Долина Граумарк. Темные времена - Штефан Руссбюльт

Мило и Бонне толком не знали, какой помощи можно ожидать от тети Рубинии или мейстера Отмана. Возможно, им уже предложили лучший из возможных планов, но на словах все звучало несколько удручающе.

— Мы сможем вернуться в Дуболистье? — сдавленным голосом спросил Бонне.

— Конечно, сможете, — подала голос Рубиния. — Все будет хорошо. Так было всегда. Я знаю, что вы порядочные ребята.

— Порядочные ребята в затруднительном положении, — добавил Отман. — Но я уверен, что за случившимся стоит нечто большее. Было бы глупо и рискованно обвинять неудачно брошенную вишневую косточку в смерти полудюжины порядочных граждан. Если существует объяснение этому злодеянию, мы найдем его, и все прояснится.

— Но сегодня ночью вы останетесь здесь, — решила Рубиния. — Вы отдохнете, дождетесь, пока высохнет ваша одежда. Завтра я набью ваши рюкзаки провиантом, а мейстер Отман посмотрит, может быть, у него найдется карта Серого порубежья. Тот, кто еще не знает, куда ему нужно, должен хотя бы представлять, где сейчас находится и откуда идет, так всегда говорил ваш дед. А что касается этой болтовни насчет вашей матери, то смею вас заверить, что она умерла. Я сидела у постели и держала ее за руку, когда она сделала последний вздох. Возможно, мейстер Гиндавель что-то напутал, с учетом того, насколько ему было больно. Очень благородно с твоей стороны воспринять его последние слова как последнюю волю, но, поверь мне, эти поиски ни к чему не приведут.

— Ваша тетка права, — проворчал Отман. — Мейстер Гиндавель был мудрым человеком. Но словам умирающего не всегда стоит доверять полностью. А теперь лучше поступите так, как велела вам тетушка, парни. Она существо суровое. Кроме того, вы ни в коем случае не должны пропустить ужин. Она сегодня готовит паштет из гусиной печени на капустно-тминной подложке. Если вы не поможете мне все съесть, она целыми днями будет смотреть на меня с этой своей грустью и упреком.

— Спасибо за все, — прошептал Мило.

— Я люблю гусиный паштет, — добавил Бонне.

8 Дорн и Сенета

Сенета стояла в небольшом проеме, ведущем на задний двор трактира. «У помещика» — так обзывалось заведение, в которое ходили в основном мужчины, пытавшиеся за небольшие деньги утопить в дешевом пойле свои повседневные заботы. Она сидела здесь уже полчаса, и пришлось отшить уже по меньшей мере с полдюжины приставал. Странно было лишь то, что уже накачавшиеся спиртным посетители с гордо поднятой головой проходили мимо нее, а еще трезвые, вновь прибывшие — все, как один, пытались хотя бы ущипнуть ее за зад.

Дорн занял позицию на другой стороне улицы. Казалось, он уже точно знает, что или, вернее сказать, кто привлекает эту толчею. Сенете постоянно приходилось его успокаивать, поскольку какие-то мужчины кричали ей вслед непристойности, пытались полапать или раздеть ее взглядом. У Дорна для всех нашелся бы подходящий ответ, причем ему не пришлось тратить бы много слов. Но Сенете снова и снова удавалось успокоить его и убедить в том, что все это просто игра, в которую играют только те мужчины, у которых нет возможности утвердиться в другом месте. Впрочем, Дорн был всегда готов предложить им помериться силами, чтобы им полегчало. Однако Сенета сомневалась, что кто-нибудь примет вызов, столкнувшись с наемником лицом к лицу. В конце концов, эти парни были просто наглыми, жизнь им отнюдь не надоела. Если бы Дорн занялся всеми ими, вскоре можно было бы решить, что в Рубежном оплоте началась эпидемия бубонной чумы.

Однако Дорн не отказывал себе в удовольствии проводить каждого сегодняшнего приставалу мрачным взглядом и швырнуть в него каштаном. Несмотря на то что он находился на расстоянии шагов двадцати от входа в таверну, соотношение между попаданиями и промахами было почти равным.

«Прекрасное времяпрепровождение», — решила про себя Сенета, но она пришла сюда не за этим.

У Рубенса Дира по прозвищу Длинный здесь неподалеку была лавка. Возможно, называть это лавкой было в некотором роде преувеличением. Высоченный мужчина со шрамом на лице, из-за которого постоянно казалось, что он усмехается, сидел в вонючей душной комнате, в которую почти не проникал дневной свет. Он заносчиво восседал за своим заставленным всякой всячиной письменным столом и взирал на предметы сомнительного происхождения. В зависимости от того, нравилось ему увиденное или нет, он посылал людей к черту или же в трактир по его выбору, где означенный предмет менял хозяина. Подобная мера предосторожности была нелишней, поскольку защищала его от плохо замаскированных и проявляющих излишнее рвение городских стражей. Рубенс Дир был известен в городе как драчун и убийца. На данный момент он оставил эти дела и, взяв себе кличку «Длинный», занялся сбытом контрабанды. Перечень предметов, которые ему приносили, не ограничивался столовым серебром или украшениями.

Войти в его лавку означало ввязаться в игру, правила которой большинство людей не понимали и с которыми не могли совладать. Маленькая зарешеченная деревянная дверца в царство Рубенса была тем первоочередным местом (бесспорно после зада Сенеты), к которому было приковано внимание жителей Рубежного оплота. Мерзавцы, головорезы, городская стража, наемники, а также сами обворованные, скорбящие по своим драгоценностям, были в числе людей, которые постоянно следили за ветхой деревянной дверью в надежде понять, что происходит за ней.

Вдобавок ко всему вот уже на протяжении нескольких недель в Рубежном оплоте было неспокойно. Время от времени местные священники начинали вещать пастве о том, что языческая вера несет страшную опасность. О каких языческих богах шла речь, или от каких горожан исходит эта самая опасность, или чем же они подрывают авторитет Регора, для большинства жителей города оставалось загадкой. Возможно, священники и сами этого не знали. Как бы там ни было, призывы святых отцов нашли отклик в среде легко возбудимых борцов за веру. Банда регориан рыскала по городу и хватала всех, кто, произнося имя Регора, при этом не закатывал глаза от переизбытка религиозных переживаний. Большинство арестованных отводили на допрос в храм, и в зависимости от ответов их либо бросали в темницу, либо облагали штрафом, либо отпускали на свободу — последнее, впрочем, почти никогда не случалось.

В шаге от цели Сенета и Дорн решили минимизировать риск — дождаться момента, когда Рубенс останется один, а значит, их визит будет скрыт от посторонних глаз.

Спустя десять минут, отогнав троих приставал и проделав два удачных попадания каштаном, Дорн решил, что подходящее время пришло. По улице как раз проходила вечерняя процессия во славу Регора. Одетые в черное священники, размахивавшие своими кадилами, привлекли к себе большую часть внимания менее религиозно настроенных людей, в то время как крепкие в вере люди останавливались и смиренно опускали взгляд. Сопровождала процессию дюжина регориан, раздраженно поглядывавших по сторонам. В последние несколько дней между священниками и возмущенными жителями случилось несколько стычек. После этого кардинал Ангот принял решение, что ни одна процессия не должна больше проходить по улицам Рубежного оплота без сопровождения.