Тополята - Владислав Крапивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди коловоротов и ножовок висела гитара (появилась недавно). Очень обшарпанная, с выцарапанным на корпусе носатым улыбчатым полумесяцем. Дед-Сергей пригляделся и попросил:
– Дай-ка, голубчик…
Виталя снял и дал.
Дед-Сергей сел на чурбак, погладил гитару, прошелся узловатыми пальцами по струнам.
– Если не обманывают меня старые глаза, этому инструменту лет пятьдесят…
– Типа того… – почтительно согласился Виталя.
– И помнится мне, что когда-то она принадлежала Якову Михайлычу Бирману, моему соседу по здешней квартире. Мы под нее пели, когда собирались, чтобы вспомнить школьные времена.
– Так оно, – сказал Виталя. – А когда Яков Михайлыч уезжал в Хайфу, оставил ее на память моей бабушке. А она потом подарила мне…
– Жаль, что гитара не магнитофон… – Дед-Сергей погладил облупленное дерево.
– Почему жаль? – строго спросил маленький Егорка Лесов. Он сидел на верстаке рядом с Эвелиной Полянской.
Дед-Сергей объяснил:
– Потому что не хранит в памяти песен, которые пели в давние времена…
Хулиган-семиклассник Жох спросил с дерзкой ноткой:
– О комсомольской юности?
Эвелина крепко двинула его гладкой коричневой ногой.
Дед-Сергей не рассердился на Жоха. Кивнул:
– В том числе… Но не только… Например, вот такие… – Он взял аккорд и пропел сипловатым баском:
Наш не слышен шаг, не колышутся лианы,Мы тьмой со всех сторон окружены.Осторожней, друг – бьют туземцев барабаны:Они нас ищут на тропе войны…
Теньке показалось, что открылась книжка про дальние страны и дохнуло нездешним ветерком, запахом тропических трав. И тревогой…
– Это про что? – вырвалось у него.
– Кажется, это Киплинг. Про колониальных солдат на Мадагаскаре… – объяснил Дед-Сергей.
– А дальше? – спросил кто-то из дальнего угла.
Дед-Сергей спел еще пару куплетов.
Осторожней, друг, ведь никто из нас здесь не был —В таинственной стране Мадагаскар…
Помолчали. Никто не хотел вступать в колониальные войска и завоевывать Мадагаскар. Но ощущение опасности, от которой может спасти только надежный товарищ, накрыло всех молчаливой серьезностью. Игорь и Витя Лампионовы придвинулись к сумрачному Жоху. Эвка Полянская обняла за плечо Егорку. Шурик Черепанов тихонько задышал у Тенькиной щеки. Несколько мальчишек с Карпухинского двора – Славик Саночкин, Максим Полянов, Данька Сверчок – подобрались от дверей и сели у ног Дед-Сергея.
В тишине угаснувшей суровой мелодии словно жило еще эхо:
…Осторожней, друг, тяжелы и метки стрелыУ жителей страны Мадагаскар…
Егорка вдруг спросил из-под Эвкиного локтя:
– Сергей Сергеич, а вы, может, знаете песню про Гавроша? И про маленький тополь…
– Что? – нервно удивился Дед-Сергей. – А, да… Помню. Тоже была наша песня. А ты откуда ее знаешь?
– Папа вспоминал. Но он знает всего четыре строчки: «Срублен маленький тополь, а зачем – не поймешь. Он лежит на обочине, как убитый Гаврош…»
– Да… – кивнул Дед-Сергей. – Только немного не так. А вот так… – И запел не прежним баском, а высоким, почти мальчишечьим голосом:
Тополек – тонкий очень,Кто срубил – не поймешь.Он лежит на обочине,Как убитый Гаврош.В дымном мареве улиц,В злой ружейной грозеСобирал мальчик пулиДля повстанцев-друзей.
Нынче все тут заброшено —Как маяк без огня.След мальчишки ГаврошаСтерт на старых камнях.Но тревога по-прежнемуВсе приходит ко мне.Я свинцовый орешекОтыщу средь камней.
Он для дела для ратногоУстарел в наши дни,Но его аккуратно яСпрячу в дальний тайник.И скажу я заклятие,Искусав губы в кровь:«Пусть растут тополята,Не боясь топоров…»
Струны погудели и умолкли…
– Ни фига себе… – проворчал Жох. – Это вам не группа «Лысый кенгуру». Чегой-то цепляет не по-нынешнему…
– Да… – хмуро согласился Дед-Сергей. – Цепляет «по-тогдашнему». Начало шестидесятых. Мой однокурсник сочинил, Валя Заславский. По горячим следам…
Никто не знал, что за «горячие следы» были в ту бесконечно далекую пору. И никто не решился спросить. Лишь Виталя помолчал и сказал:
– Новочеркасск… Да?
– Оно так… – согласился Дед-Сергей. Оглядел народ, поставил гитару у ног, согнулся, уперся щетинистым подбородком в гриф. – Долго про те дела история молчала, но теперь уже не секрет. Детям полезно знать…
– Дед, что знать-то? – нетерпеливо сказал Шурик.
– В шестьдесят втором году прошлого века… Считалось, что стоит счастливая социалистическая пора, а только стал в магазинах пропадать хлеб, начали расти цены, голод подступил нешуточный. А по радио кричали, какая у нас прекрасная жизнь… И вот в городе Новочеркасске поднялся народ. Не так, чтобы совсем бунт, но вроде того. А власти вызвали войска. Велели открыть огонь по безоружной толпе… Не знаю, понимали те парни, в кого стреляют, или нет. Может, думали, что присяга превыше всего. Сколько там людей насмерть положили, я не помню. Десятка два или три. Однако самое страшное вот что. Говорят, первый залп велено было сделать над головами, и пришелся он по деревьям. А на деревьях-то полно любопытных мальчишек. Ну, они и посыпались, как переспелые груши – кто с перепугу, кто раненые, а кто и неживые… Рассказывают, что один майор, когда увидел это, прямо на месте пустил себе пулю в висок… Но не все майоры такие…
– Остальные стреляли? – в тишине спросил Егорка Лесов.
Дед-Сергей не ответил, было ясно и так. Он сказал:
– Мы, студенты здешних институтов, были тогда на военных сборах в Сухой Елани. И туда дошли эти слухи, хотя, конечно, ни слова не было ни по радио, ни в газетах… Шумно возмущаться тогда было нельзя, роптали глухо, в палатках и на опушке. А потом Заславский сочинил вот это. И стали петь, собираясь в кружки. И не очень опасались. А что? Ведь не было в песне этой ни про Новочеркасск, ни про убитых ребятишек. Но офицеры все же почуяли что-то. Однажды подполковник Семенов, с нашей военной кафедры, подошел, прислушался. «О чем поем, товарищи курсанты?» Сначала примолкли, а потом прорвалось. Выложили все, что знали. Бывают минуты, когда уже не страшно… Семенов послушал молча, а как узнал про застрелившегося майора, сказал негромко: «Я бы тоже…» И ушел… Хороший был мужик, скоро его отправили в запас…
И опять наступило молчание. Что тут скажешь? Наконец подал голос Жох:
– Ладно хоть, что нынче не стреляют. Обычно дубинками орудуют…
– Как в Заозерске, – вспомнил Максим Полянов.
– Менты стреляют и сейчас, – вставил Данька Сверчок. – Но больше по пьяному делу…
Милицию переименовали в полицию, но храбрых воинов с дубинками по-прежнему именовали ментами. Или ментухаями.
Егорка Лесов неожиданно спросил:
– Сергей Сергеич, значит, в Ново… в том городе было восстание?
– Восстание, это когда с оружием, – вздохнул дед Шурика. – А там люди были с голыми руками.
Виталя вдруг насторожился:
– Ни слова о политике! Сюда движется моя будущая супруга Алена Гавриловна. Сейчас будет давать нам разгон.
Алена не стала давать разгон – ни Витале, ни его друзьям, только сказала не очень ласково:
– Звонил твой подозрительный приятель по кличке Доцент. Говорит, что у тебя телефон молчит…
– Разрядился, паразит… А что он сказал?
– Кто? Паразит?
– Доцент!
– Сказал, что он и его не менее подозрительные приятели раздобыли для тебя фанеру. Скоро привезут.
– Это для лодки! Новость – сплошной восторг!
– Ты полное дитя, честное слово, – грустно сообщила Алена.
– Полное в смысле комплекции? – радостно отозвался Виталя.
– В смысле разума. Ведь мог бы уже быть в аспирантуре…
– А на фиг? Дитем быть лучше. Что говорил Иисус? «Если не будете как дети, не попадете в царство небесное…»
– Больно ты там нужен!
– А почему бы и нет? Хорошие дворники везде нужны. Больше, чем аспиранты. И зарплата не та, что аспирантская стипендия…
– Поразительный болтун!.. Дети, не берите с него пример.
– Бу-удем! – жизнерадостно завопили «дети». Хотя уважали Алену почти так же, как ее жениха.
– Виталий, тогда скажи своим волонтерам, чтобы переложили поленницу у старого дома. Пенсионеры давно просят, дрова закрывают проезд. Ни «Скорой помощи» не проехать, ни пожарникам, если что не дай бог… Егор! Ты ведь в том доме живешь, соседи тебя просили сказать ребятам…
– Ой, я забыл… – Егорка соскочил на пол.
– Люди! – обрадовался Виталя. – Бьют туземцев барабаны! Они нас ищут на тропе трудовых подвигов! Жох, командуй! И, как в песне пионерских времен, «Гайдар шагает впереди!». Не нынешний, а который написал про команду…
– Про шизиков, которые работали без денег… – уточнил Жох. – Ладно, идем, ребята?
И все закричали, что идем, даже Эвка Полянская, которая порхала в кружевном платьице…
Чугунная полоса
