Пропавшая весной - Агата Кристи

С недоумением посмотрев на жену, мистер Шерстон все же начал рассказывать свою тюремную историю. Она в самом деле оказалась очень забавная, хотя и не настолько, насколько можно было ожидать, глядя на смеющихся ото всей души, хватающихся за животы мальчишек. Джоанна тоже улыбнулась один или два раза, но скорее из вежливости, потому что, по правде говоря, она была просто шокирована рассказом мистера Шерстона. Позднее, когда Лесли поднялась, чтобы проводить ее, Джоанна остановилась на лестнице и обернулась к хозяйке дома.

– Я не могла себе представить… – негромко сказала она на ухо миссис Шерстон. – Выходит, дети все знают?

Лесли тоже остановилась и с недоумением посмотрела на Джоанну. «Неужели она такая толстокожая?» – подумала Джоанна, встретив ее непонимающий взгляд.

– Все равно они когда-то узнали бы, – ответила Лесли. – Разве не так? Пусть уж лучше узнают все сразу. Так проще.

– Да, так проще. Но мудрее ли? – возразила Джоанна. – Ранимая душа ребенка может при этом получить неизлечимую травму, от которой пострадают идеальные представления о жизни, так необходимые в юном возрасте!

Лесли хмуро ответила, что ее парни не такие уж идеалисты и недотроги, какими кажутся. Гораздо хуже было бы, сказала Лесли, если бы она скрыла от них, а потом они узнали бы обо всем из чужих уст, которые всегда готовы прибавить то, чего не было.

Лесли махнула рукой в замысловатом жесте и добавила:

– Все эти тайны, все шепотки за спиной… Нет, это гораздо хуже, чем открыто услышать и пережить один раз. Когда они в первый раз спросили меня, куда ушел их папа, я решила, что лучше сразу рассказать им все как есть. Я так и сделала. Рассказала, что он украл деньги из банка и за это его посадили в тюрьму. В конце концов, теперь они знают, что такое воровство и что за него бывает. Между прочим, наш Петер тоже привыкал потихонечку таскать варенье из погреба и брать с собой, когда ложился спать. Если бы его привычка развилась, то, став уже взрослым, рано или поздно попал бы в тюрьму. Это же совершенно очевидно!

– Все равно! Как так можно позволять ребенку смотреть на родителей сверху вниз, тогда как они должны смотреть на них снизу вверх? – недоумевала Джоанна.

– Да они вовсе не смотрят на него свысока! С чего ты взяла, Джоанна? – удивилась Лесли. – На самом деле они просто очень жалеют его, хотя в то же время очень любят послушать его рассказы о тюремной жизни.

– Все равно, я уверена, что так обходиться с детьми не хорошо. – поджала губы Джоанна.

– Ты в самом деле так думаешь? – спросила Лесли, внимательно посмотрев на Джоанну. Немного помедлив, она продолжала: – Нет, не может быть. Ты не такая ханжа, как хочешь показаться, Хотя, может быть, ты отчасти права, в самом деле в этом нет ничего хорошего. Но для Чарльза так лучше. Если бы ты видела, каким он вернулся оттуда! Он возвратился такой поникший, такой униженный, как побитая собака! Я просто не могла этого вынести! И я подумала, что помочь ему удастся лишь одним способом – воспринимать все, что произошло, насколько можно естественно. В конце концов, нельзя же человеку смириться с тем, что трех лет его жизни, пускай и очень печальных и тяжелых, не было совсем! Уж лучше, я считаю, принять все как есть и отнестись к этому спокойно.

Да, такова Лесли Шерстон, с жалостью подумала Джоанна, небрежная и расхлябанная, даже не имеющая представления о тонких оттенках чувств! Бесхребетная натура, которая всегда выбирает путь наименьшего сопротивления.

И все-таки Джоанна отдавала должное Лесли Шерстон: она оказалась по-настоящему верным другом своему мужу.

– А знаешь, Лесли, я в самом деле считаю, что ты поступила совершенно правильно! – вдруг с чувством сказала Джоанна. – Ты верно сделала, что не пожалела усилий и упорно трудилась, чтобы дела, шли хорошо, пока Чарльз… Пока его не было дома. И Родни, и я сама – мы часто вспоминали о тебе.

Лицо Лесли осветилось грустной улыбкой. Прежде Джоанна не замечала у Лесли такой унылой улыбки. Наверное, похвала Джоанны смутила бедную женщину.

– Родни тоже… Он тоже вспоминал обо мне? – сдавленным голосом произнесла Лесли. – Как он поживает?

– Очень занят, бедненький! Он так много работает, – вздохнула Джоанна. – Я каждый раз повторяю ему, чтобы он брал время от времени день для отдыха.

– Наверное, это не так легко, – сказала Лесли. – В его деле, как и в моем, чтобы заработать хоть что-нибудь, надо трудиться не покладая рук целый день. Не так уж просто выделить среди недели свободный день, чтобы как следует отдохнуть.

– Совершенно верно! – с радостью закивала Джоанна – Именно так, должна тебе сказать. Родни такой добросовестный работник!

– Да, надо работать целыми днями напролет, – повторила Лесли.

Она медленно подошла к окну и остановилась, устремив глаза вдаль, над вершинами яблонь в саду.

Что-то в фигуре Лесли показалось Джоанне необычным. Лесли всегда выбирала себе просторные платья, но даже и в таком платье…

– Боже мой, Лесли! – воскликнула удивленная до крайности Джоанна. – Да ты никак…

Лесли обернулась, посмотрела долгим взглядом в глаза другой женщины и медленно кивнула.

– Да, – тихо произнесла она. – Думаю, в августе буду…

– Ох, моя дорогая!..

Джоанна не находила слов. Она вдруг очень расстроилась, сама не зная почему.

И тут Лесли разразилась страстной речью. Это было так неожиданно, что Джоанна даже растерялась. Теперь перед Джоанной стояла совсем другая женщина. От былой апатичности не осталось и следа. Она напоминала Джоанне обвиняемого, который с отчаянием и страстью ведет перед судом свою защиту.

– Чарльз так переменился, когда узнал о ребенке! Совершенно переменился! Ты понимаешь? Я не могу передать, как он обрадовался. Для него это стало своего рода символом того, что он – не какой-нибудь отверженный, которого чуждаются нормальные люди, а такой же человек, как и все остальные. Он понял, что все вокруг то же самое, как и прежде. Он даже попытался бросить пить, когда узнал о ребенке.

Голос Лесли звучал так страстно, так убедительно, что Джоанна не сразу постигла смысл последней фразы.

– Конечно, тебе лучше знать, – наконец проговорила она, – но я думаю, ты поступаешь неразумно. По крайней мере в настоящее время младенец тебе совсем ни к чему.

– Ты имеешь в виду наши финансовые затруднения? – улыбнулась Лесли. – Да, все верно. В этом отношении время для ребенка не самое лучшее. Но, в любом случае, наши грядки пока способны нас прокормить.

– Но ты же совсем больная! – воскликнула Джоанна. – Посмотри на себя, на кого ты похожа!

– Больная? – переспросила Лесли, на губах ее застыла холодная усмешка. – Да ты еще не знаешь, сколько во мне здоровья! Моя болезнь так просто меня не убьет! Я еще поживу!

Неожиданно Лесли вздрогнула, словно перед ее мысленным взором встала картина недалекого будущего. Что болезнь в конце концов победит ее, она не сомневалась.

Когда они уже спускались по ступеням высокого крыльца на садовую дорожку, мистер Шерстон вызвался проводить миссис Скудамор до перекрестка и показать ей короткую дорогу через поле. Выйдя за калитку, Джоанна оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на Лесли. На лужайке у дома со смехом и криками бегали мальчишки, затевая какую-то игру. Лесли носилась с ними вместе, словно маленькая девочка, увлеченная забавой со сверстниками. Джоанна неодобрительно покачала головой и отвернулась, переключая внимание на то, что не переставая говорил у нее над ухом мистер Шерстон.

Мистер Шерстон тем временем бессвязно и с горячностью доказывал Джоанне, что другой женщины, подобной его жене, нет в целом свете, не было и не будет.

– Вы даже не представляете себе, миссис Скудамор, как много она для меня сделала! Не представляете! Да и никто этого не поймет! Раньше я просто не ценил ее. Я даже не считал…

Джоанна искоса взглянула на него и с удивлением, и даже с некоторым страхом увидела, как по его щекам текут слезы. Раньше Джоанна не замечала за мистером Шерстоном слезливости.

– Всегда ровная, всегда невозмутимая, ласковая, чуткая… Она умеет удивляться самым простым вещам! Она во всем умеет найти интересную сторону, повод для удивления. С тех пор, как я вернулся из… сами знаете откуда, я не слышал от нее ни слова упрека! Ни слова! Но я вознагражу ее за это! Я клянусь вам, что я за это вознагражу ее.

Джоанне пришло в голову, что хорошо бы, если бы мистер Шерстон пореже заглядывал в «Якорь и колокол», в эту жалкую пивную, – это стало бы лучшей наградой для Лесли. Джоанна едва удержалась от желания высказать эту мысль своему спутнику.

Прощаясь с мистером Шерстоном, Джоанна сказала ему, что, конечно же, прекрасно понимая, какой клад – его жена, что мистер Шерстон говори сущую правду, перечисляя достоинства миссис Шерстон, и что она была очень рада повидаться с ними обоими. Она зашагала через поле по дорожке, указанной мистером Шерстоном. Дойдя до изгороди, разделяющей поля, она оглянулась. Мистер Шерстон уже стоял у дверей пивной «Якорь и колокол», нетерпеливо поглядывая на часы, очевидно, в ожидании, когда откроется заведение.