Кукловоды и марионетки. Воспоминания помощника председателя КГБ Крючкова - Валентин Антонович Сидак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На каком-то этапе позднегромыкинской эпохи управления МИДом в Инстанциях с подачи КГБ стал всерьез обсуждаться вопрос о придании Краснознаменному институту статуса спецфакультета МГИМО. Это давало бы возможность выпускникам специфического чекистского вуза получать признанный в дипломатической среде общегражданский диплом и не тратить попусту время и усилия на создание более или менее правдоподобной легенды прикрытия своего обучения на роль работника внешнеполитического фронта.
Жаль, не прошла тогда эта здравая идея через многочисленные бюрократические (сегодня бы сказали – лоббистские) рогатки в цековских и мидовских коридорах. Невзирая на это досадное обстоятельство, я всегда считал и по-прежнему считаю совершенно полноценным для дипломатической службы свой красный диплом по специальности «референт-международник». Хотя бы потому, что на практической работе в составе Посольства СССР во Франции я ни на минуту не почувствовал себя ущербным с точки зрения знаний и подготовки в коллективе высококвалифицированных «карьерных» дипломатов, трудившихся в группе внутренней политики под руководством выдающегося знатока Франции, впоследствии кавалера французского ордена Почетного легиона и командора ордена Почетные пальмы профессора Ю. И. Рубинского (тоже, кстати, отметившегося в свое время по теме масонства)[34]
Но несколько существенных отличий в содержании традиционных для советской дипломатии учебных дисциплин все же было. И одно из них касалось углубленного, детального изучения наиболее спорных, дискуссионных моментов истории международных отношений, причем касающихся не только Советского Союза и сопредельных с ним стран.
Поэтому все мельчайшие детали формирования, к примеру, той же Версальской системы послевоенных международных отношений, малейшие нюансы хода переговоров и заключения Версальских, Сен-Жерменских, Трианонских и Севрских договоров слушатели Краснознаменного института (естественно – достаточно добросовестные в учебе, а не филоны, которые тоже наличествовали в КИ, куда уж без них) знали так, что аж от зубов отскакивало. Про все перипетии территориальной принадлежности Саарской области, города Триеста, архипелага Шпицберген или каких-нибудь там Фолклендских или Маршалловых островов они могли часами предметно рассуждать, причем достаточно профессионально, со ссылками на источники, а не на уровне любительского трепа. Всю историю заключения позорного Брестского мира слушатели КИ могли по косточкам, по щепкам и даже на отдельные молекулы разложить так, что и академику Чубарьяну в его кошмарном диссертационном сне не приснилось бы…
В постперестроечные годы, уже во время работы в Государственной Думе мне довелось совместно с очень авторитетным и уважаемым среди ученых знатоком международных отношений А. А. Ахтамзяном возглавить солидную рабочую группу (свыше 10 чел. из числа бывших Чрезвычайных и Полномочных послов СССР) и готовить вместе со своими коллегами для заместителя Г. А. Зюганова В. И. Зоркальцева текст его (!) выступления на юбилейной конференции в Ливадийском дворце, приуроченной к 50-летию заключения Ялтинских соглашений (при желании, мог бы воспроизвести сей коллективный труд для любопытствующих, очень хороший и, главное, содержательный, на мой взгляд, доклад получился). Уважаемый профессор МГИМО был искренне удивлен моей осведомленностью относительно малозначительных деталей подготовки и хода этой конференции. Ну, к примеру, знанием основных этапов эволюции позиции И. В. Сталина по польскому вопросу или обсуждения «тройкой» различных аспектов проблематики государств и отдельных территорий Дальнего Востока, Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского региона в целом.
А ведь это было вовсе неудивительным, ибо в КИ нас обучали, помимо прочего, искусству ведения дискуссии и способам убеждения собеседника, оказания на него нужного влияния для создания предпосылок в завязывании с ним дружественных, неформальных отношений. Дейл Карнеги уже тогда был у нас настольной книгой, расхожим беллетристским чтивом на ночь, а не только учебным пособием по курсу оперативной психологии. А как же по-другому можно пытаться доказать свою правоту в споре с хорошо подготовленным собеседником, если ты не знаешь таких любопытных подробностей о предмете дискуссии, которые были бы неведомы твоему визави?
Тема пакта Риббентропа – Молотова была одной из центральных в процессе нашего обучения. Мы имели возможность детально проштудировать все основные западные публикации по данной тематике – в основном в оригинале, иногда в переводе. Библиотека в КИ была просто шикарной, выше всяких похвал – знай себе выбирай книги и журналы на любой вкус, особых запретов и ограничений в доступе к несекретным материалам не было. Поэтому степень подготовки слушателей по «темным пятнам» отечественной истории была, по воспоминаниям моего чекистского детства и отрочества, на должной высоте. Нас никогда и никоим образом не поощряли к бездумному повтору абракадабры из политизированных учебников советских авторов, но гораздо чаще призывали побольше есть рыбы, постоянно включать собственные мозги, мыслить самостоятельно и уметь находить нужные аргументы для собеседника, которого ты собираешься в перспективе завербовать. Да и лектор по данной теме был очень колоритной фигурой – бывший помощник В. М. Молотова и бывший руководитель информационного управления разведки профессор Ф. И. Видясов, знавший всю историю заключения советско-германских договоров не понаслышке, а из собственной богатой дипломатической и разведывательной практики[35].
Уже в тот период для меня стало ясным, что тема советско-германских договоренностей довоенного периода станет одним из оселков, на котором будет проверяться реальная степень доверительности отношений с моими будущими контактами в странах Западной Европы. Хотя бы потому, что расхожая фраза «четвертый раздел Польши путем совместных и скоординированных усилий нацистской Германии и Советского Союза» уже уверенно набирала свою пропагандистскую силу. Она стала особо популярной на Западе после ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию в 1968 году. А к моменту возникновения в Польше движения «Солидарность» пропагандистский штамп «исторический сговор двух тиранов» уже зримо обрел свои мощные разрушительные очертания.
Во время работы в западноевропейском подразделении разведки через мои руки проходили материалы стран-членов НАТО (благо мы были кураторами, головным подразделением разведки по данному т. н. «главному противнику»), которые свидетельствовали о выборе ими темы пакта в качестве одного из ударных направлений по разрушению единства стран-участниц Варшавского договора. Это же подтверждалось и аналитическими выкладками службы активных мероприятий, которая фиксировала весьма значительный, по сути, скачкообразный рост интереса спецслужб главного противника к скрытому потенциалу «секретных протоколов пакта Риббентропа – Молотова» как очень эффективного, разнопланового и многовекторного информационно-пропагандистского оружия.
Именно в тот период пошли первые серьезные импульсы западноевропейцев в направлении подталкивания Румынии к более пристальным взорам не только на Трансильванию, но и на Бессарабию. Резко активизировалась деятельность «представительств прибалтийских стран в изгнании», стали появляться первые после 1948 года образцы документальных фальшивок по теме «секретных протоколов». Про Польшу я и не упоминаю, здесь и так все предельно ясно.
Нехотя зашевелилась в
