Диагностика убийства - Ирина Градова

Я и не заметила, что продолжаю размышлять вслух, и воровато оглянулась. Поднявшись и подойдя к двери на цыпочках, я распахнула ее настежь и осмотрела коридор – ни души. Закрыв дверь на щеколду во избежание неожиданностей, я вернулась на место и включила настольную лампу: уже порядком стемнело.

Так, кто еще? Да любой житель трущоб, надеявшийся, что убийство Пратапа Варма станет решением всех проблем: нет врача – нет клиники! Сидя в удобном тяжелом кресле, я помахивала списком, как веером, но больше ничего путного в голову не приходило.

После ужина я сидела на деревянных качелях на веранде, впитывая в себя аромат цветов, стократно усилившийся с заходом солнца, и вечернюю прохладу, приятно освежающую мою разгоряченную кожу.

– Кофе? – услышала я и, подняв глаза, увидела улыбающееся лицо Милинда. То, что он принес мне чашку сам, кое-что значило. Лично я никак не могла привыкнуть к тому, что все в доме делают слуги, но остальные, включая Чхаю, чье положение в доме едва ли считалось выше обычной прислуги, полагали это само собой разумеющимся. Если требовалось открыть окна, так как в комнате слишком жарко, – пожалуйте, на это есть специальный человек, как и на то, чтобы растопить камин, задернуть шторы, включить или выключить кондиционер – как будто никто из хозяев не в состоянии сам нажать на кнопку! Оставалось лишь удивляться, как это никто не бежит ко мне, размахивая зубной щеткой, когда я намереваюсь чистить зубы. Напитки тоже обычно разносили слуги, но Милинд взял на себя этот труд.

– Я не знал, пьете вы с сахаром или нет, – извиняющимся тоном произнес он, садясь в ротанговое кресло напротив моих качелей и закидывая ногу на ногу.

– Без, – сказала я.

– Я тоже! – словно бы с удивлением воскликнул он. – Похоже, наши вкусы в чем-то совпадают – это важно.

– Важно для чего? – поинтересовалась я.

– Ну, если нам предстоит вместе работать… Кстати, что вы намерены делать – я имею в виду бизнес вашего отца?

– Пока не решила. Завтра у меня встреча с братьями Баджпаи, и они обещали ввести меня в курс того, как обстоят дела во всех филиалах. Думаю, мне понадобится некоторое время, чтобы вникнуть, но я не смогу оставаться здесь до бесконечности, ведь у меня есть своя собственная работа и обязательства перед коллегами, начальством и пациентами.

– Значит, вы вернетесь в Россию?

В голосе Милинда прозвучали печальные нотки.

– Я буду приезжать, но на время отсутствия мне понадобится человек, который смог бы управлять всей собственностью семьи. Думаю, у меня есть на примете один такой.

– В самом деле? – нахмурился Милинд.

– Я как раз сейчас с ним разговариваю.

Мышцы его лица мгновенно расслабились. Неужели он решил, что мой выбор мог пасть на кого-то другого?

– Если папа вам доверял, то я не вижу оснований не последовать его примеру, – объяснила я свой выбор. – Вы ведь были его правой рукой?

– Да, но…

Милинд вроде бы выглядел неуверенным.

– Понимаете, Индира, я ведь всего лишь исполнял распоряжения Пратапа, но самому мне практически не приходилось принимать решений. Я боюсь вас разочаровать, ведь вы возлагаете на меня слишком большую ответственность!

– Всему приходится учиться, – заметила я. – Вот мне, к примеру, тоже необходимо освоить хотя бы основные приемы аюрведы!

– Зачем вам это? – удивился Милинд. – У вас же совершенно другая специальность!

– Верно, – согласилась я, – но раз уж судьба подкинула мне такой «подарочек», нельзя оставаться невеждой! Как думаете, сколько мне потребуется времени, чтобы научиться?

– Имея высшее медицинское образование, полагаю, года достаточно, – после короткого раздумья ответил Милинд. – Хорошо, что вы не боитесь нового – это редкое качество, особенно в женщине.

– Почему же именно в женщине?

– Видите ли, Индира, вы не знаете здешних традиций… И в нашем с вами случае это хорошо.

– То есть?

– Женщины в Индии все еще, как бы выразиться поточнее, зашорены, что ли? Они привыкли к старой модели поведения, когда их роль сводилась к тому, чтобы быть женой и матерью, пользоваться благами, предоставляемыми мужем, и не мечтать о большем. Сейчас ситуация несколько меняется в сторону европейского образа жизни, но это в основном касается мужчин, женщины же по-прежнему придерживаются традиций и обычаев, присущих нашим предкам.

– Прабабушка Кундалини была другой, – заметила я.

– Вы правы, другой. Вы с ней похожи не только внешне. Если судить по той информации, что известна мне, ваша прабабушка отличалась инициативностью и предприимчивостью, которая свойственна мало кому из мужчин, и она вполне могла бы посоревноваться с ними!

Слова Милинда были мне приятны. Он и сам был мне весьма приятен. Мне импонировала его манера общаться – на равных, без чувства превосходства, сквозящего в каждом слове большинства местных мужчин, которые были даже ниже меня по положению и уровню дохода, нравились его волосы с проседью, внимательные темные глаза, тембр голоса – низкий и глухой. Интересно, он женат? Если да, то какая она, жена Милинда, – из тех женщин, которых он описал, или ориентированная на европейский образ жизни? Сам он ни разу не упомянул о «миссис Датта».

– А какие женщины нравятся вам, Милинд? – спросила я. – Те, что придерживаются традиций, или более раскрепощенные?

Он ответил не сразу, размышляя.

– Я покажусь вам мечтателем, если скажу, что хотел бы найти золотую середину? – наконец ответил он вопросом на вопрос. – Я не являюсь сторонником женской эмансипации, но мне нравится, когда женщина достаточно храбрая, чтобы принимать собственные решения. Это не означает, что ей следует выполнять мужскую работу, но и прятаться всю жизнь за спину мужчины значит самой загонять себя в прошлые века!

Я так и не решилась задать вопрос о жене – мы еще не настолько близко знакомы, чтобы я могла позволить себе лезть в его личную жизнь. Вместо этого я перевела разговор на другую тему.

– Скажите, Милинд, что вы думаете по поводу убийства отца?

– Что это – ужасное преступление, и я надеюсь, полиция выполнит свой долг, несмотря на трения, которые были у Пратапа с комиссаром Каматхом.

– Не могли бы вы подробнее рассказать мне об этих «трениях»? Кажется, какой-то родственник комиссара – владелец сети торговых центров?

– Его брат, Манодж Каматх. Он претендовал на землю в районе Таджа, вернее, был одним из многих, но наиболее успешным, так как именно он выиграл тендер и подписал договор с городским правительством на…

– То есть как это – подписал договор? – перебила я. – Ведь контракт подписали с отцом!

– Ах да, вы же не в курсе! – пробормотал Милинд. – Сначала Каматх обошел Пратапа. Ему это удалось лишь потому, что его старший брат, Имран Каматх, является членом городского правительства, и он имел непосредственное отношение к лоббированию проекта «зачистки». Дело в том, что вопрос о наличии трущоб на территории памятника архитектуры, охраняемого государством, поднимался много раз за последние десять лет, но до принятия решения ни разу не доходило. Затем вновь заговорили о том, что необходимо расчистить территорию и удалить с нее всех, кто на ней проживает: памятник якобы должен быть только памятником и музеем. Первоначально речь шла лишь об этом, а на освобожденной от жителей территории собирались снова разбить сады, как это было во времена правления Великих Моголов. Тем не менее, как это обычно бывает, интересы политики и бизнеса пересеклись.

– Как же, – пробормотала я, – такой лакомый кусок пропадает!

– Да, именно, – кивнул Милинд. – Сады отодвинулись в сторону, когда речь зашла о том, какой бизнес можно сделать на этой земле, ведь она – настоящее золотое дно! Кроме того, можно урвать кое-что из бюджетного финансирования, ведь тот, кто находится на земле, охраняемой государством, автоматически получает определенные привилегии.

– Я бы поняла, если бы там решили построить детский центр или стадион, но – торговый комплекс? Какое он имеет отношение к историческому наследию?

– Никакого. В этой игре на кону деньги и связи, а побеждает тот, у кого их больше.

– То есть Имран Каматх действовал в интересах брата?

– И в своих тоже, ведь ему, вернее, его жене принадлежит крупный пакет акций сети Маноджа.

– Вам это точно известно?!

– Как и всем, кто имеет отношение к проблеме, – пожал плечами Милинд. – Так было всегда: у кого власть, у того и деньги, а уж у кого есть и то, и другое…

– Хорошо, но, раз у Маноджа имелась такая волосатая лапа в городском правительстве, как вышло, что земля-то в конце концов досталась папе?

– Пратап ни за что не получил бы этот кусок, если бы не скандал с убийством некоего Амара Агарвала.

– Это еще кто такой?

– Социальный активист вроде Дипака Кумара. Он проживал в районе Таджа вместе с семьей и работал в одной из тамошних мастерских, но у него было кое-какое образование, и он неплохо разбирался в политике. Узнав о нововведениях в Тадже, Агарвал смекнул: что бы ни решили выстроить на спорной территории, это все равно означает выселение местных жителей. Понимая, что всем наплевать на то, что с ними станется, он взял свою судьбу в собственные руки и занялся активной агитацией. Не секрет, что Манодж в свое время сколотил состояние на рэкете, поэтому он, узнав о деятельности, развиваемой Агарвалом, принялся его запугивать, но не тут-то было: парню пришла в голову умная мысль выйти с проблемой на телевидение, а журналисты с удовольствием ухватились за возможную сенсацию. Вся страна узнала о том, что творится на «священной» территории Таджа, и историю принялись муссировать все уважающие себя газеты и телеканалы. Тогда-то и произошла трагедия.