Последний вампир - Михаил Зайцев

Искомое товарищество ущербных огородников ютилось на границе с Тверской областью, к северу от столицы. Какой, казалось бы, это «север»? Так, одно название. Между тем солнце уж давненько за горизонтом, а в ночном небе белесый кисель, пародия на питерские «белые ночи». Скоро полночь, и, кабы не затемненное лобовое стекло, можно было бы и не подсвечивать фарами отвратительную дорогу через лес.

Мошкара роится в свете фар, комарики-камикадзе рвутся в салон, камешки цепляются за резину и барабанят в днище иномарки. Разгулявшийся к ночи ветер колышет верхушки деревьев, здесь в основном лиственных. «Мерс» ползет медленно, с черепашьей скоростью, и качественные амортизаторы проигрывают в борьбе с ухабами да ямами. Трясет и шофера, и седоков. Бетонные столбы вдоль... язык с трудом поворачивается, чтоб сказать «вдоль дороги», столбы накренились, будто завидуют славе башни из Пизы. На качелях проводов любопытные сороки взирают сверху на престижное чудо автомобилестроения, и понятно почему — отродясь в здешних пенатах не появлялось «Мерседесов». Да еще таких настырных. Здесь и трактора, случается, глохнут, а «мерс», сука, ползет, как танк вражеский, как вездеход какой, чтоб его...

«Вот бы застряли! Наплевать — Жан бы вышел толкнуть тачку, а я остался, или мы с Жаном вылезли, один хрен — появился бы шанс смыться. Хиленький шансик, а все же... А все же я бы не побежал СЕЙЧАС! Я бы воспользовался ситуацией и преумножил кредит доверия шизиков, чтоб, когда придет время, сыграть ва-банк и выиграть наверняка. Время действий скоро настанет, ох скоро! Лишняя кредитка ой как не помешает! Вот бы застрять сейчас!»

Увы, мечтам Игната не суждено было сбыться. «Мерс» пукнул выхлопом, и лес расступился, явив глазу пустошь с лоскутами «садовых» участков и прорву небесного океана с черным мазком туч.

— Помяните мое слово, Игнат Кириллович, быть грозе!.. Нуте-с, куда выруливать прикажете, брат мой? Поспешите с ориентацией, не то разверзнутся хляби небесные, пути земные размоет, и застрянем мы здесь... хм... здесь, у черта на куличках.

— Поспешность полезна только при ловле блох, и то не всегда. Дайте-ка я сориентируюсь, с зимы здесь... В смысле — последний раз наведывался сюда зимой. Новые зеленые насаждения, гляжу, появились с весны... Ага... прямо пока езжайте по обочине обихоженных территорий. Здешняя топонимика похожа на рыбий скелетик. Центральная улица-хребет, ответвления улочек, типа, ребрышек, чешуя зелени мешает с ходу сориентироваться... Ага, во-он, пятистенок с трубой, вперед, к нему. Это жилище сторожа, будем считать его рыбьей головой, там налево и тихим ходом по хребту, где дальше сворачивать, на какое ребрышко, я скажу.

— Очень образно, Игнат Кириллович, изъясняетесь, в стиле ОБЭРИУ. Вы мне все более и более симпатичны, мон ами. Сердце-вещун подсказывает — мы с вами непременно сдружимся, Игнат свет Кириллович.

— Мне в жене звякнуть. У вас, конечно, при себе мобильник, дали бы попользоваться, супругу успокоить, а то...

— Нетушки! — перебил поклонник обэриутов, одну руку оставил придерживать рулевое колесо, освободившейся поправил галстук «кис-кис», смахнул пылинку с накрахмаленного воротничка сорочки. — Вручите мне книжку и звоните куда вздумается, пока же...

— Пока же мне нет доверия.

— Нету, не обижайтесь. Всему свой черед, в том числе и отношениям в стае, построенным на доверии и взаимовыручке. Для окончания сей постройки надобен последний бумажный кирпич, надобна книга. Здесь сворачивать? Ах, о чем я спрашиваю?! Вокруг, как вы изволили выразиться, «рыбьего скелетика» сплошь леса, и все стежки-дорожки тянутся к рыбьей головке червячками. Пред нами отпечаток рыбы на подносе из глинозема в обрамлении зелени лесов, и звезды-дырочки еле виднеются в солонке Вселенной...

— И луна, — подхватил Игнат, — полная, зараза, и бледная, как баба на сносях.

— Пятерка вам, Игнат Кириллович! Ожидал, признаюсь, тривиального сравнения небесного спутника с головкой сыра, приятно ошибся. Куда дальше? Все прямо? По хребтине?

— Да, пока прямо.

Рыба тухнет с головы — в избушке сторожа оного не было. Шлагбаум в виде гнутой железной трубы открыт, заезжай, кому не лень, хоть в полночь, хоть за полночь. «Мерс» заехал в полночь, до смешного, ровно в 24.00, Игнат как раз взглянул через плечо джентльмена — «брата младшего» на часы, вмонтированные в приборную панель.

Четверть часа тому назад еще белесое, еще напоминающее о севере небо быстро темнело. Проклюнулись звезды, тучки с юга подтянулись ближе к дырке Полярной звезды, подкрались к бледной луне. Совсем-совсем скоро грозовая чернь завоюет полнеба.

«Вот бы дождь стеной, и всполохи молний, и раскаты оглушающего грома, и ураган, и все это сейчас, прямо сейчас», — размечтался Игнат, всматриваясь в подсвеченный прожекторами фар пейзаж.

Желтый свет фар залезал за сетчатые заграждения вокруг ветхих домишек с окнами, затянутыми парниковой пленкой. Редкие хибары могли похвастаться стеклами в рамах, и только однажды луч лизнул по боку отдыхающего на участке автомобиля, и то «Запорожца». И за оконными пленками, и за стеклами, как правило, темень — либо экономят огородники электричество, либо устроились ночевать засветло, либо пустует большинство хижин. Лишь за одним оконцем вроде бы померещилось свечение черно-белого телеэкрана, да за другим гавкнул пудель, да за третьим заплакал ребенок и свечкой вспыхнул ночник.

— Стоп, приехали! Назад сдайте, нам вниз по предыдущей улочке-ребрышку.

На углу предыдущей улочки бесхозная земля, сплошь заросшая молодыми березками, напротив — домик-грибок, его-то Сергач и запомнил, когда был здесь весной, и опознал по многоколенчатой трубе от печки-"буржуйки" да по антенне-"метелке".

Иномарка попятилась, развернулась и покатила вниз, под горку. Протекторы оставили след на невеликой куче песка у обочины, борта царапнули сухие прутики облепихи, потом погладили листья черной рябины. Чуть было не задавили кошку, стремительно перебежавшую светополосу фар. Едва не наехали передним правым колесом на россыпь битого кирпича, и Сергач наконец увидел живую изгородь шиповника. Хвала духам, цветет и здравствует дикая роза! Слава всевышнему, топор хохла-шабашника не касался живой ограды.

— Стоп! Прибыли. Взгляните — заросли дикой розы окружили хозблок, в нем, в тайнике под полом, спрятана книга. Она в железной коробке, а коробка в целлофане, все герметично и пожаробезопасно, книжка в целости и сохранности, гарантирую.

Пистолетное дуло уткнулось Игнату под ребра, в печень, Жан налег грудью на переднее пустое сиденье, изобразил на лице нечто среднее между гримасой боли и радости.

Джентльмен отвернулся от руля, сел вполоборота к Сергачу, скривив губы не то брезгливо, не то в усмешке.

— Вы не предупреждали, Игнат Кириллович, о препятствии в виде запретного растения. Почему вы умолчали о шиповнике? Почему?

— Разве? — Игнат вскинул брови, сморгнул. — Разве я про шиповник не говорил? Помилуйте, вы разве не помните? Вы еще мне в ответ про Жана рассказывали, про его страсть к дикой розе. Я еще...

— Не помилую! — жестко оборвал шизофреник. — Вы не обмолвились о том, что книга под защитой дикой розы!

— Да! Да, я мог запамятовать и не сказать о главном, признаюсь! Однако войдите в мое положение, не каждый день проходишь, как вы ее называете, «селекцию». И не каждый день у виска свистит серебряная пуля! И вообще, я не ел с утра, в желудке, пардон, ежики сношаются, а в правый бок, сами видите, ствол давит. Где гарантии, что вы меня вообще не кончите, получив книгу? Обещаете вы, извините, многое, а...

— Пусть! Пускай вы запамятовали предупредить об ограде из дикой розы, но от кого, потрудитесь объяснить, растения оберегают кладезь. От кого защищают? Почему?

Игнат ждал подобного оборота в разговоре, а на ОЖИДАЕМЫЕ скользкие вопросы прорицатель Сергач отвечать умел. Прорицая экзальтированным дамочкам разнообразно высокого достатка, Сергач поднаторел напускать словесного тумана, в коем, при желании, легко углядеть все, чего душе угодно, любую, образно говоря, галлюцинацию.

— От кого шиповник защищает книгу? — переспросил Игнат тихо, почти шепотом. Вздохнул. Выдержал отменно выверенную паузу. — Разве вы сами не понимаете? Давайте поговорим на эту весьма щекотливую тему спокойно и обстоятельно после того, как я принесу книгу и Жан уберет пистолет. Договорились? После того, как вы мне станете по-настоящему доверять, мне и моим словам, согласны?

Сумасшедший собеседник взглянул пристально в честные глаза Игната. Плотно сжатые губы больного шевельнулись, изогнувшись в полуулыбке.

— Не надейтесь, Игнат Кириллович, спрятаться за кустами дикой розы. Отсидеться за живыми редутами у вас не получится. Жан отличный стрелок, участок простреливается и...

— Перебиваю Вас, простите. Я не собирался и не собираюсь прятаться, клянусь. — Сергач и правда не собирался играть в прятки с маньяками столь примитивно. Гораздо разумнее сначала побегать наперегонки, а уже потом переходить к другим играм.