Офисные записки (СИ) - "Кьяза"

— То есть я должна выбрать место для обеда.

— Нет, обедать мы будем после прогулки, как и положено, полноценно. Но перекусить перед прогулкой считаю хорошей идеей, так что выбирай.

— Витольд Лолли-й-евич, говорилось лишь о чае. А вы уже о прогулке.

— Ландыш, не придирайся к словам. После обеда отвезу домой. И ты старательно его оттягиваешь своими препирательствами, превращая в ужин.

Ну что ж. Не знаю, чем мне это аукнется в понедельник, но Вишневский сам напросился.

В очереди в Макдональдс шеф смотрелся комично. Особенно его растерянное лицо, когда я капризно ткнула пальцем в сторону мекки общепита. Даже немного пыхтел себе под нос, пока я не заметила, что он брюзжит как старик. Он промолчал, но судя по огоньку в глазах, мне отомстят. Мороженого что ли наесться, чтобы заболеть? Увы порыву не суждено было сбыться. Шеф заказал два кофе и два пирожка, мороженное нам предложить не успели, мальчишка за кассой подавился на заученной фразе под ледяным взглядом мужчины. Мои попытки вмешаться в заказ подавили банально — тяжелая рука легла на плечо и недвусмысленно его сжала, намекая, что ладонь продолжит свое путешествие вниз, если я буду вредничать. Найдя свободное место у окна, я недовольно засопела. Однако шеф пододвинул мне картонный стаканчик с горячим напитком и пирожок:

— Ландыш, я терплю и ты молчи.

— Вы сами дали мне возможность выбрать место для чая.

— Поэтому и терплю. Ужас, барышня, я расстроен.

— Кофе и пирожки здесь вполне съедобные.

— Кто знает, Ландыш, кто знает. Скажи честно, сколько тебе заплатили, чтобы меня отравить?

— Коробку шоколадных конфет.

— Дорогая, я тебе привезу в понедельник две. Давай оставить здесь это произведение из консервантов и маргарина, а также смесь робусты, ячменя и арабики и уйдем.

— Вы сноб, дорогой начальник.

Вишневский страдальчески вздохнул, отпивая напиток.:

— Достаточно?

Я помотала головой, пряча усмешку.

Через четверть часа страдания шефа закончились. С каким же он облегчением вздохнул на улице, что меня на секунду уколола совесть. Ровно на мгновение, потому что шеф обернулся ко мне:

— Ты не против пешей прогулки? Давно не ходил по Москве, никуда не спеша.

Если сначала я отнеслась скептически к предложению Вишневского, то через полчаса… Гулять по старым переулкам столицы вместе с архитектором, который увлекался историей город, это незабываемое событие. А если он еще и великолепный рассказчик, то время летело мимо нас, оно растворилось и исчезло, как и прохожие, спешащие по своим делам, нами просто не замечались. Вцепившись в рукав Вишневского, чтобы не упасть, я вертела головой, слушая его рассказ про особенную лепнину под крышей старого особняка, либо рассматривала узоры на доме. Рюкзак уже давно поселился на плече Вишневского, он сам поддерживал меня за руку, когда я, забывшись пару раз едва не растянулась на мостовой. Заумные лекции с непонятными терминами сменялись интересными житейскими историями либо забавными историческими фактами. Очнулись мы в переулках Арбата, когда началось смеркаться.

— Ой, уже темнеет.

— Да, загулялись. Ты голодна?

— Да, — про то что ноги болят, да и вообще после его слов на меня обрушилась усталость, промолчала.

— Я тоже. Пойдем обедать, а потом будем искать машину.

— Далеко идти? — я зябко пожала плечами, вместе с сумерками пришла прохладца.

— Не очень. Устала? Потерпи немного, сейчас постараюсь найти что-нибудь приличное и поближе.

— Угу, — мне честно говоря уже было все равно.

На плечи легла куртка, хранящая тепло хозяина. Стало так хорошо, что я подавила остатки здравого смысла, вопящего, что хозяин теперь стоит в одном тонком свитере, и закуталась, лишь выдав вежливое:

— Спасибо.

Вишневский лишь усмехнулся, увлекая меня в один из темных переулков:

— Здесь быстрее.

Через минуту мы стояли на пороге ресторана, название которого я не запомнила, лишь буркнула:

— А мы фейс-контроль и дресс-код пройдем?

— Мы уже в зале, глазки открой и садись.

Сфокусировать зрение получилось. На нас бросали заинтересованные взгляды, но не более. Вспомнив зачатки воспитания, которые тоже уже уснули под действием тепла зала, я даже выпрямила спину.

— Ландыш, я оценил твои старания. Расслабься. Ты хоть немного согрелась?

— Нет, — честно ответила я и жалобно посмотрела на него, — я не планировала так долго гулять и не заметила, что замерзла.

— Давай я закажу тебе вина или коньяк? Чтобы согреться изнутри. Почему раньше не сказала? — он выглядел обеспокоенным.

— Вы интересно рассказываете.

— Спасибо, но это не повод для болезни.

Через минуту возле нашего стола материализовался официант в накрахмаленной рубашке. Передо мной возник стакан с янтарной жидкостью. Официант тут же исчез, а я удивленно посмотрела на Вишневского.

— Это коньяк. Всего пятьдесят грамм. Ландыш, я не хочу, чтобы ты заболела.

— А вы?

— Я за рулем.

— Но на голодный желудок..

— Еду уже несут. Выпей, пожалуйста.

Я не стала сопротивляться. Сделал глоток огненного напитка. Коньяк не обжег горло, наоборот мягко согревал изнутри. Пока я прислушивалась к ощущениям, нам принесли салат.

— Ешь, Ландыш, приятного аппетита.

С обедом мы расправились быстро. Уже с чашкой чая в руках, Вишневский спросил:

— И что теперь?

— Витольд Лоллиевич, я устала. Спасибо за вечер и за помощь днем, но все же я домой хочу.

— Лоллийевич, хорошо, я тебя отвезу.

— Мы в районе Смоленской, ваша машина осталась на Чистых прудах.

— Значит, заедем на Чистые пруды и потом я отвезу тебя.

— Нет.

— Дорогая, на улице холодно. Ты без куртки, я провожу тебя.

— Витольд Лолли-й-евич, а почему бы вам хоть раз не поинтересоваться моим мнением на этот счет?

Вишневский нахмурился:

— Ландыш, давай сейчас не будем спорить.

— Давайте. Поэтому я вызову себе такси, раз вы так переживаете за мое здоровье и уеду одна.

— Не надо было давать тебе коньяк. Ты начала перечить. Впрочем, неволить не буду. Вызывай.

Он откинулся на спинку кресла и продолжил пить чай, словно ничего и не было. Вот только вокруг опять похолодало. Я смутилась, потому что вспылила на ровном месте.

— Ландыш, такси, — ровный рабочий голос невозмутимого аристократа.

Вздохнув, я достала телефон и продиктовала адрес, который подсказал официант. На Вишневского старалась не смотреть.

— Когда приедет машина?

— Через пятнадцать минут.

— Я могу попросить, чтобы вы сделали крюк и добросили меня до машины?

Я удивленно подняла глаза. Вишневский забавлялся, следя за моим изумлением:

— Знаете что, Витольд Лоллиевич..

— Лоллийевич. Ландыш, я просто прошу о помощи. Неужели ты меня бросишь здесь?

— Хорошо.

— Отлично. Спасибо.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Что? — обиделся он.

— Вы все равно своего добьетесь.

Он пожал плечами и продолжил наслаждаться чаем.

Уже в машине, опережая меня, Вишневский назвал мой домашний адрес. Возмущаться не осталось сил. Длительная пешая прогулка, коньяк и сытный обед сделали свое дело, я задремала, используя плечо шефа в качестве подушки.

Субботний вечер осенью в Москве имеет плохое свойство. В нем отсутствуют вечные пробки на улицах. Мне казалось я только лишь уснула, а меня уже осторожно будили:

— Ландыш, приехали, просыпайся.

Я смущенно открыла глаза.

— Пойдем, я провожу тебя до двери.

Сделав знак водителю ждать, Вишневский помог мне выбраться из машины. Неловкое молчание в лифте, седьмой этаж. Возле дверей я замешкалась и уже стоя на пороге, несмело предложила:

— Чаю?

— Спасибо, Ландыш, не стоит. Спокойной ночи.

Двери лифта закрылись, увозя шефа вниз. Домой я вошла лишь с одной мыслью — выспаться. Разбираться с повышенным вниманием шефа, как и в том странном взгляде, подаренном на прощание Вишневским, я буду позже.