствующие им шли на кладбище через ворота в потоке верующих. Празднично одетые прихожане несли пучки. вербы. С веточками, усеянными мохнатыми почками, шли и подпольщики.

В небольшой церкви душно, пахнет воском и ладаном. Священник гнусавит псалмы. Его изредка прерывает стройный хор клирошан.

За высоким паникадилом с горящими свечами стоит Фомич в сатиновой сорочке, выпущенной из-под пиджака. Его новые сапоги начищены до блеска. Голова Забайрачного напомажена, борода расчесана. Рядом Дуня в накрахмаленном ситцевом платье — красивая, с опущенными большими ресницами.

Участники массовки на минутку заглядывали в церковь и тотчас же выходили. Уже смеркалось, и все спешили к месту, охраняемому патрульными.

Федор и Щура Мечникова явились в церковь, когда дьякон уже возгласил ектению. Губы Фомича шевелились. Слово в слово повторяя молитву, он добавлял и свою горячую просьбу:

— Ниспошли нам, о боже, вечера — совершенна, мирна и безгрешна. Рцем вси от всея души и от всего помышления нашего рцем...

Тронув Шурочку за рукав, Федор показал ей глазами на кузнеца:

— Не мужик, а кремень. А то, что в бога верит... Скоро с него слетит эта шелуха.

По строгому лицу Мечниковой пробежала тень. Федор просто влюблен в своих подопечных, верит каждому рабочему. А этот кузнец с виду купчик или мужицкий мироед. Из таких черпают пополнение черносотенцы.

Федор усмехнулся. Показать бы ей еще толстого Щербака!

Увидев Федора со спутницей, Дуня вздохнула и сникла.

Возле храма и в полутемных аллеях кладбища гулял народ. Не все поместились в церкви. А молодежь и вовсе не хочет слушать службу.

«Действительно, — подумал Федор, — разберись-ка тут, кто сходочник, а кто благонамеренный прихожанин».

Торопливо зашагали они в глубь кладбища и там наткнулись на Мишу Лазько. Патрульный для порядка спросил:

— Вурдалаков не боитесь? Сказывают — бродят тут...

— Бог не выдаст, свинья не съест, — ответил Федор на пароль. — Все в порядке, Миша?

— Да. Посты с ракетами — у магазина Жевержеева за Балашов- ским переездом и у завода. Народ в балочке между православным и иноверческим кладбищами.

В неглубоком овражке уже больше сотни людей. Сходку открыли не мешкая, чтобы окончить ее до завершения в церкви службы и выйти на улицу с толпой верующих. Фомич подаст знак Дуне, что вечерня на исходе, а Дуня сообщит об этом патрульному Феде Табачникову на паперти, а тот по цепочке постовых — массовке.

Митинг шумел. «Впередовцы» призывали рабочих готовиться к празднику Первого мая, к решительной схватке с царизмом, ослабленным войной, а меньшевики остерегали от восстания. Артем, как всегда, говорил о самом важном, что волновало всех. Меньшевики притихли. С таким оратором лучше не связываться... Все забыли о полиции, о том, что собрание незаконное. Никто не подозревал, что среди них затаился предатель.

Шел десятый час, служба в церкви была в самом разгаре. Фомич слушал попа и следил за очередностью песнопений.

В это время у магазина Жевержеева взвилась ракета Саши Васильева. Он сигналил об опасности — показались казаки. Они вихрем летели по Петинской к заводу, за которым находилось кладбище. Подковы лошадей высекали из булыжника искры.

На посту у проходной паровозостроительного стоял Володя Кожемякин. Увидев ракету Васильева, а затем и чубатых палачей, Володя дрожащими руками поджег пиротехническое произведение Химика. Ракета взметнулась, но не в зенит, а пошла низко и косо, в сторону от кладбища. Поторопился... Вот горе-то какое!

Кожемякин кинулся по улице, но добежать к воротам кладбища не успел. Хорунжий на всем скаку вытянул парня нагайкой по голове, и тот покатился под копыта лошадей.

Полусотня лихо осадила коней у самой церковной паперти.

Ни участники сходки, а тем более Федя Табачников, стоявший на паперти спиной к улице, не заметили ракет. Федя напряженно вглядывался в глубину храма, затянутую сизой пеленой ладана, сквозь которую мерцали язычки восковых свечей. Дуня не показывалась.

А Фомич не тревожился. Время есть! Служба шла по издавна заведенному уставу.

Но вот Забайрачный услышал за спиной сдержанный говор и недоуменно обернулся. Кто осмелился нарушить церковное благолепие?

Придерживая на боку саблю и расталкивая прихожан, к священнику пробирался казачий есаул. Дуня бросилась к выходу. Сообразив, что происходит, Фомич ринулся за ней. Обнаружив на паперти не Федю, а казаков, девушка побежала в глубь кладбища.

Яков Фомич закричал ей вдогонку:

— Куд-да, Авдотья? Вертайся счас же!

Девушка даже не оглянулась, исчезла во тьме. Фомич настиг ее далеко от церкви. Задыхаясь, прошипел:

— Не бабское это дело... Ступай домой! Сам упрежу Артемку!

Но было поздно. С гиком налетели казаки и, нещадно хлеща всех, кто был на аллее, сшибли лошадьми отца и дочь.

Фомич с трудом поднялся. Рядом лежала Дуня. Кузнец поднял ее. Шел пошатываясь, кровь заливала глаза. Бормотал:

— Это как же так? Кончить службу раньше времени. Не по уставу... — И, склонившись над лицом Дуни, ласково позвал: — Да очнись же, доченька! Неужто насмерть затоптали воины иродовы?

Дуня шевельнула губами, из уголка рта вытекла темная струйка крови. Фомич охнул и заплакал.

Молился, просил господа-бога от всея души и всего помышления послать им вечера — совершенна, мирна и безгрешна... Не услышал его молитву, отвернул свой лик от сотен беззащитных людей. А поп- то, поп! Оказывается, слуга не божий, а царский — убоялся земной власти...

Забайрачный не знал, что Табачников все же успел известить Лазько о казаках. Теперь Федя и Миша мчались к оврагу. Массовка уже шла к концу.

— Казаки! Тикайте!

Люди на мгновение оцепенели, потом кинулись врассыпную. Многие побежали к церкви, надеясь смешаться с толпой верующих. Но казачий есаул прекратил службу, и прихожане уже разошлись.

— Назад! — крикнул сходочникам Федор. — Бегите оврагом в поле или прячьтесь здесь, на кладбище. Иначе пропадете!

Но растерявшиеся люди словно оглохли. К церкви, к церкви!

Сергеев, Шура и многие другие скрылись в старой части кладбища. Здесь высокие деревья, и всадникам не развернуться.

Беглецы затаились меж кустов и надгробий. Пересидеть, а потом по домам. Только не через ворота — там наверняка засады.

Вдруг Федор увидел на боковой аллее казака, избивавшего кого-то плеткой. Голова в крови, рубаха разорвана. Миша Доброхотов!

Потеряв очки, студент оказался в полной власти палача. Этого Федор не мог снести. Чтобы на его глазах убивали товарища?

— Артем, не ввязывайся! — сдавленно крикнула Шура.