Соня и Александра - Маша Трауб

Владимир сидел и чувствовал, как краснеет и задыхается. Он съел целую пиццу, и вся эта сложная начинка, покрытая двойным сыром, встала у него в горле. Или это не пицца, а ощущение того, что увидел себя со стороны. Он так же может упустить все, что ему дорого, и остаться одиноким, как Макс, прибившись к чужим людям. Или останется с Соней и очень скоро превратится в такого же сумасшедшего приживала. От виски, случайно, по стечению обстоятельств смешанного с вином, или просто от количества выпитого, Владимир мечтал оказаться сейчас на прохладной траве, пусть даже в обнимку с собакой. И, может, этот мужчина не такой уж сумасшедший, может, он как раз нормальный – единственный из всех присутствующих, позволяющий себе жить так, как хочется. Показывать фокусы, играть с собакой, ходить в рванье, кормить бродячую кошку…

Странный мужчина вынырнул из-за спины Владимира. В руках он держал фигурку, сложенную из бумаги. Владимир поймал себя на мысли, что смотрит на него другими глазами. Уже без брезгливости, без сочувствия, а с некоторой долей зависти. Он хотел с ним поговорить и спросить, почему его не смущают рваные шлепки, как он женился на Ирэне и в какой момент принял для себя эту свободу – от чужого мнения, от окружающих, даже от собственных жены и сына.

Соня изобразила на лице улыбку, означавшую смятение. Она просто не знала, как реагировать. Видимо, никак не могла поверить, что этот мужчина – муж управляющей гостиницы.

Владимир оглянулся и поймал взгляд Ирэны – та была раздражена и даже не пыталась это скрыть. Никаких сомнений, что они – супруги, у Владимира не осталось. Ирэна выглядела как жена, недовольная поведением своего мужа.

– Угадайте, что это? – мужчина показывал Соне свернутую бумагу. – На что похоже?

– На утюг? – Соня все еще не могла справиться с лицом, но хотела оставаться милой.

– Нет! Не угадали! Это же цветок! А сейчас? Смотрите!

– Опять утюг? – Соне уже совсем не давалась улыбка, она чуть не плакала. Ей очень хотелось угодить этому мужчине, но она не знала как.

– Нет! – Мужчина стал размахивать руками и похлопывать себя по бокам от восторга. – Это же корабль! Вот палуба, мачты! А сейчас? Смотрите!

Соня уже откровенно страдала. Мужчина принялся складывать из бумаги очередную фигуру.

– Самолет? – Соня из последних сил пыталась поддержать игру.

– Это дерево! – расстроился мужчина.

Он вскочил со стула и ушел так же внезапно, как и появился.

– Он такой странный, – сказала Соня. – Мне даже страшно стало.

– Раньше он был нормальным, – ответил Давид. – Лишь бы Константину его болезнь не передалась.

– А он болеет? – ахнула Соня.

– Конечно. Разве непонятно? – Давид развел руками.

– Бедный. – Соня, наконец, поймала нужную тональность, у нее появилось правильное выражение лица и сразу же превратилась в сочувствующую женщину.

– Вы всем довольны? Все в порядке?

К их столику подошла Елена. Соне даже не пришлось менять лицо. Ей она тоже сочувствовала – столько лет и не замужем, даже жениха нет. И совсем не красавица. Полновата, низ тяжеловат, фигура «грушей».

– Да, конечно, все прекрасно, – защебетала Соня, чувствуя собственное превосходство.

Елена отошла от стола, и Соня тут же сменила тон:

– Она совсем не похожа на Дмитрия. Он такой интересный мужчина! И взгляд у нее недобрый. Лучше бы наследство досталось Константину.

– У Константина деньги не задерживаются, а Елена расчетливая, – пояснил всезнающий Давид. – Ирэна только вчера расстраивалась, что Константин ходит вечно без денег и клянчит. Она ему бронирование доверила – так он опять все перепутал. Кому-то большой дом сдал по цене как за маленький, даты напутал так, что одним гостям пришлось переезжать, другим ютиться впятером в одной комнате. Ирэна, бедная, расселяла всех, как могла, успокаивала. Только эту проблему решили, как новые гости приехали. И Константин один дом сдал дважды на одинаковый срок! Вместо двух гостей приехали четверо. И устроили битву за дом, кто первый приехал, кто первый чемодан поставил и так далее. И ладно бы злой умысел был или денег хотел заработать, так нет – по безалаберности. Кавардак, в общем. Он и скидку может просто так дать, и налить за счет заведения.

Елена не такая. Она и курсы организации гостиничного бизнеса окончила, и бухгалтерские курсы. Знаний много, а души нет. Она считает быстрее калькулятора, торговаться умеет так, что все равно в выгоде останется, а рука у нее тяжелая. Одно лето она здесь работала, так никто из гостей не вернулся в следующий сезон. А Константина всегда добрым словом вспоминают. И уж те, кого он встретил, обязательно приедут еще раз. Тут одна пара есть – уже пять раз приезжали. Здесь познакомились, здесь же свадьбу сыграли и с ребенком вернулись. Говорят, примета хорошая. Так что Елена со своим бизнесом гостиницу точно угробит. Наверное, она и с мужчинами такая же – чересчур разборчивая да расчетливая. Да и цену себе сложить не может. Поэтому и одна.

– Не поэтому, – сказала вдруг грустно Соня, и Владимир понял, что она его может удивить. – Иногда хочешь замуж, и все складывается, а внутри что-то останавливает, не пуская. А иногда и человек не нравится, и все внутри восстает, а люди вместе. И жить могут долго. А зачем ей гостиница?

– Недвижимости много не бывает, – пожал плечами Давид.

– Но ведь это несправедливо… ставить условия, чтобы выбрать наследника. Это какой-то шантаж, получается. Так нельзя! – воскликнула Соня.

– Нельзя. Но каждый год хозяйка приезжает с ревизией и составляет новое завещание. Ирэна после этого еще месяц успокаивается – то подносы расписывает, то мебель реставрирует.

– Бедная, но почему она не отпустит Константина? Пусть занимается, чем хочет! Тем, что любит! – Соня добавила голосу оттенок праведного гнева.

– А вы бы, как мать, хотели, чтобы сын остался ни с чем? Разве вы бы не думали о его будущем? – спросил Давид.

– Не знаю. У меня нет детей. Но так все равно нельзя. Если Елене нужно выйти замуж, чтобы получить наследство, а Константину бросить музыку, путешествия и заниматься тем, что он ненавидит, то это ужасно! Просто ужасно!

– Ну а какой выход, по вашему мнению?

– Они же семья! Можно ведь договориться! – У Сони в глазах сверкали слезы, такие искренние и наивные, чистые, промытые сердцем, что Владимир невольно ею залюбовался. – Они все равно не будут счастливы!

– А вы счастливы? – ухмыльнулся Давид.

– Я? Конечно, – слишком поспешно ответила Соня.

Владимир хмыкнул. Давид улыбнулся.

Музыкант снова вышел на поляну и начал играть. Ирэна зажгла новые свечи и расставила их вдоль тропинок, ведущих от домов на поляну, а потом вышла за ворота и вернулась с пожилым мужчиной с палочкой, которого Владимир уже видел дважды. Ирэна подвела старика к столу и бережно усадила. Дмитрий молниеносно вытащил из печи уже готовую пиццу, как будто она ждала именно этого гостя. Ирэна порезала пиццу на маленькие кусочки и пододвинула тарелку поближе, чтобы старику было удобно дотянуться. Тот слушал музыку, как будто не замечая ни Ирэны, ни Дмитрия, ни гостей. Закрыл глаза, оперся подбородком о палку и слушал музыку. Потом так же молча съел кусочек пиццы и пошел в сторону ворот. Ирэна кинулась его провожать, но он ее отстранил, прижав ладонь к лицу. Могло показаться, что мужчина закашлялся и прикрыл рот рукой, но это был воздушный поцелуй. Такой, какой умеют делать маленькие дети, прижимая к губам всю ладошку и так же искренне выставляя ее тому, для кого поцелуй предназначен. Ирэна вернулась к столу. К ней подсел Дмитрий, сжал ее руку и приобнял. Саксофонист играл красивую мелодию, и никому не хотелось говорить, обсуждать и нарушать эту вдруг возникшую непривычную тишину, эту передышку от людской болтовни, в которой музыка – тоже тишина.

Владимир думал, что Александра сейчас наверняка сидит дома – смотрит кино или читает. Или делает и то, и другое одновременно. У нее была такая особенность: она читала сразу несколько книг одновременно, смотрела телевизор, слушала музыку, на плите в этот момент что-то булькало в кастрюле – ей было очень удобно делать мелкие домашние дела по собственному распорядку. Сначала поставить бульон на суп, потом пойти в душ, включить стиральную машину, переодеться и вернуться к бульону. Кинуть мясо на сковороду, посмотреть сообщения в почте, развесить выстиранное белье, почитать… Владимир вел жаркие споры с Александрой, убеждая ее в том, что нельзя читать несколько книг сразу, без разбора. Его раздражала гудящая стиральная машина, фыркающая пароварка и крышка на сковородке, которая подпрыгивала и плевалась соусом. Да еще музыка, звучащая фоном. А как можно оставить на включенной плите кастрюлю и уйти, он вообще не понимал. Даже если Владимир варил яйца, он застывал над кастрюлей, гипнотизируя воду взглядом.

В Соне же, напротив, раздражала сосредоточенность на одном занятии, что бы она ни делала – красила ли ногти или жарила яичницу. В этом смысле она была похожа на него, и Владимир, глядя на Соню, которая сидела, глядя в одну точку, и ждала, когда высохнет лак, раздражался. Она просто выводила его из себя, когда стояла над яичницей и буравила взглядом сковородку.