Мир ротмистра Тоота - Владимир Свержин

Юный начальник штаба смотрел на офицеров, собравшихся в бывшем кабинете полковника Данну. Среди них были старшие по возрасту, а главное, в более высоких чинах, но все тыловики, узкие специалисты или наспех призванные ополченцы. Им также было не по себе. Ночной разгром деморализовал остатки гарнизона. Еще бы: одно дело сойтись лицом к лицу — пусть страшно, но видишь перед собой неприятеля и — либо ты, либо тебя. Жить захочешь — начнешь соображать и действовать быстро.

Совсем другое, когда невесть откуда прилетают огромные снаряды и разрывают всех вокруг в клочья, и ни ярости в них, ни вражды. Просто в железном брюхе полно взрывчатки, а ты, на свою беду, оказался чересчур близко от места падения.

Стараясь не выдать гнетущего страха, офицеры, сверяясь с бумагами, докладывали о количестве имевшихся в городе орудий, числе снарядов, запасах горюче-смазочных материалов… Начальник штаба делал пометки в блокноте, но перед глазами то и дело всплывала картина разгрома у Рачьего мыса. В считанные минуты люди, бронетехника — вся бригада растаяла в беспощадном пекле артобстрела. Это было настолько ужасающе и нелепо, что лейтенанта при каждом воспоминании начинала бить нервная дрожь. Он старался подавить ее, но получалось слабо, и потому юный офицер только хмурился и прятал глаза, сводя воедино цифры докладов.

Телефон внутренней связи на столе задребезжал, настоятельно требуя внимания. Лейтенант привычно схватил наушник.

— Дежурный по шта… — он запнулся и начал опять, придавая солидности голосу, — исполняющий обязанности начальника штаба…

— Докладывает блокпост номер четыре. У аппарата фельдфебель Канке. Двадцать седьмая резервная бригада входит в город. Бригадир Тарч направляется в комендатуру.

— Благодарю за службу, — представляя на своем месте бывшего коменданта, весомо ответил начальник штаба. На сердце отлегло, но чересчур рано. Здание вздрогнуло, окна зазвенели, затем опять и опять.

— Стреляют, — прислушавшись, объявил пожилой капитан с нашивками старшего интенданта артдовольствия.

Впрочем, комментарий был излишним. Что означает гул отдаленной канонады, понимали все собравшиеся. «Что же там происходит?» — с опаской думал молоденький офицер. Он снял трубку и нажал кнопку, вызывая коммутатор:

— Соедините с блокпостом номер один.

Сквозь хруст и шипение до начальника штаба донесся голос караульного.

— Что там у вас происходит? — спросил лейтенант.

— Видели семь надводных кораблей. Шли вдоль берега. Сейчас перестроились и начали обстрел.

— Что обстреливают?

— Не могу знать. Полицейским и санитарным машинам, как только враг очутился в зоне видимости, было приказано немедленно возвращаться в город. В сторону форта проезжала машина полковника Тоота, но с ней нет связи. Может, и по ней стреляют.

— Может быть, — согласился исполняющий обязанности. — Как только появится какая-либо информация, немедленно вызывайте меня.

— Слушаюсь.

— Отбой связи.

Лейтенант оглядел дожидавшихся своей очереди офицеров, думая, как сообщить им недобрые вести. «Имперский флот движется к Белле, — крутилось у него в голове. — Надо что-то делать, как-то обороняться». Лейтенант закрыл блокнот и засунул его в карман выцветшего старого кителя. В глубине души он радовался, что уже совсем близко те, кому можно будет сдать командование и подчиниться мудрым и дальновидным приказам. Дай бог, чтобы мудрым и дальновидным.

Он продолжил слушать доклады, но тут дверь распахнулась. Впереди шествовал массивный бригадир с тяжелым, будто вырубленным из камня лицом. Новенькая, еще не обмятая полевая форма с трудом застегивалась на его широкой груди и обтягивала торс, словно перчатка. За военачальником едва поспевал адъютант в гвардейской форме со знаками различия первого лейтенанта. За ними виднелись еще какие-то офицеры и автоматчики сопровождения. Бригадир устремил на собравшихся тяжелый, даже не изучающий, а разбирающий на части взгляд. Исполняющий обязанности начальника штаба бессознательно проверил, застегнуты ли все пуговицы, затянут ли ремень портупеи, и принялся докладывать пришедшему о состоянии дел.

— Позже, — коротко громыхнул бригадир, оборачиваясь к адъютанту. — Примите доклад, я осмотрю береговые позиции. Распорядитесь собрать личный состав на площади для оглашения приказа.

— Слушаюсь, — гвардеец щелкнул каблуками и, дождавшись ухода высокого начальства, обратился к юному лейтенантику: — Господин начальник штаба, введите меня в курс дела и прикажите выстроить на площади весь личный состав.

— Но как же расчеты на позициях? — неуверенно возразил молодой офицер.

— Их сменят наши люди, — заверил адъютант. — Вы позаботьтесь о том, чтобы все до единого солдаты присутствовали при оглашении приказа. Действуйте, отвечать будете лично.

Ратушная площадь была забита до отказа Даже в пересохшем фонтане, прислонясь спиной к бортам каменного бассейна, негромко переговариваясь, ждали команды ополченцы и выжившие после ночного боя солдаты прибрежной стражи. В прежние времена здание ратуши считалось самым большим и, без сомнения, самым красивым в Белле. Оно должно было служить противовесом мрачной твердыне замка, оседлавшего скалу над заливом. Здесь все, вернее, почти все, свидетельствовало о мирной и роскошной жизни. Городская библиотека, первый городской театр, архив и даже, дело житейское, первая тюрьма — все находились в помпезном здании эпохи императора Эрана V Строителя. Правда, сейчас здание выглядело довольно обшарпанно. Дикий виноград, некогда оплетавший фасад, вырубили еще в гражданскую войну, когда для обогрева в топку шло все, что могло гореть. Теперь о минувшем напоминали лишь ржавые переплеты железных конструкций, некогда оплетенные лозой.

Человек в бригадирском мундире вышел на балкон ратуши, как в старые добрые времена, когда отсюда оглашались постановления городского магистрата и рескрипты его величества. Вышел, огляделся, ожидая, когда за спиной его соберутся прочие офицеры.

— Здесь все?

— Прошу извинить, — замялся начальник штаба, — никак нет.

— Я же приказал собрать всех!

— Взвод охраны в замке не подчиняется командиру гарнизона, — извиняясь, заговорил лейтенант. — Для снятия охраны с объекта нужен приказ командующего округом.

— Хорошо, разберемся, — буркнул военачальник.

На площади раздалась команда «Смирно!», и бойцы, наспех застегиваясь и гася окурки, начали суетливо выстраиваться повзводно перед новым командованием. Бригадир сурово обвел взглядом вяло колышущиеся прямоугольники ополченческих подразделений. Тысячи глаз, не отрываясь, глядели на него, ожидая, быть может, решения судьбы. Бригадир повернулся к адъютанту и приказал громогласно, точно грохнул дивизионный миномет:

— Зачитать приказ!

Офицер в гвардейском мундире выступил к перилам, достал из планшета запечатанный пакет, взломал сургуч и церемонно извлек судьбоносную бумагу.

— Солдаты и офицеры! Каждый из вас верно, не жалея ни крови, ни самой жизни, выполнял команды начальников. Выполнял, не спрашивая, разумны они или губительны. Выполнял, не думая ни о себе, ни о том, пользу или вред его доблесть приносит отечеству.

По рядам пронесся глухой ропот. Таких приказов собравшимся прежде слышать не доводилось.

— Настало время оглядеться по сторонам и увидеть мир таким, каков он есть.

При этих словах двери чердаков на крышах домов, окружающих площадь, распахнулись, и оттуда быстро и четко, как на тренировке, за парапетами вдоль крыш начали строиться солдаты в новенькой форме с ручными пулеметами в руках. На улицах, примыкавших к ратуше, заревели танковые двигатели, и несколько железных чудовищ выползли к самому краю площади, запирая ее со всех сторон.

— Действительность очевидна!

Кто-то из стоявших на площади попытался сдернуть с плеча винтовку, чтобы выстрелить в гвардейца, но короткая пулеметная очередь пресекла его движение. Рядом со смутьяном на брусчатку упало еще несколько убитых и раненых. Между тем первый лейтенант, скомкав «приказ», говорил, даже не обратив внимания на досадную заминку.

— Ваши командиры, точно козлы, ведущие на убой стадо баранов, гнали вас на верную смерть и, как вы знаете, гибли сами из-за собственного неразумия. Вы можете повторить их судьбу, а можете быть умнее. Я, Вуд Первый, герцог Белларин, освобождаю вас от присяги, данной беспомощному, кургузому коалиционному правительству. Я не хочу крови своих подданных, и мои союзники — храбрые воины Островной империи — не тронут никого из вас, ваших родных и знакомых, если вы будете проявлять благоразумие. Сами видите, я без труда могу уничтожить вас, но не желаю омрачать кровопролитием день моего восшествия на престол и потому я даю вам выбор. Каким бы он ни был, это ваша личная воля. Вы можете стать под мои знамена или же вернуться к мирному труду. И то, и другое я встречу с одинаковой благосклонностью. Я распускаю ополчение, ибо с того момента, как Белла и все побережье нашли покой и благополучие под моей властью, Островная империя из врага превращается в союзника, а стало быть, отпадает необходимость подвергать опасности ваши жизни. Итак, решайте сами, но одно прошу запомнить: всякий, кто попытается поднять оружие против меня, будет уничтожен. И семья, и весь род мятежника в назидание прочим.