Египетская мифология - Макс Мюллер

В этом тексте предпринята попытка объединить воинственного Сета с милосердным Ра и переплести его с мифом Осириса. Здесь азиатская идея, согласно которой грозовая буря является выступлением доброго бога света и неба против власти тьмы и инертного вещества внизу, конфликтовала с египетской концепцией этого феномена. В Египте грозовые облака являлись Сетом, но в противоречии с этим льющийся из них дождь часто называли еще одним воплощением доброго бога (Осириса), как в Азии. Так мы имеем противоположные точки зрения на бури, вполне похожие на те, которые мы находили по отношению к океану, как милосердному и представляющему Осириса или как противостоящему ему и всему миропорядку.

Рис. 107. Бог с ушами осла в битве против Апопа

Начало слияния Сета и Апопа можно проследить в сцене (рис. 107), в которой последний нападет на бога-солнце, чья голова, соединенные ноги и наклонное положение указывают на Осириса. Орнамент на боку его солнечного диска здесь не виден отчетливо, так что можно представить крылатый диск Гора. Позднее этот диск, несомненно, трансформировался в уши осла в таких вариантах, как тот, который дан на рис. 108 [309]. Предполагалось, что странное имя бога-солнца в этой сцене, Иау, Ау, означало (или было позднее понято и стало означать)«осел» (io). Если это правда, должно быть принято странное смешение Сета (в солнечной ладье?) и Осириса. Как бы то ни было, египтян удивлял этот древний рисунок, о чем свидетельствуют два сопровождающих его описания. Похоже, что «носители остроги» или тащат бога вперед, или удерживают его канатом, но в тексте читаем: «Они охраняют канаты Ау, не позволяя этой змее восстать против ладьи великого бога». Значение странного крокодила Shes-Shes над драконом неясно, как и нескольких других деталей этого рисунка [310]. Возможно, что канат первоначально был сетью. Азиатское представление, что дракона поймали живым или убили в сети, кажется, намекало на какое-то изображение громадной сети для ловли врагов бога-солнца [311]. Добрые духи, борющиеся против чудовища, часто размахивали над головами предметом, который позднее стал напоминать канат, но первоначально отдаленно напоминал сеть. Копье Гора, подобно различным другим деталям, снова выдает азиатское происхождение всего этого мифа о драконе.

Рис. 108. Бог с ушами осла

Рис. 109. Духи, борющиеся с сетями или тенетами

Смешение более древней трактовки Сета и более поздней легенды об Апопе вскоре сделалось полным, так что впоследствии мы обнаружим, что Сета называли «змеей, которая разрезана на куски, отвратительной (?) змеей» (nik, neyek) и пр. [312] Это больше всего способствовало созданию, наконец, из древнего бога грома представителя любого зла («всех красных вещей»), истинного Сатаны, чье имя лучше всего было не произносить, но заменять пренебрежительным «тот самый» (pefi), или проклятием, или плевком, так что имя Сета озвучивалось только в запретном черном искусстве. [313]

Рис. 110. Гор-Орион, которому помогает Апет, сражается с Бедром Коровы (ср. рис. 62)

Идентификация Сета с семью звездами в созвездии Большой Медведицы [314] происходила практически параллельно с уподоблением божества Апопу. Это созвездие, названное в Древнем Египте Бедро Коровы, затем иногда объясняли как, например, стопу Сета, которую нужно держать закованной в кандалы и тщательно стеречь. Смешение началось с идентификации Бедра Коровы с водным драконом (возможно, на основании азиатских теорий), так что ученые Нового царства стремились обнаружить четырех сынов Гора, охраняющую его Селкет и пр. в звездах близ северного чудовища, как показано на изображении, приведенном на рис. 60.

Рис. 111. Нефтида

Причины, по которым непонятную богиню Нефтиду (египетская Nebt-hot, Небтот, «Владычица Храма») [315] объединяли с Сетом как его жену, неизвестны. И сами египтяне совершенно не понимали, какая космическая роль предназначалась ей. Рога и диск иногда символизировали ее как госпожу солнечного неба [316]. Когда ее называли «Владычицей Запада», она становилась царицей ночи и умерших, подобно Исиде-Хатхор, так что несколько раз ее идентифицировали с «Богиней-Книгой» или Судьбой и с безглавой царицей Запада, так называемой «Справедливостью». Таким образом, как небо подземного мира, она являлась – это знал также Плутарх – двойником Исиды, когда последнюю понимали как дневное небо [317]. Нефтиду никогда не описывали как враждебную ее брату Осирису. Несмотря на свой союз с Сетом, она оплакивала Осириса и заботилась о его теле вместе с Исидой, и она нянчила малыша Гора [318], и еще, согласно некоторым традициям, она даже родила Осирису Анубиса, что, возможно, указывает на еще одну связь Нефтиды с подземным миром.

Рис. 112. Анубис бальзамирует тело

Анубис (египетский Anupu) был первоначально черным шакалом (или, возможно, собакой; часто волка, шакала и собаку нелегко различить); обычно его изображали лежащим. «На своей горе» он управлял каким-то местным некрополем, возможно, в Кинополе, в семнадцатом номе [319], или в Дельте, или в месте у современного Тура близ Мемфиса. Затем, по крайней мере для Верхнего Египта, он, кажется, стал общим богом мертвых, охраняющим их души на темных путях к подземному миру [320]. Эта функция возникла даже прежде, чем его включили в цикл Осириса. После этого объединения его называли сыном (или, реже, братом) Осириса или (идентично) бога-солнца, или Сета, и говорили, что он помогал Исиде в похоронах Осириса и бальзамировал его, предохраняя, таким образом, от уничтожения. Поэтому и все умершие молили, чтобы Анубис позаботился об их телах. Он помогал также при допросе умерших перед Осирисом. Очевидно, в более ранний период он был их единственным судьей. Совершенно неясно, как его эмблема, явно возникшая в период Среднего царства, превратилась в шкуру недавно убитого черно-белого быка, висящую на столбе, иногда капли крови стекают в сосуд, расположенный под ней [321]. Первоначально этот символ, похоже, представлял совсем иного бога.

Рис. 113. Божественный символ, позднее приписанный Анубису

Рис. 114. Сыновья Гора

В магии злого духа называли Мага или Мега, рисовали в виде крокодила, явно как «сына Сета», или представляли как его двойника.

Четыре духа, определявшиеся как «сыновья Гора» или «Осириса» [322], часто следовали за Осирисом, охраняя его тело и помогая ему в совершении правосудия. Соответственно, они сделались стражами бальзамирования всех умерших, чьи внутренности клали под их охраной в канопы, украшенные их, то есть человека, павиана, шакала и сокола, изображениями. Обычный порядок их имен был таков: Амсет, Хапи, Дуамутеф («Почитающий свою мать») и Кебехсенуф («Освежающий своих братьев»). Их интерпретация как четырех истоков Нила, которую мы уже отмечали, появилась в ранний период, когда их связывали с богом-порогом Хнумом или с крайним югом, «дверью водного региона, водами Нубии» [323]. То же объяснение возникало, когда они вырастали из цветка (цветка жизни, параллель или синоним живой воды), который вырастал из трона Осириса (ср. рис. 89) или плыл по воде, в то время как крокодил Себек вылавливал их [324]. Как приходящих из первозданного хаоса (то есть Осириса), их символизировали в более поздний период (рис. 103, 115) как четыре головы, вырастающие из змеи, которая держит иероглифический символ жизни (вновь смешение их отца Осириса, как дающего жизнь Нилу, с более поздним драконом первозданного хаоса) [325]. С другой стороны, согласно очень древней параллельной интерпретации, их считали небесными. Другими словами, их идентифицировали с четырьмя Горами, обитающими у четырех небесных точек, или на востоке или на юге неба, или с четырьмя «распущенными прядями Гора» на четырех точках [326], когда они «посылают четыре ветра» [327]. Предпринимались попытки локализовать их в созвездиях, и на одном рисунке их, кажется, находили на небе не меньше пяти раз(Lepsius. Denkmaler, iii. 137.}. Их искали особенно близ их отца, Ориона, среди звезд группы из десяти знаков зодиака или ближе к небесному двойнику дракона первозданного хаоса, опасному созвездию Бедра Коровы, которое они охраняли, так же как они держат Апопа на рис. 100–102. Они также имели (неподвижное?) местоположение на восточном горизонте, как покровители первых четырех часов дня. Их первоначальное значение все же остается, в конце концов, неясным.