Пленники хрустального мира - Мария Кущиди

Когда его глаза, поглощенные жадным огнем, вновь открываются, яростное пламя вмиг охватывает все вокруг, набрасываясь на каждого, словно голодный зверь, внезапно сорвавшийся с цепи. Бросаясь с места, я со всех ног бегу в сторону Джорджии, на которую едва не падает горящая дама, готовая с минуты на минуту обраться в золотую пыль. Хватая ее за руку, я резко толкаю ее назад.

Не устояв на ногах, она была готова повалиться на разгоряченный пол, как ее тонкое тело внезапно подхватывает из ниоткуда взявшийся Эндиан.

Я чувствую, как позади меня полыхает жаркое пламя, настигая меня с каждой секундой. Озираясь по сторонам, я пытаюсь понять, где сейчас находятся Лео и Рене, но стоило мне только на секунду задержаться на месте, как плотная завеса огня лишила меня поля зрения. Загнанный в угол, я едва дышу, не веря, что все это происходит на самом деле. Жар подходит ко мне все ближе, и я уже медленно начинаю терять всякую надежду на спасение.

– Энгис?! – сквозь яростный треск огня я слышу, как голос Эндиана разрывается на части в бешеном крике.

Люстра, не выдержав смертоносного огненного гнета, пошатнулась и в один миг слетела со своего прежнего места, стремительно полетев в мою сторону.

Глава 12

Холодный полумрак, застывший вокруг меня таинственной дымкой, настораживал. Он не был чем-то особенным или новым для здешнего мира, но именно сейчас, когда глаза мои с трудом распахнулись, он казался мне по-особенному завораживающим. В какой-то мере он успокаивал, заглушал мою боль, расползающуюся по всему телу сильными ожогами, непристрастно продолжающими изнывать от внутреннего жара.

Когда я был в силах вспомнить все то, что недавно произошло в поместье Лаограсс, я невольно зажмурил глаза, пытаясь избавить от неприятного чувства, разрывающего меня на части. Огонь до сих пор мелькал у меня перед глазами, и я ничего не мог с этим поделать. Мне оставалось лишь выбросить это несчастное окончание бала, просто постараться забыть, чтобы окончательно не сойти с ума.

Тело изламывала капризная боль, не позволяющая мне даже пошевелиться. Она была настолько сильна, что я едва мог дышать, элементарно наполняя свои легкие воздухом. Впервые я ощущал неведомую прежде всепоглощающую слабость, сумевшую легко подчинить меня себе. Не зная, как с ней бороться, я закрыл глаза, расслабившись, надеясь, что игнорирование этих болезненных горячих покалываний хот как-то сможет мне помочь.

Однако эту боль ничто не могло унять, лишь усиливая пронизывающую пульсацию в моей голове.

Не найдя спасения, я отчаялся избавиться от воспоминаний об испорченном вечере, оказавшемся ловушкой. Но мне почему-то в этот момент стало жутко не по себе. Эрхард был по праву настоящим чудовищем, в чем всегда был уверен Эндиан, но я никак не мог выбросить из своей головы его выражение лица, истерзанное каким-то тайным чувством, умело управляющим им, точно марионеткой.

Огонь для семьи Лаограсс всегда был чем-то особенно значимым, что сохранилось в их венах с давних времен, когда наши несчастные души получили шанс на спасение. Проще говоря, их слабость стала управлять ими, лишив всякой возможности быть по-настоящему свободными.

Холод неприятно покалывал меня, истязая не хуже самого изощренного механизма для пытки. Тогда, не желая мириться с его издевательствами, я, не обращая внимания на боль, пронзившую все тело, поднялся на ноги, на минуту задержавшись на месте.

Перед глазами все плыло, но совсем скоро я уже мог полноценно осознавать окружающую меня реальность.

Спустившись в гостиную, я заметил, как ледяная тень скользнула по стене, спустившись вслед за мной. Она была знакома мне, причем настолько хорошо, что я отчетливо представлял ее цели.

Горьковатый запах, исходящий с ее стороны, был навязчивым, таким, от которого уже было сложно оторваться. Я видел, как она стоит в темном углу гостиной, молча прожигая меня своими пустыми глазами. О чем она думает, наблюдая за мной сейчас, специально привлекая к себе мое внимание? Явно о недобрых намерениях, ведь совсем не так давно она пыталась меня задушить.

По спине пробежал неприятный холодок, и я, сделав шаг в сторону канделябра, легким движением руки взял его, направив в сторону таинственного силуэта. Нужно было понять, чем он был на самом деле: плодом моей нездоровой фантазии или же чем-то, что я просто не могу объяснить.

Когда свет упал во тьму, выгнав ее из угла, силуэт внезапно растворился вместе с ней, точно никогда ранее и не существовал. Но стоило мне только отстраниться назад, вернув канделябр на свое законное место, как силуэт появился снова, продолжая молча наблюдать за каждым моим движением из темного угла гостиной, в который никогда не попадал свет.

Все это казалось чем-то ненастоящим, специально созданным кем-то, чтобы посмотреть на мою реакцию, заставить испытать настоящее чувство страха, перед которым я впервые был бессилен. Смотря на то, как силуэт продолжает стоять на одном месте, я начинаю медленно терять последние нити, связывающие меня с реальным миром, все сильнее погружаясь в тяжелые размышления о происходящем.

Не выдержав томительного гнета, притаившегося в каждом уголке поместья, я поспешил выйти во двор, чтобы немного привести свои мысли в порядок.

Прохладный поток воздуха раннего утра, когда мир начинает только просыпаться, набросился на меня, окутав легким туманом, в котором растворялось все вокруг. Полуразбитые мраморные скульптуры, уже давно потерявшие всякий смысл, молчаливо утопали в утренней туманной мгле, казались чем-то по-настоящему живым, одухотворенным.

Еще темное небо, не готовое уступить свое место тусклым лучам солнца, печально поглядывало на все сверху вниз, ведя свою беспрерывную борьбу со светом.

Хвойные деревья, окружившие поместье Кёллер мощной неприступной стеной, казались в тумане таинственными существами, временами о чем-то тихо перешептывающимися.

Ночь не хотела покидать свои владения, из последних сил заявляя о своих правах на этот мир. И как же я понимал ее, до конца оставаясь на ее воинствующей стороне.

Вдохнув прохладный воздух полной грудью, я закрыл глаза, долго прислушиваясь к немой тишине, в которой хотелось раствориться. Эта гармония была непостижимой, отчужденной и никем не понятой, но лишь потому, что еще никто не осмеливался быть с ней на равных.

Неохотно пробуждающийся ото сна мир пленял, наполняя каждую молекулу влажного от тумана воздуха скрытой энергией, дарующей новые силы.

Я чувствовал, как по телу пробегал едва ощутимый морозец, с легким туманом заползая под мою измятую рубашку. И лишь тогда, когда первый луч солнца упал на мое лицо, я неохотно открыл глаза, немного поежившись от внезапно нахлынувшего тепла, которое тут же исчезло где-то в пространстве тяжелого свинцового неба.

Прикрывая глаза руками, я еще продолжал наблюдать за тем, как последние пары ночного дыхания медленно отступают в сторону старого леса.

Мраморный ворон, сидящий на едва различимой ладони полуразрушенной девушки, кажется, внезапно ожил из своего вечного сна, готовый в любую секунду вырваться из мраморного плена, чтобы взлететь, но, не найдя в себе сил противостоять камню, он устало смотрел на высокое небо, продолжая тешить свои мечты о свободном полете.

Поместье Кёллер сердито поглядывало на весь окружающий мир, не желая расставаться со своими мрачными цветами. Окруженное плющом и дикими черными розами, взобравшимися на его каменные стены, оно продолжало дремать, вновь приютив в свои стены холодную ночную мглу.

Обогнув поместье, я оказался на едва протоптанной дорожке, по которой давно никто не ходил. Она уходила далеко в лес, растворяясь среди мрачных старых деревьев и всевозможных диких кустарников.

Не в силах утолить свой жгучий интерес, я осторожно следовал по ней, пытаясь вспомнить, куда же она ведет, но в моих воспоминаниях не было ответа на этот вопрос, который теперь не давал мне покоя.

Темнота вокруг меня не рассеивалась, нагнетая атмосферу с каждым моим шагом в неизвестную сторону громоздкого леса. Ни единого кусочка неба не было видно из-за высоких кронов деревьев, макушки которых, кажется, протыкали сам небосклон.

Тишина вокруг давила, не дав и малейшей возможности вновь привести все свои