Вождь из сумерек. - Николай Ярославцев

А страдания начинались, едва забрезжит рассвет в, затянутом бычьим пузырем крохотном оконце.

— Рота, подъем! — нараспев звучал хорошо поставленный командирский баритон Стаса. — В ружье! Тревога! Последнему, три наряда в не очередь! Шевелись, сонные тетери!

Расстаться с объятиями Морфея было особенно трудно по началу. Окраинный гарнизон, от глаз начальства далеко, воевода службой не утруждал, день прошел, и ладно — спали до одури, до полного отупения. А с новым полусотенным началось.… Ко времени усни, ко времени проснись!

— Разойдись! Отбой!

— Рота, подъем!

И так до бесконечности. Пока не добился желаемого результата. Не без морально- нравственных трудностей конечно. Леха, прошедший эту муштру с пятого на десятое в школе милиции, морщился страдальчески и намекал, что уж его то, как друга и боевого офицера, Стас мог и освободить, Толян пыхтел, но не сдавался. Парня грела мечта когда-нибудь блеснуть своими умениями перед братвой. Груздень, оказавшийся двужильным, посмеивался. Войтик, таки добившийся у воеводы, перевода в полусотню Стаса, оглушительно матерился, присовокупляя к своей средневековой брани изысканные выражения из лексики Стаса и ржал при этом во все свое луженое горло.

Маршруты утренних прогулок с каждым разом становились все длиннее и длиннее. И Стас в душе уже начал надеяться, что к концу месяца его бойцы сумеют выдержать около тридцати верст и остаться после этого в живых.

Первый урок не прошел даром.

Уже на следующее утро строй преобразился. Истерзанные собственным оружием, вои весь вечер прилаживали к своим мечам новые ремешки, мудрили и соединяли колчаны с саадаками, но утром стояли в строю преображенными до неузнаваемости. Весь вид портили неуклюжие кольчуги и былинные шишаки на головах. Но с этим приходилось пока мириться. Как и с сапогами. Но Стас, уповая на солдатскую находчивость, не отчаивался.

— На право! Бегом марш! — Командовал он, и грохочущая бронированная колонна скрывалась за воротами крепости.

К их возвращению на площади стояло всегда два-три десятка ротозеев, жадных до скромных развлечений. А развлечений было не мало.

Стараниями Стаса, Лехи, Толяна, Груздня и Войтика крепостная площадь преобразилась. За сутки на ней появилась настоящая полоса препятствий. И не какая-нибудь, для отмазки. А такая, на которой и ОМОНу не стыдно было бы заниматься. По соседству с полосой поднялись настоящие гимнастические перекладины, для чего пришлось у воеводы выпросить несколько кованных ломов.

И если кто — то думал, что после легкой пробежки под ясным солнышком прохладным утром издевательства закончатся, то он и предполагать не мог, что все только начинается.

Глядя на все эти орудия пытки, Леха с сомнением покачал головой и с нескрываемым укором прошептал, оглядываясь по сторонам.

— Стас, ты, что спецназ готовить думаешь?

Стас воткнулся в него острым внимательным взглядом и резко ответил.

— Друг мой Леха, ты разве не понял, что мы здесь навсегда? А таскаться по богом забытым крепостям я вовсе не собираюсь Как там говорится? Мы здесь всерьез и надолго. Мы одни. И рядом никого. И это моя тысяча бессмертных. Мои преторианцы. Хотя нет. Преторианцы умели и продавать. Обойдемся без них. Пока вот только эти. Но скоро будут и другие. Те, кто поверят в меня. В тебя. Даже в нашего Толяна. А уж вышколю я их так, что все известные «тюлени» и «котики» рядом не стояли. О таком материале, какой попал в мои руки, только мечтать можно! Ты понял меня, напарник? Или ты со своим образованием готов торчать вечность в этой крепости с дубиной в руках?

Леха обиженно мотнул головой.

— А раз так, не корчи обиженный рожи и помогай!

И рванулся к полосе препятствий.

— Всем смотреть и запоминать!

И змей скользнул в лабиринт. Вправо, влево, вправо, влево. Упал на живот, вжался в землю, словно слился с ней…Кувырок, еще один, откат в сторону. Нож выпорхнул из руки, воткнулся в пустую глазницу, одетого на кол шлема. Как по земле, пробежал по отвесной стене штурмовой башни и он уже в окне. Вскинулся во весь рост, подпрыгнул, повис в окне второго этажа, подъем переворотом, снова прыжок и из окна третьего этажа прыжком на канат. Канат зашипел в ладонях. Бревно… Добрый мужик такое бревно ладонями обхватит, а Стас по нему, как по широкой дороге бегом и на, вкопанные торчком, пеньки. С пенька на пенек, с пенька на пенек. И снова кувырок, Один, второй, третий. Два ножа в глазницы еще одного шишака. Рукоход…Нырок, кувырок…

Выпрямился во весь рост, отряхнул брюки и окинул строгим взглядом строй.

— Вот примерно это я должен увидеть от вас через две недели. Зачем, объяснять не буду. И так все понятно. А чтобы еще понятней было, на лево! Из кремника шагом марш! Войтик, бегом за кошкой…

Остановил воев перед стеной кремника недалеко от ворот. Войтик подал ему кованую кошку с привязанной к ней прочной веревкой. Стас осмотрел узел и, видимо, оставшись доволен, не спеша, раскрутил ее и закинул на стену. Зубья кошки лязгнули о камень стены. Дернул несколько раз, проверяя надежность, отошел на несколько шагов, разбежался, подпрыгнул, схватился двумя руками за веревку и побежал по стене наверх, едва касаясь ее носками кроссовок. Подтянулся, вскинул послушное гибкое тело на стену и встал во весь рост, помахивая рукой. И прежде, чем воины успели опомниться, он снова повис на канате. Уперся ногами в стену, выпрямился и бегом, вниз лицом, спустился обратно.

Воевода, снедаемый любопытством, наблюдал за всем происходящим со стены. Забыв о начальственном чине, рылся в дремучей бороде и шлепал губами, что-то соображая, и потопал вниз к Стасу.

Толян сказал первое, что было доступно его пониманию.

— Вообще реально!

Войтик изумленно крякнул и развел руками.

— И как я затянусь туда? А если затянусь, так обратно мордой вниз опять же. А, Груздень?

Груздень с ответом не торопился. А что — то, обдумав про себя, рассудительно заметил.

— Он так один мог всю стражу вырезать, а, потом, не поспешая и всех, кто в кремнике.

Стас, тем временем, оглядел ошеломленные лица и улыбаясь, спросил.

— Кто может повторить?

Желающих, как он и ожидал, не нашлось.

— Ну что же. Начнем с азов, то есть с начала.

И повел всех к перекладине.

— Толян, десяток оставляю тебе на растерзание. Делай с ними что хочешь, но чтобы каждый мог подтянуться не меньше двадцати раз. Подъем переворотом, само собой разумеется, ну и все что вспомнишь из школьной программы. Про «Упал и отжался», не забудь.

Широкое лицо Толяна осветила счастливая улыбка.

— Ты радоваться не спеши. Показать то сам сумеешь?