Мы вместе были в бою - Юрий Смолич

Стахурский отложил программу и посмотрел на папки. В первой были заявления от «А» до «Е». Он бегло просмотрел несколько листков. Это были заявления юношей от восемнадцати до двадцати пяти лет. Но эти молодые люди уже прошли немалый жизненный путь. Среди них были Герои Советского Союза и кавалеры боевых орденов. Были ветераны войны — инвалиды без рук или без ног. Были партизаны. Девушки, вернувшиеся из фашистской неволи. Но были и такие, которые только что окончили среднюю школу.

И все они — герои, солдаты, партизаны, инвалиды, люди, прошедшие суровый путь, и зеленые юнцы со школьной скамьи, — все они хотели стать инженерами-строителями. Всех их надо было выучить и воспитать, чтобы они стали инженерами и достойными советскими гражданами. Это должен сделать он, Стахурский.

Большевик, инженер Стахурский должен был итти с ними плечо к плечу, боевым побратимом, как на войне, даже еще большим побратимом, чем на войне, ибо война — это только вынужденная и скоропреходящая необходимость, а мирная жизнь и строительство — это нормальный и постоянный образ жизни советского человека. И настоящим, верным побратимом на войне можно быть, если ты был настоящим побратимом в мирной жизни.

Дверь распахнулась, и вошел Власенко.

Брови его обиженно хмурились.

— Ну, здорово, Стахурский! — сказал он несколько громче, чем это принято для приветствия. — Когда я тебе предлагал, — ты не соглашался, а потом…

— Меня направило управление кадров ЦК. А когда я приходил сюда утром, то даже не представлял себе, что придется здесь работать. Я в самом деле хотел пойти на строительство. А меня направили сюда на твое место — исполняющим обязанности директора.

— А-а! — удивился Власенко. Но сразу же весело засмеялся. — Ей-богу, правильно: ну какой из меня научный работник и директор? Мне на производство нужно. Теперь, когда директор есть, меня отпустят: поеду на Донбасс теплоцентраль восстанавливать. Просто здорово!

Вошел Никифор Петрович с тряпкой и начал старательно вытирать пыль.

— Никифор Петрович, — сказал Стахурский, — вы тряпку эту бросьте и найдите кого-нибудь, кому передать ее вместе с прочими вашими обязанностями.

Никифор Петрович настороженно взглянул на Стахурского:

— Вы меня увольняете?

— От обязанностей швейцара увольняю. Но назначаю вас на другую работу.

— Товарищ Стахурский! — дрожащим голосом произнес старый швейцар. — Я не могу на другую работу, я привык…

— Успокойтесь, Никифор Петрович, — сказал Стахурский, — вы привыкли не к месту швейцара, а к институту.

— Истинно так.

— Так вот: вы назначены заведующим хозяйством института.

Старый швейцар стоял ошеломленный. Он не мог вымолвить и слова. Услышанное дошло до его сознания, он его постиг, но еще не в состоянии был реагировать.

— Так вот, — сказал Стахурский, — мы доверяем вам, верим в ваши знания и любовь к институту. Поздравляю вас! Вам первое время будет не легко на этой работе, но мы поможем вам, как сумеем. Хотя думаю, что вы справитесь лучше нас. Очень прошу вас, Никифор Петрович, завтра в девять утра прийти сюда, и мы с вами сядем и обмозгуем план неотложного ремонта. А теперь мы с товарищем Власенко начнем прием.

Никифор Петрович слегка подтянулся.

— Слушаю, товарищ директор.

Он вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

— Четверть седьмого, — сказал Стахурский, — пятнадцать минут академического опоздания прошло. Давай, Власенко, начнем. Товарищ Дятлова! Приглашайте товарищей. Пусть заходят по одному.

Секретарша ушла. Дверь сразу же снова открылась, и странное ощущение потрясло Стахурского: сердце его замерло и провалилось в бездну точно так же, как полжизни тому назад, когда он сам впервые переступил порог директорского кабинета. На пороге стоял юноша в кителе с погонами лейтенанта. Он щелкнул каблуками по-военному и спросил:

— Разрешите войти, товарищ майор?

— Прошу, — сказал Стахурский. — Садитесь. Только теперь я такой же майор, как вы лейтенант. Сейчас я директор, а вы студент. Сегодня мы с вами еще не успели, а завтра уж будем в штатском. Вы когда демобилизовались?

— Со второй очередью, товарищ май… директор.

— Значит, вместе. Вы подали заявление в институт, но хотите говорить со мной лично. В чем дело?

Лейтенант замялся.

— Видите, товарищ директор, хотя вступительных экзаменов и нет, но конкурс очень строгий — одна вакансия на трех, а у меня в аттестате тройки, и я боюсь, что меня не примут.

— Демобилизованные принимаются вне очереди, — сказал Власенко.

Я знаю это, товарищ подполковник, — сказал лейтенант, поворачиваясь по-военному всем корпусом к тому, с кем разговаривает: военная выправка стала его привычкою. — Но ведь демобилизованных чуть ли не три четверти. По два на одну вакансию.

— Почему же вы полагаете, что вам надо оказать предпочтение перед другими? — спросил Стахурский.

Лейтенант еще больше смутился. Он потупил глаза, потом поднял на Стахурского растерянный, почти детский взор. Лейтенанту было не больше двадцати двух лет, но на груди его была Красная Звезда, медаль «За отвагу» и четыре медали за города.

— В том-то и дело, — тихо сказал он, — что у меня нет никаких преимуществ перед другими товарищами. Вот почему я и хотел поговорить с вами перед приемом.

Стахурский развел руками:

— Но почему приемная комиссия должна принять именно вашу кандидатуру, а не другую?

— Видите… — лейтенант совсем смутился, — война прервала мне… Я всю жизнь мечтал стать архитектором-строителем. Только архитектором и больше никем… — Губы его задрожали, как у ребенка, и казалось, он готов был заплакать.

— Ясно! — сказал Власенко.

— Хорошо, — сказал и Стахурский, — комиссия это примет во внимание. Призвание — это крупное преимущество перед остальными.

— Правда? — радостно крикнул лейтенант. Он крикнул совсем по-детски и сразу же застеснялся, сильно покраснев.

Стахурский протянул ему руку:

— Идите спокойно и устраивайте свои дела. Если не будете отличником, исключим из института и ваше место займет другой, у кого будет больше преимуществ.

— О товарищ майор! То есть, простите, товарищ директор!

— Будьте здоровы!

Лейтенант вылетел из кабинета, как пуля.

Власенко сказал:

— Я думаю, орден и медали за отвагу, за Сталинград, Варшаву, Берлин тоже дают перевес.

— Бесспорно! — согласился Стахурский. — А если к этому прибавить призвание, то он просто первый кандидат.

— Можно?

На пороге стоял второй проситель.

Не дожидаясь ответа, он переступил порог и подошел к столу. Это был коренастый парень в штатском костюме. На лацкане пиджака были: орден Красного Знамени, партизанская медаль, орден Славы и медали за европейские города.

— Садитесь.

Юноша сел. Взгляд его сразу же нашел на груди Стахурского среди орденов партизанскую медаль.

— Вы тоже партизан, товарищ директор? — с явным удовольствием спросил он.

— Да, я был в партизанах. Ваша фамилия?

— Ковтуренко Ипполит Максимович. Вы у Ковпака, вероятно, были?

— Нет, не у Ковпака. Вы подали заявление, но желаете раньше поговорить с нами. В чем дело?

— Конкурс тут у вас, товарищ директор, — с неудовольствием сказал Ковтуренко, — тысяча двести заявлений на четыреста мест. А мне непременно надо поступить в этом году.

— Демобилизованные, — сказал Стахурский, — имеют преимущество перед другими.

— Да теперь все демобилизованные, — сказал юноша. — Я думаю, что надо принимать во внимание и боевые заслуги.

Стахурский внимательно посмотрел на него.

— А какие у вас заслуги?

Ковтуренко кивнул на свои награды:

— Вот. И еще представлен к ордену Отечественной войны второй степени. Два года в партизанском отряде, потом в Словакии. Потом с армией пол-Европы прошел. Ну, вы же знаете, сами были там. Звание мое — младший лейтенант.

— Вы хотите поступить именно в инженерно-строительный институт?

Юноша улыбнулся.

— Четыре года после десятилетки у меня и так пропало. Мне надо обязательно поступить в этом году. Но я не хочу в университет. Я решил стать инженером. Строитель — это не так плохо.

— Ладно, — сказал Стахурский, — комиссия примет во внимание ваши обстоятельства. Если останутся места после тех, которые хотят быть именно инженерами-строителями, мы, разумеется, не забудем.

— Очень прошу вас, товарищ директор! — сказал юноша. — Как партизан партизана…

— Ну, — оборвал его Стахурский, — сейчас вы обращаетесь к директору инженерно-строительного института. А наш институт готовит инженеров-строителей.

Юноша ушел.

— Почему ты так резко с ним? — недовольно спросил Власенко. — Парень ведь боевой!

— А потому, что нам с тобой еще будет немало мороки с Ковтуренко Ипполитом Максимовичем.