Зачем тебе моя боль - Ольга Домосканова

— Нужно остановиться, — услышала я совершенно чужой хриплый голос. Мое пьяное ухо сначала испугалось, что мы с танцором здесь не одни, но тут же пришло в себя — говорила-то я. — Я замуж выхожу, как никак.

Эти слова дались мне с трудом. Как бы я хотела увидеть его лицо без маски, но ведь он не позволит, остановит на полпути. А ведь спустя два года, когда я буду совершенно свободна от всех обязательств, мы могли бы встретиться вновь, и — кто знает — может, остались бы вместе. Передо мной стояла моя эротическая мечта, а я была совершенно не в силах воспользоваться моментом. Он сладкий и тягучий, словно ириска, а меня будто нарочно посадили на строгую диету.

— Тише, — прошептал он, прижимая мою голову к груди. Его сердце билось часто-часто, словно хотело вырваться ко мне. — Все будет хорошо, — и снова поцеловал меня. К моему стыду, мне хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Но другая моя часть, наверно, более сильная и разумная, этому противилась.

— Скажи мне, — задыхаясь, произнесла я, когда он стал покрывать поцелуями мою шею, — скажи мне, как тебя зовут.

— Не важно, — шепотом ответил он, исследуя руками мое тело. — Тебе хорошо?

Хорошо ли мне? Да так хорошо я никогда еще не чувствовала себя в этой жизни!

— Да…

Он вернулся к губам.

— Тогда я хочу, чтобы однажды ты просто вспомнила об этом.

Как я могу об этом забыть? — кричало все мое существо, когда он стал целовать все настойчивее. Мне перестало не хватать воздуха, но я была не в силах оттолкнуть его от себя, поэтому вскоре уже просто обмякла в его руках и отключилась с мыслью о том, что он все-таки очень сильно меня хочет.

Утро началось возле унитаза. Едва я проснулась, желудок подал сигнал мозгу, и я рванула в сторону туалета, но ничего не произошло. Бесцельно пообнимавшись с трубой, я переползла в ванную и в ужасе отпрянула от зеркала. Вечер оргий налицо. На голове нечёсаная метла, под глазами синяки, и в целом весь мой вид прямо таки кричал — мой организм отравлен, добейте меня из жалости. Кое-как приведя себя в порядок, я вернулась в свою нору, где приготовилась долго и мучительно умирать. Однако зазвонивший телефон не позволил мне этого сделать, назойливой трелью врезавшись в мою больную голову. Я ответила. Мой собеседник замялся, а затем голосом Арэны попросил передать трубочку Альене.

— Как не прискорбно, сестра моя, но это я, — созналась я, морщась от приступов тошноты.

— А я подумала, что это твой вчерашний кавалер, — призналась сестра удивленным голосом. — Ты вчера так неожиданно куда-то исчезла, я решила, что ты уехала к этому красавчику. Как ты вообще? По голосу слышу, что не очень.

Не очень — это еще мягко сказано, подумалось мне, но мои мысли занял другой факт.

— Какой еще красавчик? — я нахмурилась, пытаясь припомнить события вчерашнего вечера.

— Как это какой? — воскликнула Арэна. — Который для тебя из торта вылезал.

И тут, как говорится, меня накрыло. Воспоминаниями. Мне вдруг стало жарко, стыдно и жутко одновременно — я ведь чуть не отдалась черт знает кому черт знает где! А самое главное — я совершенно не помню, как и когда попала домой. Я схватилась рукой за голову и глухо застонала.

— Ари, кто был вчерашний стриптизер?

Сестра усмехнулась.

— Вот ты шутница. Который из? Тот, которому ты деньги в стринги пихала, или тот, с которого ты последнюю, прости господи, шкуру сняла?

— Какую шкуру? — судорожно сглотнула я.

— Известно чью, тигриную. Реквизит, кстати, просили вернуть.

В этот момент моя рука ласково поглаживала что-то мягкое и пушистое… опознав в этом импровизированные трусы стриптизера, я пронзительно вскрикнула.

— Ари, она у меня в постели!

Сестра смеялась, как умалишенная. Я бы тоже с радостью повеселилась, если бы надо мной не нависло столько поводов для печали.

— Я больше никогда не буду пить, — обреченно прошептала я, двумя пальцами приподнимая лохматое нижнее белье. Сестра мне возразила.

— Подумаешь, погуляла в свое удовольствие.

— Ари, если дед узнает — мне не сдобровать.

— Не волнуйся, — деловито произнесла она. — Я подозревала, что тебя будут мучить угрызения совести, поэтому еще вчера предупредила всех, что тебя срочно вызвал к себе вышеупомянутый родственник. Мне поверили, поэтому сплетен и проблем не будет, — и вкрадчиво добавила: — Со мной-то хоть поделишься, затащила ты его все-таки к себе?

Если бы я знала, Ари! — хотелось крикнуть мне, но я спокойно ответила:

— Нет, я уехала домой. Не умела я пить — нечего было и начинать.

Дальше у нас разговор перетек на тему паленого алкоголя, но меня все же мучил вопрос.

— Так кто это все-таки был — тот парень из торта?

Арэна мечтательно вздохнула.

— Чтоб я знала. Я думала, это ты его пригласила. А если не ты и не я — то кто?

Интересный вопрос, в принципе — любой из гостей. Но ведь никто не толкнул речь, мол, поздравляем, Альена, это тебе, или что-то в этом роде. Моя коллекция странностей пополнилась.

— Если вдруг узнаешь — дашь мне знать?

— А ты мне, — ответила сестра. — Уж больно хорош был, подлец. Я бы хотела заиметь его в личное пользование.

— Ты рискуешь его просто заиметь, — проворчала я под одобрительный смешок Ари.

— Тебе хорошо рассуждать, у тебя будущий муж — эталон мужской красоты.

Сомнительная замена моему эротическому приключению. Не спорю, Картер красивый, но, сука, его характер! Его чаще хочется придушить.

— Красота — не главное, — отстраненно заметила я.

— Но и не лишнее, — добавила Арэна. — Тебе что-нибудь привезти?

— Яду. И если можно — два стакана.

Это был последний день моей свободы. С каждой утекающей минутой во мне крепла уверенность, что эта свадьба будет самым ужасным событием в моей жизни. Я не видела своего платья, стилисты так и не определились, что они хотят видеть на моей голове, а мне было все равно, рядом со мной не плакала мать, умиляясь, как быстро выросла ее дочурка. Я осталась одна со своим личным горем — мои мысли были заняты загадочным танцором из клуба, а завтра мне предстояло стать женой глубоко презираемого мной человека.

Тридцать первого октября в моей квартире наступил Армагеддон. С раннего утра надо мной издевалось несколько рук повелителей ножниц и плоек. Кстати, одному такому я именно плойкой и хотела выколоть глаз, когда он обозвал мои волосы «лохматым одуванчиком» и предложил выкрасить меня в блондинку. От расправы его спас дед, вовремя заметив мой взбешенный взгляд.

Визажистка прибыла несколько позже, и она была великолепно молчалива. Девушка не стала раскрашивать меня под клоуна, а всего лишь подчеркнула косметикой мои достоинства и скрыла следы бурного девичника. Дед, кстати, нахмурился, увидев меня с утра, но, как ни странно, не сказал ни слова. Он вообще был подозрительно малословен и задумчив.

Платье Марра привезла лично. Она вплыла в мою обитель степенно, словно вокруг нее не было никакой суеты, и нарочито медленно расстегнула чехол. Все посторонние были выставлены за дверь, а костюмерша выдала мне кружевное белье, чулки и подвязки. Далее последовал черед пока еще незнакомого мне платья. Я боялась вздохнуть лишний раз, чтобы не разрушить того очарования, которое некстати навеял мой наряд. Именно поэтому корсет затянулся с первого раза.

Когда все приготовления были закончены, выгнанные снова приглашены, в комнате, в центре которой я стояла, воцарилась тишина. У меня вспотели ладони — не могла же Марра напортачить — и я медленно повернулась к зеркалу.

Выходя замуж по любви, я была бы самой счастливой невестой на свете. Мое платье было простым и в то же время невероятно прекрасным и оригинальным. Тяжелая юбка в пол, расшитый золотистым бисером корсет, и тонкое нежное кружево по контуру всех деталей. И не важно, что оно было не белое — кремовый цвет добавлял мне невинности и какой-то фарфоровой хрупкости. Линия груди подчеркнута идеально — у платья отсутствовали бретели, но это нисколько не доставляло мне дискомфорта — я уже говорила, что Марра свое дело знает. Закрытые туфли на высоком каблуке полностью гармонировали с нарядом. Последним штрихом в композиции стала полупрозрачная фата, пришпиленная сзади в подкрученные и лишь слегка присобранные волосы, оставленные свободно спускаться на обнаженные плечи.

— Прекрасно, — одобрил дед, посылая ласковый взгляд автору платья. Марра зарделась. — Нам уже нужно выезжать.

По дороге меня охватила необъяснимая тревога, несмотря на то, что Энайя не отпускал моей руки. Почему я никак не могу смириться с тем, что это всего лишь фарс, формальность, игра на публику? — Не думай, что я продаю тебя, Альена, — неожиданно тепло произнес дед. — Картер не обидит тебя, и возможно однажды ты даже скажешь мне спасибо.

Я промолчала, отворачиваясь к окну. Мне не хотелось, чтобы дед увидел навернувшиеся на глаза слезы, а ведь я дала себе зарок никогда при нем не плакать. Это все нервы, успокаивала себя я, уже сегодня все закончится, начнутся серые будни, где мне придется всего лишь играть роль влюбленной дуры. Всего лишь играть роль…