Медичи - Грегор Самаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Конечно, нет, — со вздохом согласился Торнабуони. — Я со своей стороны охотно приложу все старания, чтобы сгладить недоразумение.
— Это будет трудно. Вы понимаете сами, что папа, если даже сожалеет о случившемся, не может признать себя неправым. Есть средство все миролюбиво уладить…
— Какое?
— Чтобы Лоренцо как можно скорее приехал в Рим. Вы знаете, как дружески относится папа к нему и как высоко ценит его характер и выдающиеся качества. Если Лоренцо приедет, я ручаюсь, что личное свидание разъяснит и устранит все недоразумения. Лоренцо, вероятно, даже не придется извиняться или признавать какую-либо вину, все устроится само собой, и восстановление прежних дружеских отношений будет большим счастьем не только для нас, но и для всей Италии.
— Конечно, Лоренцо сумеет убедить папу, что во всем этом не было ни непокорности, ни нежелания служить папскому престолу. Но при этих обстоятельствах Лоренцо трудно побудить приехать сюда. Он горд и свой приезд после опалы, которой подверг его папа в глазах всего света, сочтет для себя унижением.
— Он должен убедиться, что об этом не может быть и речи, — воскликнул Джироламо. — Ему будет оказан почет, подобающий ему лично и как представителю Флорентийской республики. Я сам напишу ему, а вас прошу подтвердить мое приглашение и в том же смысле повлиять на него.
— С удовольствием, — отвечал Торнабуони; — я искренне желаю, чтобы удалось побудить его на эту поездку, если вы ручаетесь, что его не ожидает неприятный прием.
— Даю вам слово и клянусь, что его приезд навсегда положит конец всем распрям, отравляющим жизнь и нам, и вам.
Слова Джироламо так странно звучали, что Торнабуони насторожился. Но лицо графа было так весело, точно он искренне радовался, что нашел выход из затруднительного положения.
— Отлично! — воскликнул он, протягивая руку Торнабуони. — Значит, это дело решенное, а я буду гордиться, что оказал важную услугу как папскому престолу, так и всей Италии.
Джироламо отошел к остальным гостям, а Торнабуони покачал головой, глядя ему вслед.
«Если бы ему можно было верить! — подумал он про себя. — Но я не верю в дружеское расположение к нам ни Франческо Пацци, ни самого папы. Лоренцо окажется здесь среди могучих врагов, которые ни перед чем не остановятся… Об этом даже страшно подумать… Я не могу этого советовать, а должен, напротив, предостеречь его… пусть сам решает».
Джироламо прошёл в музыкальный зал, где в дверях стоял Франческо Пацци.
— Он приедет, — радостно сказал ему граф, даже не понижая голоса, — и будет в наших руках.
Франческо взял его под руку с многозначительным взглядом. За ними стоял Аччауоли, видимо всецело погруженный в музыку.
— Э! — прошептал Джироламо. — Здесь никто не услышит, а кто и услышит, так не поймет.
Тихо разговаривая, они отошли к окну. Аччауоли незаметно вышел и встретил погруженного в раздумья Торнабуони.
— Вы сейчас разговаривали с графом Риарио?
— Да, — отвечал Торнабуони, оглядываясь, нет ли кого поблизости, — он желает восстановить согласие, и ручается, что папа пойдет на примирение… Он хочет пригласить Лоренцо приехать сюда и просил меня поддержать его приглашение… Может быть, он и прав — лично объясняться лучше, чем письменно…
— Нет, — горячо перебил его Аччауоли. — Этого нельзя допускать; будь Лоренцо здесь, в руках могучих и коварных врагов… мы больше не увидали бы его.
— Разве они решились бы? Ведь это вызов республике.
— Что значит республика без Лоренцо? Джулиано заменить его не может. Жизнь Лоренцо слишком драгоценна, чтобы рисковать ею, — он, наверное, погиб бы, а вместе с ним и республика.
Он нагнулся и что-то шепнул на ухо Торнабуони. Тот побледнел и с ужасом посмотрел на него.
— Да, да, — прошептал Аччауоли, — я отлично слышал, и ни к чему другому не могли относиться слова хитрого Джироламо. О, как бы они торжествовали, если бы им удался такой план! Лоренцо ни под каким видом не должен приезжать. Напишите ему.
— Обязательно! — содрогаясь, проговорил Торнабуони. — Боже, страшно подумать, что такое деяние замышляется при поддержке представителя Христа на земле!
— Не думаю, чтобы папа это знал, — возразил Аччауоли. — Он, может быть, и правда, склонен к личному объяснению, что было бы, конечно, хорошо для обеих сторон, но замысел графа Джироламо обойдется без папского благословения.
— Во всяком случае, и в Риме есть темницы, где странным образом умирают… Значит, вы согласны, что Лоренцо приезжать нельзя?
— Безусловно. Сегодня же ночью должен быть послан во Флоренцию курьер, чтобы он по возможности был раньше гонца Джироламо.
Аччауоли взял под руку Торнабуони, и они, разговаривая, вошли в зал. Пение закончилось, и Торнабуони направился к певцу выразить свой восторг и благодарность.
Джироламо и Франческо Пацци еще стояли в нише окна.
— Я ручаюсь за успех, — говорил Франческо, — если у вас здесь будет надежный человек, который не промахнется. Лоренцо будет устранен, а с Джулиано мы уж справимся, и Флоренция будет, наконец, избавлена от своих тиранов.
— И для вас чистый расчет, — смеясь, заметил Джироламо. — Я знаю, что вы влюблены в маркизу Джованну, которая по детской глупости предпочитает вам этого младенца Ручеллаи. Когда Медичи будут свергнуты, старик Маляспини, насколько я его знаю, вряд ли захочет отдать свою дочь за ничтожного мальчишку…
Злая радость блеснула в глазах Франческо.
— За презренного мальчишку, — добавил он, — так как, когда тираны будут свергнуты, ручаюсь, во Флоренции никого не останется из их отродья.
— Тем лучше, — сказал Джироламо, потирая руки. — Все гнездо надо разрушить, и тогда Маляспини, уже пожалевший, конечно, что породнился с Содерини через свою старшую дочь, очень обрадуется союзу с Пацци, а вы уж сумеете укротить строптивую и заставить ее забыть своего безбородого Козимо.
Франческо презрительно засмеялся и взглянул на Джованну, которая стояла, опираясь на руку Козимо, среди группы гостей, сияя от гордости и счастья и слушая комплименты, расточавшиеся ей со всех сторон.
Когда празднество окончилось, Торнабуони удалился с Аччауоли к себе в кабинет.
Они написали длинное письмо Лоренцо, и в ту же ночь гонец повез его во Флоренцию.
Во Флоренции жизнь текла спокойно.
Лоренцо де Медичи, наравне с государственными делами, не требующими по состоянию политики особых забот, занимался приготовлениями к постройке Поджо Каяно и других своих резиденций и предавался научным занятиям с учеными, среди которых выдающееся место занимал Полициано, воспитатель его младшего сына.
Прошел праздник Пасхи, и город готовился показать всю свою красу в зеленом наряде на предстоящих торжествах Троицы, для которых должны были съехаться многочисленные гости.
Молодой кардинал Рафаэлло Риарио, внучатый племянник папы, возвестил о своем приезде. Его дядя Джироламо, вступив во владение Имолой, должен был встретиться во Флоренции с племянником, назначенным в Перуджию, и архиепископ Франческо Сальвиати, занявший, наконец, свое место в Пизе, тоже хотел приехать приветствовать кардинала.
Гостеприимный дом Медичи готовился должным образом принять высоких представителей церкви и ставленников папы, а народ радовался, ожидая полного удовлетворения своей страсти к зрелищам.
В теплый весенний день Лоренцо поехал с немногими слугами в свое поместье Казаньоло.
Это было очень скромное имение, но редкостно красиво расположенное у склона Апеннинских гор и представляющее собой в это время года прелестную зеленеющую панораму. Лоренцо, осмотрев поля и виноградники, вернулся в прохладный дом и прошел в комнату, где висел портрет деда. Он стоял, задумавшись, у окна, и вдруг увидел всадника с несколькими слугами, въезжающего на гору по дороге из Имолы. Через несколько минут ему доложили, что капитан Монтесекко просит разрешения ему представиться. Лоренцо вспомнились предостережения Торнабуони, и ему пришла мысль о возможности какого-нибудь покушения, но он улыбнулся таким предположениям и велел просить посетителя.
Монтесекко вошел, низко кланяясь, со шляпой в руке, в изящном рыцарском костюме тех времен, когда еще не знали никаких мундиров.
— Прошу прощения, что нарушаю покой вашего сиятельства, но я увидел флаг над домом, указывающий на ваше присутствие, и не мог упустить случая, немедленно к вам явиться. Мой господин, граф Джироламо Риарио, приказал доложить о моем назначении в Имолу.
— Благодарю вас, — любезно отвечал Лоренцо. — Мне очень приятно познакомиться с воином, чье имя пользуется доблестной славой. Я слышал о вашем приезде в Имолу и что вы стягиваете туда многочисленное войско.
Он испытующим взглядом смотрел на Монтесекко, а тот спокойно отвечал: