Я – доброволец СС. «Берсерк» Гитлера - Эрик Валлен

– Да, камрад, до сих пор мы держались, несмотря на все трудности. И теперь, больше чем когда-либо, мы должны стиснуть зубы и стоять твердо. Один за всех, все за одного!

Он шел вдоль строя, крепко пожимая руку каждому из нас. Все эти люди, добровольно согласившееся сражаться насмерть, которые к этому времени успели забыть значение слова «привязанность», поддались влиянию его ауры. Перенесенные страдания заставили зачерстветь их души, черный юмор помогал им переносить опасности, но сейчас они преданно и с любовью смотрели на своего командира.

Феликс Штайнер был великим солдатом, одаренным военачальником, лидером и товарищем. Мы никогда не забудем тебя! Ты был блестящим носителем несгибаемого боевого духа, который передавался нам, и сразу в душе начинали играть фанфары, звучал марш Ваффен СС, который сложно, может быть, даже невозможно перевести:

SS marschiert in Feindesland

Und singt ein stolzes Lied

Ein Schutze steht am Volgastrand

Und leise summt er mit:

Wir pftifen auf unten, auf oben

uns kan ja die ganze Welt

verfluchen oder auch loben,

genau wie es ihnen gefollt.

СС идет по вражеской земле

И поет гордую песню.

Солдат стоит на берегу Волги

И тихо бормочет:

Плевать мы хотели на всех,

И целый мир может

Проклинать нас или хвалить,

Пусть делает, что угодно.

Он отражал дух этих высоких вспыльчивых парней и мужчин, которые тем не менее подчинялись железной дисциплине и совершенно не страшились смерти. Он отражал их веру в бесклассовое национал-социалистическое общество, где каждый имеет свой шанс.

Это был последний случай во время войны, когда я видел Феликса Штайнера. Позднее, как я слышал, он посетил все остальные роты, батальоны, полки и дивизии корпуса. Он вселял уверенность буквально во всех, его отвага передавалась пошатнувшимся и усомнившимся, заставляла их драться с новой силой.

Отдых в Шведте был исключительно спокойным и мирным. Жестокие сражения переместились немного на юг, и теперь бои шли возле Кюстрина. Введя в бой огромные силы, большевики упорно старались зацепиться за наш берег Одера. Их мощные атаки продолжались почти непрерывно, но были безрезультатными. Бесчисленное множество снарядов всех калибров обрушилось на каждый квадратный метр наших позиций. Они превратили западный берег Одера в лунный ландшафт. Но каждый раз, когда после мощного артиллерийского налета русские лодки и десантные суда отходили от восточного берега, их встречал огонь немецких орудий и пулеметов. Русские десантники гибли, а их суда шли на дно. Эта бойня продолжалась и днем, и ночью. А река равнодушно несла вниз по течению многочисленные трупы и струи крови.

Если бы большевики сумели захватить хотя бы самый маленький клочок земли на западном берегу Одера, мы оказались бы в страшной опасности, поэтому защитники сражались с предельной решимостью. Это была битва, где все решали резервы. Маршал Жуков имел все, что только желал. Дивизии и армии с других участков фронта отправлялись к Кюстрину. И снова против огромных масс войск мы в качестве резервов имели лишь мобильные группы. Наши войска отчаянно требовались в других местах, где шли не менее тяжелые бои.

Наверняка в качестве последнего резерва можно было использовать фольксштурм, но это были слабо вооруженные части, которые состояли в основном из стариков, уже лишившихся силы и выносливости юности. Кроме того, мы не имели артиллерийской и авиационной поддержки. И чего мы могли добиться, если у нас имелись только пулеметы, панцерфаусты, минометы и противотанковые орудия? Тут уже не помогала никакая храбрость. А против нас находился противник, имевший десятки тысяч орудий и «Сталинских органов», неиссякающий поток истребителей, которые безжалостно прочесывали оборонительные линии огнем своих пулеметов. Поэтому в один день струна все-таки лопнула и русские ступили на землю, искони принадлежавшую народам Запада, перешагнув через последний естественный барьер. С этого момента события понеслись со все возрастающей скоростью.

С фантастической быстротой большевики навели мосты через реку, после чего их ударные части сумели продвинуться еще на несколько километров во всех направлениях, хотя там их остановили спешно подброшенные резервы. Днем и ночью иваны лихорадочно работали, чтобы перевести через реку как можно больше войск, прежде чем немцы перейдут в контратаку. Когда стемнело, над мостами зажглись прожектора, чтобы в их свете русские саперы могли продолжать работу. Однако немецкая авиация, которая так нужна была на Восточном фронте, даже больше, чем ранее, полностью увязла в борьбе с армадами бомбардировщиков, прилетавшими с запада. Они сбрасывали зажигательные и фугасные бомбы на беззащитные крупные города Германии. Например, в Дрездене бомбардировщики союзников за три воздушных налета, которые длились 20 часов, убили не менее 200 000 человек, в основном женщин, детей и стариков.

Русские прорывы возникали и в других местах. Весь фронт на Одере оказался в опасности! Наша дивизия, которая оставалась одной из самых подвижных и успешных, принадлежала к тем соединениям, которые спешно перебрасывали в угрожаемый сектор. Мы должны были сбросить русских в реку и ликвидировать плацдарм. Это можно было сделать, только нанеся мощный безжалостный удар еще до того, как русские сумеют закрепиться на нашем берегу.

И снова мы мчались по прекрасной стране с плодородными полями и садами, обширными рощами, прямыми как стрела ивовыми аллеями, богатыми, отлично ухоженными фермами, великолепными замками. Что-то внутри требовало: быстрее, еще быстрее! Как бы не прибыли слишком поздно! Ответственность гнала нас вперед, в последний бой. Короткие паузы наполнялись ожиданием новых приказов и постоянной тревогой. Ежедневные приказы командира дивизии раскрывали перед нами всю тяжесть ситуации и важность действий каждого из нас.

Всю ночь мы двигались в полной темноте, не снижая скорости. Командиры машин, которые всегда стояли перед водителем, указывали им, куда поворачивать, так как водитель просто не мог видеть дорогу. Командир просто хлопал водителя по правому или левому плечу, в зависимости от того, куда поворачивала дорога. В наших бронетранспортерах было тихо, насколько это вообще возможно в грохочущей и скрежещущей бронированной машине. Никто не говорил ни слова, исключая радиста, который сидел справа от водителя, нацепив наушники, и выкрикивал приказы командира роты. Если он чуть-чуть поворачивал ручку настройки, то мог слышать, как русские командиры отдают свои приказы на другом берегу Одера.

На рассвете 19 апреля пришло сообщение, что обстановка полностью определилась, а вместе с ним пришли и приказы. Нам нужно было следовать прямо на передовую, сохраняя полную готовность, чтобы немедленно вступить в бой. Нашему разведывательному батальону выделили позицию в деревне Гогенштайн чуть позади передовой. Там мы остановились вместе с другим моторизованным подразделением, ожидая прибытия 30 танков «Королевский тигр», которые должны были помочь нам. Вместе с ними мы должны были нанести контрудар.