Ледовый Апокалипсис - Джеймс Кобб

– Подполковника Смита, – заметно расслабившись, пробормотала Валентина.

– Тогда он еще был капитаном. Смит поставил ошибочный диагноз. Думаю, на самом деле в произошедшем не было его вины. В то время в этой болезни разбирались лишь считаные специалисты по тропическим заболеваниям. Но мой жених умер.

В комнате повисло молчание. Затем Рэнди сделала еще один глубокий вдох и продолжила:

– Позже майор Смит познакомился с моей старшей сестрой, Софией. Она тоже была врачом, специалистом в области микробиологии. Они полюбили друг друга, собирались пожениться, и он уговорил ее перейти на работу туда, где работал сам, – в Военно-медицинский институт инфекционных заболеваний. Вы помните эпидемию, разразившуюся в результате преступного проекта «Аид»?

– Разумеется.

Рэнди не сводила глаз со стены, оклеенной узорчатыми обоями.

– ВМИИЗ стал первым научно-исследовательским учреждением, попытавшимся побороть охватившую полмира болезнь и найти способ лечения. Работая с вирусом, моя сестра заразилась им.

– И тоже умерла, – констатировала Валентина Метрейс. В ее голосе слышался уже не вызов, а сочувствие. Проверка была окончена.

Только теперь Рэнди нашла в себе силы встретиться взглядом со своей собеседницей.

– С тех пор нам с Джоном неоднократно приходилось работать вместе над выполнением различных заданий. Словно какой-то рок то и дело сводил нас вместе. – Она продолжала со смущенной, оправдывающейся улыбкой: – Я убедилась в том, что он отличный оперативник и, главное, хороший человек. Кроме того, я поняла: то, что было в прошлом, пусть в прошлом и остается. Уверяю вас, профессор, для меня не представит труда работать под его началом. Он знает свое дело. Просто каждый раз, когда мы встречаемся с ним в очередной раз, на меня вновь наваливаются тяжелые воспоминания.

– Понятно, – кивнула Валентина.

Она направилась к выходу, но на полпути остановилась и повернулась к Рэнди.

– Мисс Рассел, не хотите ли позавтракать со мной завтра утром, перед тем как мы отправимся в аэропорт?

В слове «мы» не прозвучало никакого подтекста. Оно явно подразумевало их троих.

Рэнди улыбнулась, и теперь ее улыбка была искренней и открытой.

– С удовольствием, профессор. И, пожалуйста, называйте меня просто Рэнди.

– А вы меня – Вэл. Извините за вторжение и за то, как я на вас налетела. Просто я не знала сути дела и не хотела стать заложником каких-нибудь прошлых любовных отношений.

– Между мной и Джоном? – грустно усмехнулась Рэнди. – Ну уж это вряд ли.

Улыбка второй женщины стала шире.

– Вот и хорошо.

После того как Валентина Метрейс ушла, Рэнди задумчиво нахмурила лоб. Интересно, почему женщину-историка так обрадовал ее последний ответ?

Над проливом Хуан-де-Фука

Самолет авиакомпании «Аляска Эйрлайнз» летел над испещренной точками островов широкой лентой воды, отделяющей американский полуостров Олимпик от канадского острова Ванкувер. Брюхо самолета лизали завитки облаков. Как только «Боинг» набрал высоту, Джон Смит расстегнул ремень безопасности. В середине недели рейс на Анкоридж был наполовину пустым, поэтому Смит наслаждался отсутствием соседей и удобным креслом в ряду «А», поблизости от хвостовой переборки.

Впервые за неделю он был в гражданской одежде, и эта перемена тоже радовала его. Смит с удовольствием сменил надоевшую военную форму на джинсы «Левис» и изрядно поношенную кожаную охотничью куртку.

Оглянувшись, он взглянул на Рэнди Рассел и Валентину Метрейс, которые устроились через несколько рядов позади него. По сравнению со вчерашним вечером Рэнди заметно подобрела и уже не глядела на него волком. Оторвав глаза от учебника для пилотов вертолета, она увидела, что Смит смотрит на нее, и приветливо улыбнулась. Профессор также была погружена в чтение. Она штудировала толстый, со множеством закладок между страницами, том «Военно-воздушные силы стран Варшавского договора».

Профессор… Как странно звучало это слово применительно к Валентине!

Под креслом Смита лежал его чемоданчик, доверху набитый самыми современными разработками ВМИИЗ: средствами для диагностики и распознавания различных штаммов сибирской язвы и медикаментами для их лечения. По идее следовало бы разобраться в них прямо сейчас, но было так приятно сидеть, ничего не делая: вытянув ноги, закрыв глаза и наслаждаясь теплом утреннего солнышка, свет которого лился через толстое стекло иллюминатора. Очень скоро у него уже не будет ни времени, ни возможности для того, чтобы расслабиться и ощутить негу ничегонеделанья.

– Не возражаете, если я присяду рядом, Джон?

Смит вынырнул из блаженной полудремы и открыл глаза. В проходе рядом с ним стояла Валентина Метрейс с чашкой дымящегося кофе в руке и, как обычно, с немного загадочным выражением лица.

– Разумеется, прошу вас, – улыбнулся Смит.

Она проскользнула мимо него и опустилась в кресло возле иллюминатора. Профессор, судя по всему, была из тех женщин, что не утрачивают элегантности нигде и никогда. Этим утром на ней был обтягивающий черный свитер и лыжный костюм, а волосы – забраны в аккуратный пучок на затылке. Похоже, это ее любимая прическа. Смит поймал себя на том, что думает, какой длины и как выглядят ее волосы, если их распустить.

Отогнав посторонние мысли, он быстро огляделся вокруг. Места позади и сбоку от них незаняты, так что они могли говорить, не опасаясь быть услышанными. Валентина также не забывала об осторожности, поэтому, когда она заговорила, ее голос не перекрывал монотонный гул реактивных турбин.

– Я подумала, что это – наша последняя возможность поговорить свободно, поскольку вскоре к нам присоединится русский. Скажите, подполковник, какую линию поведения вы намерены выбрать в отношении нашего российского союзника?

Это был хороший и своевременный вопрос.

– Пока не доказано обратное, следует придерживаться мнения, что «все братья храбры, а все сестры добродетельны», – ответил Смит. – Если нам будет казаться, что русские ведут с нами честную игру, мы станем отвечать им тем же. Но ключевое слово здесь – «казаться». Нам приказано исходить из того, что смертоносный груз находится на борту самолета, а русские выложили на стол далеко не все карты.

Метрейс сделала глоток кофе.

Они говорили тихо, близко склонившись друг к другу, и Смит с удовольствием вдыхал аромат духов «Цветы Альп» от Герлена, которыми благоухала его старшая помощница.

– Что ж, так тому и быть. Примем за данность, что самым подходящим состоянием для нас является паранойя и маниакальная подозрительность. – Смит переплел пальцы на животе. – Русские чрезвычайно торопятся. Почему? Что за этим стоит? Чего мы не видим?

– Мне кажется, вопрос следовало бы сформулировать несколько иначе: что они пытаются скрыть от нас? – ответила женщина. – До того, как очутиться на борту этой машины, я проконсультировалась с некоторыми своими коллегами-историками, и мне удалось выяснить кое-что весьма интересное относительно аварии «Миши-124». После окончания «холодной войны» то, что русские назвали словом «гласность», распространилось и на исследования военных историков – как наших, так и российских. Теперь, когда рухнул железный занавес, а вместе с ним – цензура и ограничения на обмен информацией, мы стали задавать русским вопросы: почему делалось то или это, как, когда и кем? И в большинстве случаев – получали ответы.

Валентина сделала паузу, а затем продолжала:

– Сегодня наши коллеги в Российской Федерации на удивление открыты и готовы к сотрудничеству. Они делятся даже такими сверхсекретными прежде данными, как информация о случаях аварий на атомных подводных лодках или утечек нервно-паралитического газа. Обо всем, кроме этого происшествия. Во всех документах, связанных с историей бывших советских военно-воздушных сил, к которым нам был предоставлен доступ, мы не нашли ни одного упоминания об исчезновении в марте 1953 года в ходе выполнения какого-либо задания самолета из эскадрильи «Ту-4».

– И уж тем более об исчезновении самолета с двумя тоннами спор сибирской язвы на борту? – спросил Смит.

Она покачала головой, а затем отбросила упавший на лоб черный локон.

– Ни единого намека – до тех пор, пока русские сами не подняли этот вопрос, обратившись к нашему президенту. Информация о грузе биологического оружия могла быть скрыта из соображений безопасности, но дело в том, что русские уничтожили вообще все данные, касающиеся этого самолета и его экипажа. Им почему-то срочно понадобилось стереть всю эту информацию. И, как мне кажется, они заговорили об этом «Быке» сегодня только потому, что о нем стало известно всему миру.

Несколько секунд Смит смотрел мимо Валентины в ярко освещенный иллюминатор, обдумывая услышанное.