Чёрные перчатки - Геннадий Башунов

Вода была холодной и приятно ломила зубы.

- Есть хочешь? – повторила женщина, когда могильщик не в силах больше пить снова откинул голову на подушку.

- Нет.

- Тебе надо поесть.

- Не хочу, - сказал тотенграбер. Подумав, он добавил: - Не думаю, что смогу есть.

- Сможешь, - отрезала его спасительница.

Она встала с кровати, подошла к столу, некоторое время шумела там. Могильщик почувствовал запах тушёной со шкварками капусты. Несмотря на то, что он терпеть не мог капусту, в животе заурчало.

- Помоги мне сесть, - попросил он, когда женщина подошла к кровати с тарелкой в руках.

Посадить Велиона оказалось трудным делом – рёбра отдавались парализующей болью, кружилась голова. Тем не менее, ему удалось принять полусидячее положение, опираясь на стену, у которой стояла лежанка. Женщина принялась кормить могильщика с ложки. Жевал он с трудом, каждое движение челюстями причиняло боль. Съесть много он так и не смог, но самочувствие немного улучшилось.

- Как тебя зовут? – спросила женщина, оставляя тарелку.

- Велион.

- А я Свиша, - представилась хозяйка. Помолчав, она спросила: - Тебя побили камнями?

- Да.

- Я так и думала. Ничего, выживешь.

В комнате снова повисла тишина.

- Знаешь, - медленно проговорил Велион после долгой паузы. – Я могильщик. Проклятый выродок. Поэтому меня и закидали камнями.

- И что?

- Зачем ты меня подобрала?

- Мне стало тебя жаль.

Тотенграбер отвернулся, кривя губы в горькой усмешке.

Ей стало жаль. Жаль его, могильщика. Когда его в последний раз кто-то жалел? Наверное, никогда. Что-то дрогнуло в его груди, зашевелилось, будто бы проснулось.

- Спи, - сказала Свиша, поднимаясь с кровати. – Спи… проклятый выродок.

Проклятый выродок заснул.

Велион встал на ноги через три дня. Сотрясения мозга, которого он так опасался, не было. Сломанные рёбра всё ещё болели, но уже не так сильно, рана на виске начинала подживать.

Пока он валялся в постели других дел, кроме как болтать с хозяйкой, не было. Вот они потихоньку и узнали многое друг о друге.

Свиша была вдовой. Ей было двадцать шесть лет, но она так и не смогла снова выйти замуж. Жила одна. Теперь с ней жил Велион.

Окончательно могильщик набрался сил спустя неделю. Начал помогать Свише по хозяйству. Таскал еду свиньям, чистил стайки. Делал это неумело, он никогда не жил в деревне, но старательно. Хозяйка дома не гнала его, а главное не боялась. И Велион не уходил. Сначала он думал, что должен отблагодарить женщину за то, что она его подобрала. Но потом понял, что его держит что-то ещё. Что-то старое и прочно забытое.

Чувство того, что он дома. И что он кому-то нужен.

Заканчивался восьмой день проживания Велиона у Свиши. Могильщик старался починить стул, у которого во время ужина сломалась ножка. Велион, как раз в это время сидевший на этом стуле, грохнулся на пол, вывалив себе на живот полтарелки горячей каши.

Ножка отломилась у самого основания крышки, Велиону нужно было как-то вытащить её основание из сидения. Чем и как это сделать, он представлял плохо. Это бесило его ещё больше.

Вернулась куда-то ушедшая пару минут назад Свиша. В её руках была крынка.

- Подожди, - сказала хозяйка дома, подсаживаясь. – Надо приложить холодное к ожогу.

- На одежду попало, - пробормотал Велион, разглядывая сидушку. – Ожога нет, только кожа, наверное, покраснела.

- Всё равно надо приложить холод.

Свиша отняла у могильщика сидушку и протянула руку к рубашке, намереваясь её расстегнуть. Велион отшатнулся, чувствуя, что его щёки розовеют.

- Да не волнуйся, - произнесла Свиша изменившимся голосом. – Я уже видела тебя. И не только живот.

Тотенграбер покраснел ещё сильней, но дал расстегнуть рубаху. Ожог был несильным, после каши осталось только покраснение, да немного саднило кожу. Свиша прижала к животу могильщика крынку, наполненную водой из родника. Крынка была ледяной, но это было даже приятно.

- Лучше? – спросила Свиша, улыбаясь.

- Угу, - промычал Велион.

- Дай посмотрю.

Она отняла от живота могильщика холод.

Велион краснел всё сильней. И всё сильней чувствовал возбуждение. Ему не нравились такие женщины, как Свиша – чуть полноватые, грудастые, с по-деревенски грубоватыми лицами. У неё были грубые мозолистые ладони и сутуловатая от тяжёлой неженской работы спина. Но тело реагировало на неё, как на писаную красавицу. В тот миг он хотел её, но стеснялся этого, не зная, что делать. У него были женщины раньше, но трое из четырёх были проститутками, а первая, наставница по ядоварению, совратившая его в буквальном смысле, была старше его вдвое и мало чем отличалась от проститутки, разве что «давала» бесплатно.

Подняв глаза, Велион понял, что Свиша тоже хочет его. Он сглотну слюну, протянул руку…

Но она всё поняла сама. И сделала тоже всё сама.

Отставила крынку с водой, быстро и уверенно сняла с Велиона рубаху, через голову сняла с себя платье. Могильщик увидел её полную грудь, живот, бёдра. Подался к ней навстречу, сжал ладонью грудь, поцеловал. Её шершавые руки прошлись по его спине…

А после… После был вечер, ночь… Время блаженства, экстаза и – счастья.

Могильщик, проклятый выродок, и молодая вдова были счастливы. В тот миг они были вместе. И были нужны друг другу.

Они лежали вместе, едва умещаясь на узкой лежанке. Он гладил её голову, лежащую на его груди. На сердце было радостное, опустошающее спокойствие.

С того дня они засыпали и просыпались вместе. Работали в огороде, на небольшом поле, управлялись со скотиной. Время катилось быстро, дни мелькали один за другим, едва успевая поменять закат на рассвет.

Это длилось две недели.

- Новый хахаль, - повторила бабка. – Тощий, чёрный, как ворона. Ага. То пацанов всё наших да мужиков, тьфу, мать её, бесстыдница себе под юбку пускала, а теперича всё бродяг в постель ташшыть.

- Кого? – переспросила вторая, такая старая на вид, что удивительно было, как дух всё ещё держится в тщедушном теле.

- Солдатов говорю. В прошлом месяце да ищо в позапрошлом солдатики у неё жили. Один старый уже, а второй молоденький, да только руки у него не было. А теперича бродяга какой-то, я его вчерась в огороде видела. Ой, как глянул на меня, как глянул! Глаза чернущие, рожа злая. Колдун, как пить дать, али оборотень какой. То-то он к ней, потаскухе, и пришёл, самая пара колдун и потаскуха.

- Кого?

- Да Свиша, говорю тебе…

Велион ушёл, пока бабки его не заметили. Он был зол на себя за то, что остановился, когда в первый раз услышал имя Свиши.

Тотенграбер ходил за солью в таверну. Да ещё купил немного пива и свежей рыбы. Денег у него было немного, всего пятнадцать грошей, он приберёг их для того, чтобы дойти до следующего могильника, но сегодня решил не жаться. Тем более после того, как Свиша достала откуда-то три позеленевших и измятых медяка и сказала, что пойдёт за солью. Тогда он вызвался сходить сам, а вдова его не хотела пускать, несла какую-то околесицу. Но могильщик достал деньги и пошёл. Велион бы и раньше их достал, но до этого момента он был уверен, что крестьяне живут только за счёт своего труда, и деньги им особо не нужны, ведь даже налоги можно было выплачивать зерном или мясом – в городах частенько не хватало еды. Оказывается, нет. Велион впервые задумался о том, что всё куда сложнее, чем кажется ему... когда-то казалось. Крестьяне живут за счёт своего труда, но кто добывает им соль, делает орудия труда? Велион, идущий в таверну, казался смешным Велиону из таверны возвращающемуся. Может, он начинал взрослеть?