Всеобщая история кино. Том 6 (Кино в период войны 1939-1945) - Садуль Жорж

Фильм начали снимать в Ницце в августе 1943 года. В распоряжение Карне были даны после коммерческого успеха «Вечерних посетителей» большие материальные средства. Фильм могли бы показать еще в начале 1944 года (практически он был готов уже тогда), но Карне противился всеми силами тому, чтобы он увидел свет в оккупированном Париже. Его премьера, состоявшаяся в марте 1945 года в кинотеатре «Мадлен», явилась крупнейшей датой для всего мирового кино.

В течение 54 недель сохранялась за кинотеатром «Мадлен» монополия на демонстрацию фильма. Только в одном этом кинозале «Дети райка» сделали сбор свыше 41 миллиона франков. Это был полный и в высшей степени заслуженный триумф.

«Дети райка»[106], шедевр Марселя Карне. Шедевр Жака Превера. Тот и другой находятся сейчас в полном расцвете своих творческих сил. В своем фильме, который длится три часа, они нарисовали такие сложные характеры и ситуации, которые по плечу только романисту. В нем они полностью проявили свои возможности. Может быть, им уже никогда не удастся достигнуть такого совершенства. Париж эпохи романтизма. Бульвар, где совершаются преступления. Исторические персонажи той эпохи: Фредерик Леметр (Пьер Брас-сер) — «Тальма Бульваров»; Дебюро (Жан-Луи Барро) — мим, выступавший в маске Пьеро, подобно тому как Чаплин выступал в маске Чарли; Ласенер (Марсель Эрран) — традиционный в литературе убийца, воплощение злой судьбы; вымышленные персонажи — Гаранс (Арлетти) и ее любовник, граф де Монтере (Луи Салу), словно сошедшие со страниц «Блеска и нищеты куртизанок»… И, наконец, реалии, почти мифологические, воссоздающие атмосферу эпохи романтизма: настоящий ковер, спуск улицы Куртий, частная гостиница, меблированный отель, турецкие бани, сцены из пьес «Канатоходцы» и «Харчевня Адре»[107]. Эта живая, пестрая декорация, участвующая в создании кинематографической условности (в литературе мы ее находим в «Отверженных», «Парижских тайнах» и «Отце Горио»), ничем не напоминала белые, холодные конструкции, служившие фоном в «Вечерних посетителях».

В центре драмы — несчастная любовь Гаранс и Дебюро. Живые и трепетные, одержимые своим искусством, они трогают нас, и судьбы их нас волнуют. Но это — не люди страстей. В них нет того губительного, чувственного огня, который сжигает героев таких разных произведений, как «Жители зоны», «Петер Иббетсон» и «Человек-зверь».

Темы в фильме играют более важную роль, чем интрига. Темы и их взаимосвязь: город и театр; персонажи вымышленные и персонажи исторические; жанр драмы и жанр пантомимы; кино немое и кино звуковое; театр и кино; актер и человек. Одним словом, взаимосвязь жизни и искусства. Эти темы, эти проблемы рассматриваются не в абстракции, а в действии. Они являются везде главной, хоть и невидимой для глаз нитью. Именно они дали произведению то могучее дыхание, которым так редко веет с наших экранов. Фильм «Дети райка» был одним из крупнейших произведений, созданных в мировом киноискусстве за десятилетний период. Историк кино будет рассматривать его как явление. Основное в искусстве Карне — чувство меры и безукоризненное соотношение всех компонентов. Его техника настолько совершенна, что о ней забываешь. Уверенной рукой мастера он берется за эпизоды, которые могли бы оказаться утрированными или примитивно-сентиментальными. Ребенок в гусарском костюмчике удерживает своим присутствием отца, решившего покинуть семью. Исполнителя роли Пьеро уносит (как героя фильма «Толпа») веселый людской хоровод… Разве это не опасные сюжеты? Что бы с ними сделал Абель Ганс во времена своего расцвета? Карне использовал их, чтобы создать сцены, явившиеся образцами высокого искусства. Финал «Детей райка», так же как конец фильма «День начинается», — отрывок для хрестоматии.

Отличительная черта фильма в том, что в нем показана жизнь через искусство, а не искусство через жизнь. Три удара молотка и поднимающийся занавес извещают зрителя, что с этим фильмом он входит в мир костюмов и грима. Даже когда действующие лица пантомимы спускаются со сцены на пять ступенек вниз, в свои уборные, они не перестают быть актерами.

Может быть, оттого, что мы так очарованы их умом и игрой, мы вначале не чувствуем их горячего человеческого пульса…»

Игра актеров была пленительной, даже — и в особенности — Жана-Луи Барро, этого спорного актера кино. В театре он актер пантомимы, почти танцор. В «Детях райка» он играл роль Пьеро в трех или четырех пантомимах. Экран словно преображается в сцену… Эти балеты-дивертисменты дают актеру великолепную возможность охарактеризовать свой персонаж и одновременно проявить свой дар пантомимы. А когда Дебюро сбрасывает свою белую маску Пьеро, он становится еще более трогательно человечным.

Рядом с ним — Мария Казарес в неблагодарной роли назойливой жены, кроткая и слезливая, непреклонная и утомительная, с воздетыми к небу руками — то ли с угрозой, то ли с мольбой. Луи Салу (граф де Монтере) и его антитеза поэт-бандит Ласенер (Марсель Эрран) были гибкими, острыми, пронзающими, холодными, напряженными, как блестящая рапира. И, наконец, Арлетти и Брассер, достигшие вершины актерского мастерства. Она — Гаранс, нежная и жестокая, корыстная и щедрая, как все представители богемы, умная и простодушная; он — трагик и клоун, то трусливый, то жестокий и необузданный, весь «гений и беспутство», настоящий тип актера, который живет театром и ради театра, вылепленный по модели своего исторического предшественника. Среди актеров, играющих второстепенные роли, великолепны Гастон Модо и трогательный подросток Женни Маркен.

В этом фильме благодаря его сценарию, искусству постановщика и игре актеров была насыщенность большого литературного произведения, что является в кино редчайшим из качеств. Может быть, нет больше другого фильма, который бы так замечательно продолжил большие традиции французской литературы и так живо воскресил дух произведений Бальзака, Золя, Виктора Гюго, но также Эжена Сю, «Рокамболя» и «Фантомаса», этих блестящих образцов литературного романтизма и натурализма, печатавшихся в свое время громадными тиражами. Именно потому, что фильм Карне счастливо продолжил традиции большой (и малой) французской литературы, он вызвал единодушный восторг публики во Франции и во всем мире. Не было за 15 лет существования звукового кино ни одного английского или американского большого фильма, который мог бы соперничать с «Детьми райка».

Если бы для завоевания международных экранов требовались только художественные качества, Франция должна была бы по праву занять после войны одно из первых мест в мировом кино.

Зимний сезон 1944 года, начавшийся с этого доброго предзнаменования, сулил нам хорошие перспективы на послевоенный период[108].

Глава III

БРИТАНСКОЕ КИНО[109]

В сентябре 1939 года, месяц спустя после заключения в Мюнхене «вечного мира», сэр Невиль Чемберлен объявил войну Гитлеру. Британское кино переживало в этот момент жестокий экономический кризис.

В 1933 году после успеха «Частной жизни Генриха VIII» Александра Корды в кинематографической промышленности начался настоящий бум, и к 1937 году ежегодный выпуск был доведен до 225 фильмов. Вследствие этого перепроизводства кинематографический рынок оказался настолько перенасыщенным, что наступил финансовый крах, в результате которого Сити потерял четыре миллиона фунтов стерлингов. «Это крушение, наступившее после такого неслыханного бума, — пишет Ролф Бонд, — самым тяжелым образом отразилось на положении многих тысяч технических специалистов, операторов, электриков, плотников, декораторов, сценаристов, актеров и режиссеров. Они оказались на долгое время безработными. Сделанные ими сбережения быстро растаяли. Пришлось продавать и обстановку. Лишь немногие из них смогли найти работу вне кино»[110].