Энциклопедия русских суеверий - Марина Власова

Вера в то, что ведьма может каким-то образом притягивать к себе (или «втягивать» в себя) влагу — задерживать дождь, загребать росу, выдаивать коров, — особенно распространена в России. Одно из наиболее традиционных занятий ведьмы — выдаивание чужих коров. Обычно в сумерках, ночью, обернувшись змеей, свиньей, кошкой и тайком подобравшись к корове, ведьма доит ее, при этом может обходиться и без дойницы, перетягивая вымя невидимыми волосками (Ворон.). В рассказе из Тульской губернии коровы богатого мужика не дают молока. Ему советуют караулить с топором, сев под куриный насест. Ночью на двор приходит кошка и, обернувшись простоволосой бабой, доит корову в кожаный мешок. Мужик отсекает бабе руку топором, и она исчезает. Утром обнаруживается, что он отсек руку матери, оказавшейся ведьмой. Сход постановляет не пускать ее со двора.

У выдаиваемой ведьмой коровы пересыхает вымя, она чахнет и погибает. Рассказывают и о более сложных способах колдовского доения: не прикасаясь к коровам, ведьма выдаивает их, воткнув нож в соху (отчего молоко вытекает по ножу), или окликает, закликает коров, перечисляя их имена. По слову ведьмы молоко наполняет приготовленную ею дома посуду (см. ЗАКЛИКУХА).

Действия ведьм соотнесены с годичным циклом бытия природы, особенно значимы, опасны в середине зимы и в дни летнего солнцеворота. В южных районах России бытуют рассказы о том, что 16 января голодные ведьмы задаивают коров. Во время летнего солнцеворота (в Иванов, Петров дни, 7 и 12 июля) ведьмы стараются проникнуть в хлевы, подобраться к скоту.

Солнцевороты, большие календарные праздники (например, Пасха) своеобразные празднества (разгулы) ведьм, сопровождаемые, по русским поверьям, не столько шабашами, сколько активизацией всех наполняющих мир сил и существ. В Сибири крестьяне полагали, что четверг Страстной недели «особенно ворожейный»: в ночь на четверг колдуньи ходят по дворам, портят скот; «худы люди» бегают и в ночь на Пасху — «хитруют, колдуют, стараютца унести что-нибыдь из чужова двора». В Забайкалье день Ивана Купалы назывался «Иван-колдовник». «Ведьмы и знахарки собирают в ночь под Иванов день „тырличь-траву“ и „орхилин“; последний растет при большой реке, срывать его можно через золотую или серебряную гривну, а кто носит ее на себе, тот не будет бояться ни дьявола, ни еретика, ни злого человека» <Ермолов, 1901>. На Ивана Купалу «ведьмы и ведуны вылетают из своих пещер охранять клады, портить скотину, уничтожать спорину в хлебе, делать заломы, чтоб корчило жниц, делать прожины, чтоб не было умолота» и т. п. (Пск.); в Петров день ведьма катается колесом по селу (Новг.).

Опасаясь ведьм, в такие дни коров вместе с телятами старались оставить в хлеву, чтобы сосущий теленок мешал ведьме отнять молоко, на дверь хлева вешали чертополох, клали в дверях скотного двора молодое осиновое дерево, подпирали дверь хлева осиновым поленом, обсыпали льняным семенем. На окна избы клали жгучую крапиву и вообще старались не спать в ночь на Иванов день, чтобы не стать жертвой колдовских проделок. В Смоленской губернии перед Ивановым днем ставили на воротах скотного двора Страстную свечу и образ (спустя сутки свеча могла оказаться искусанной ведьмой, которой она помешала проникнуть внутрь скотного двора). В некоторых районах России (особенно южных и юго-западных) в ночь на Иванов день происходило символическое сожжение конского черепа или чучела, изображающего ведьму.

Крестьяне ряда губерний России опасались ведьм и в день первого выгона скота в поле (6 мая, в Егорьев день). «Известно, что если перед захлопыванием петуха пройти деревней крест на крест (т. е. сначала вдоль по улице с конца на конец, потом поперек) и в то же время читать особый заговор, мало кому известный, то удой можно перенять» (Влад.).

Вредоносны (особенно в Иванов, Петров дни) ведьмы и для пасущегося в поле стада. Они стараются подобраться к животным или «окликают» их, громко называя по именам и «отнимая» при этом молоко (нередко ведьмы одновременно «загребают к себе» росу).

Согласно обычаям, крестьянки тоже «черпают росу» поутру Иванова дня, «таская чистую скатерть по земле и выжимая ее в бурак», собирая в кувшины, на чистые платки — от болезней (Волог., Вятск., Тамб. и др.).

«Черпание росы» направлено на приобретение здоровья, благополучия; «загребание» же росы ведьмой означает и «загребание молока», и порчу здоровья, порчу коровы.

Видимо, в некоторых своих качествах роса, молоко, дождь представлялись крестьянам единой субстанцией, воплощением и залогом плодоносности земли, скота, людей: «Вода воды ждет, т. е. если роса велика, то будет дождь» (Волог.); «Если 8 мая дождь, то будет легко скотине и много молока» (Твер.); «Если на Егорьеву росу вышла скотина, то будет жива» (Олон.); «Чтобы корова давала больше молока, чтобы с молока был больше „снимок“ (сливки) и чтобы из него выходило больше сметаны, нужно в ночь под Иванов день вынести кринки на двор и дать охватить их Ивановской росой» (Енис.).

Выдаиваемое молоко сохраняет связь с отнявшей его ведьмой: если такое молоко кипятить, то ведьма будет испытывать страшные мучения (Перм., Сарат.) или у нее «все внутри закипит» (Юг). Если в масло, сделанное из этого молока, воткнуть нож, выступит кровь (Новг.).

В восточносибирской быличке ведьма буквально «извергает из себя» отнятое молоко: «подставила ведро да давай рыгать — чистая сметана льется».

Молоко словно бы находится внутри ведьмы, в чем прослеживается некоторое ее сходство с дворовой змеей или змеей-полудницей (см. ЗМЕЯ, ЗМЕЯ ДВОРОВАЯ).

Трудно сказать, «подражает» ли ведьма змее или образ сверхъестественной змеи — один из слагающих образа ведьмы. Так или иначе, но представления о том, что ведьмы могут удерживать в себе плодородие, урожай («обилье»), отмечены еще в Древней Руси. Во время голода в Ростовской земле волхвы надрезали кожу за плечами заподозренных в ведовстве женщин, выпуская втянутое ими в себя «обилье». В поверьях XIX–XX вв. дойница, горшок, корзина на голове и за плечами ведьмы, очевидно, также рассматриваются как сосуды, предназначенные для «отнимаемых» молока, росы, дождя, урожая.

Ведьма, таким образом, оказывается связанной с самыми разнообразными стихиями и силами мира: она и змея, и птица, и лошадь, и ветер, и дым; она и наделенная сверхъестественными способностями женщина — возможно, некогда служительница разнообразных змееподобных, птицеобразных, иных божеств, посредница между ними и людьми. В Восточной Сибири и ряде других районов России до сих пор бытует представление о том, что ведьма может повелевать змеями, лягушками, нечистой силой (оборотнями, домовыми, чертями).

Ведьма, «ведающая женщина», наделенная способностью влиять почти на все существенные стороны жизни (особенно на влагу, воду, плодородие), возможно, была связана и с высшим женским божеством восточнославянского пантеона — Мокошью (древнерусское «мокшить» значит «колдовать», а «мокоша», «мокуша» — «ворожащая женщина», «знахарка»). Роль повелевающей многообразными силами и существами ведьмы некогда могла быть не только вредоносной, но и необходимой.

Многие исследователи обычаев восточных славян отмечают особое призвание женщин в деле колдовства, хранения ими ведовских секретов и древних верований. Е. Аничков считал, что на Руси (начиная с XI–XII вв.) «с упадком роли волхвов» выдвигается «исконная носительница тайных знаний» — женщина, «ведовство же становится семейным, домашним» <Аничков, 1914>. Действительно, даже в XIX–XX вв. в особо важных или критических случаях (при эпидемиях, падежах скота) ворожат, колдуют обычные крестьянки. При этом их облик, действия часто повторяют облик и действия ведьм: женщины, в рубахах, без поясов, с распущенными волосами, на кочергах и помелах обходят, опахивают село во время эпидемий, преграждая путь болезни; или обегают дом в Чистый четверг, отгоняя нечистую силу, стараясь «оградить», сохранить в доме достаток, благополучие.

«Если в избе развелось много тараканов, то баба берет помело и клюку между ног и в одной рубахе объезжает свой дом, приговаривая: „Гребу и мету лишних тараканов и посылаю их за богатством“» (Волог.); на Еремея-запрягальника (14 мая) утром баба в белых чулках и рубахе, космачем (непричесанная), садится на борону и ездит на ней, приговаривая: «Как я веска и тяжка, так и хлеб мой будет на полосе веской и тяжкой, чтоб никто не мог на моей полосе свет (цвет) ни снять, ни сдуть, и чтобы дождь не обмыл и человек не отнимал окромя меня — хозяйки» (Сиб.). «Чтобы родилась хорошая репа, женщина перед посевом должна вымыться и одеться в чистое платье, а во время самого посева распустить волосы» (Забайк.); чтобы молоко было лучше, «некоторые хозяйки распускают волосы и прыгают через крынки с молоком, но так как способ есть, как говорят, дьявольская потеха, к нему прибегают только те, кто не брезгует и помощью Дьявола» (Забайк.).