Укус тени - Карин Жибель

Кое-как он доползает до умывальника и, приподнявшись, долго брызгает себе в лицо холодной водой. Затем он ищет в темноте одеяло, но так ничего и не находит.

Эта гнида, конечно же, забрала его.

Бенуа садится спиной к стене и обхватывает руками свое измученное тело.

Он весь дрожит, хотя ему кажется, что у него жар.

Вдобавок ко всему его очень сильно мучает голод.

«Дорогая моя Гаэль, я, наверное, больше никогда не увижу тебя…»

Сейчас, должно быть, полдень: солнце заглядывает через окошко в подвал.

Бенуа внимательно смотрит на фотографию.

«За эти несколько дней я постарел лет на десять», — с грустью думает он.

Затем он рвет фото на мелкие кусочки, бросает эти кусочки в унитаз и сливает воду.

Он, конечно же, почти всю прошедшую ночь не спал, а ходил по кругу, борясь таким образом с холодом.

Почти всю ночь.

Все его тело в кровоподтеках, на коже в некоторых местах — ожоги, глаза до сих пор щиплет.

Но ему уже стало легче, да и вообще он довольно стойко держался вчера под градом электрических разрядов.

Подобный электрошокер можно купить в любом магазине, торгующим средствами самообороны. Потому что его действие не приводит к смертельному исходу. Теоретически.

Бенуа, однако, где-то читал, что в Китае политических заключенных мучают подобными жуткими устройствами в течение нескольких часов подряд, пока они не окочурятся.

Да, именно так: пока заключенные не окочурятся.

К тому же Бенуа вспомнилось, что Лидия кроме электрических разрядов попотчевала его еще и ударами… Она остервенело била его кулаками и ногами, жгла кожу зажженной сигаретой. Настоящая мегера! Она и вправду может его убить.

Безжалостное чудовище.

А ведь через пару дней — Рождество.

Бенуа помнит об этом. Он не потерял счет времени. Во всяком случае, ему так кажется. Будь у него календарь, ему было бы немного легче.

Но у него нет календаря. У него нет ни календаря, ни часов, ни еды, ни человеческого тепла.

И уже почти нет надежды.

Гаэль стоит у входа в комнату. Она оперлась плечом о дверной косяк и наблюдает за тем, как трое полицейских переворачивают в этой комнате все вверх дном.

Она знает, что они ничего не найдут, но даже не пытается их в этом убеждать.

Полицейские обшарили все ящики в письменном столе и шкафу, просмотрели содержимое ноутбука ее мужа.

Но все впустую.

В четыре часа дня они наконец-таки сдаются.

— Извини за беспорядок, Гаэль, — говорит Эрик Торез. — Если хочешь, я помогу тебе прибраться в комнате…

— Пустяки, не переживай.

— Мы не обнаружили ничего интересного, — признается Фабр, явно сконфуженный.

— Я с самого начала знала, что вы ничего не найдете. Я, как-никак, у себя дома! Если бы здесь было что-то такое, что могло бы иметь отношение к исчезновению Бенуа, я бы это заметила…

— Да, конечно… Но нам в любом случае нужно было в этом убедиться, не правда ли?

— У меня такое впечатление, что вы зря тратите время… А как у вас обстоят дела с тем бывшим заключенным, который угрожал Бенуа?

— Мы его ищем, — отвечает Джамиля. — Мы уже разыскали его подружку, установили в ее квартире подслушивающее устройство, следим за ней днем и ночью… Она быстро выведет нас на своего приятеля…

— Быстро? — резко переспрашивает Гаэль. — О Бенуа нет никаких известий вот уже десять дней. Неужели мне нужно напоминать вам об этом?

— Нет, не нужно, мадам, — вмешивается Фабр. — Поверьте, мы сделаем все, что в наших силах.

Они идут все вместе на первый этаж.

— А где твой сын? — с беспокойством спрашивает Эрик.

— Он у родителей Бена. Я решила, что будет лучше, если малыш во время обыска останется с ними.

— Да, конечно…

— Могу я поговорить с вами с глазу на глаз? — вдруг спрашивает Фабр.

— Как вам угодно.

— Мы подождем вас в машине, — небрежно произносит Джамиля, обращаясь к Фабру.

Джамиля и Эрик выходят из дома, а Гаэль и Фабр располагаются в гостиной. Хозяйка дома не предлагает своему гостю ничего — ни кофе, ни сока, ни хотя бы улыбки.

— Мадам Лоран… Насколько я понял, вы знали о… шалостях своего мужа. Я не ошибаюсь?

Гаэль криво усмехается.

— Я вижу, что мисс Марокко не удержала язык за зубами!

— Хм… Она, признаться, кое-что рассказала мне о вашем с ней недавнем разговоре…

— И теперь всем полицейским комиссариата известно, что муж изменял мне?

— Нет, уверяю вас, я…

— Перестаньте надо мной измываться… Что вам от меня нужно?

— Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали, что конкретно известно вам по этому поводу.

— Мне известно, что Бенуа изменял мне. Вот и все, что я знаю. Конкретно.

— Он изменял вам только с Джамилей Фасани или же…

— Нет, не только с ней. Думаете, я наивная простушка? По-вашему, за годы нашей с Бенуа супружеской жизни я ничего не замечала? У женщины есть шестое чувство, майор… Вы об этом не знали?

— Но почему в таком случае вы не развелись со своим супругом?

— Вы полицейский или сексопатолог?

— Послушайте, мадам Лоран, я, конечно же, понимаю, что данный разговор для вас неприятен, но вам нет никакого смысла вести себя агрессивно… Вы лишь отвечайте на мои вопросы.

— Я не развелась с Бенуа, потому что люблю его. Так что, как видите, все очень просто.

— Несмотря на то…

— Да, — перебивает Фабра Гаэль. — На тех женщин, с которыми он спит, ему наплевать. Он просто не может не ходить на сторону. Это как болезнь. Неизлечимая болезнь…

— А вас… вас не мучит ревность?

Гаэль вздыхает.

— Мучит, но не очень сильно. У меня ведь есть то, чего нет и никогда не будет у других женщин.

— Что именно?

— Его любовь, майор. Он никого из этих женщин не любит. Никого, кроме меня… А потом, я, знаете ли, думаю, что он поступает так, потому что боится…

— Боится?

— Да. У него это своего рода слабое место. Он боится. Боится оказаться запертым в своей повседневной жизни, боится будущего, боится старости… Я толком и сама не знаю, чего боится Бенуа, но мне кажется, что мы с ним не смогли бы быть счастливыми, если бы он вел себя как-то по-другому… Если бы он был верным мужем…

Фабр не знает, что и сказать. Он ошеломлен ответом молодой женщины и ее столь неординарными рассуждениями.

— Э-э… У вас и в самом деле никогда не возникало желания уйти от него? Или отомстить ему?

— Если своими неуместными вопросами вы пытаетесь разнюхать, не избавилась ли я от своего неверного мужа, то имейте в виду, что вы опять попусту тратите время. Я не убивала Бенуа! Я всей душой желаю только одного: чтобы вы нашли его. Нашли живым и невредимым.

— Я это понял, мадам Лоран… Ну что ж, позвольте вас покинуть.

Фабр направляется к выходу, но у самой двери останавливается и оборачивается.

— А что вы делали в понедельник тринадцатого декабря между шестью часами вечера и полуночью?

Гаэль, подойдя к входной двери, распахивает ее. Холодный ветер с улицы тут же набрасывается на полицейского.

— Между пятью часами и половиной седьмого вечера я находилась в бассейне. Затем я забирала Жереми у няни. После этого я ждала своего мужа здесь, у себя дома. Что-нибудь еще?

— Нет. Благодарю вас.

— До свидания, майор.

Она спрашивает себя, как и почему это произошло.

Почему уравновешенный с виду мужчина убил январским днем 1990 года одиннадцатилетнего ребенка.

Она пристально смотрит на спящего Бенуа, пытаясь разглядеть на его лице отпечаток зла.

Она уже больше трех месяцев наблюдает за ним. Следует за ним везде едва ли не по пятам.

За эти месяцы она его изучила, хотя, конечно, далеко не досконально.

Она видела, к каким изощренным хитростям он прибегает, чтобы обмануть свою жену. Она видела, как он подбирается к своим жертвам и как он с ними расправляется. Видела, как он ведет себя, как он дышит. Как он — в полной безнаказанности — наслаждается своей беспутной жизнью.

А еще она видела, как он старательно выслеживает самых разных правонарушителей. Возможно, для того, чтобы искупить свою собственную вину.

Но это все уже не имеет значения. Данный период его жизни закончился.

Теперь он находится здесь, в подвале, в котором постепенно зачахнет и подохнет.

Лидия бьет ногой по решетке, и Бенуа с испуганным криком просыпается.

— Ну что, Бен? Как у тебя сегодня дела?

Бенуа садится и подтягивает ноги к туловищу, принимая защитную позу.

У него, как и раньше, весь пищеварительный тракт изнемогает от голода.

Еще ему очень холодно: он ведь по пояс голый.

Лидия начинает ходить туда-сюда вдоль решетки, радуясь тому, что ее пленник находится в таком изможденном состоянии.