Ты никогда не исчезнешь - Бюсси Мишель

— Мама-а-а-а!

— Эстеба-а-а-ан...

Он все еще бежит, вот они, мамины руки, осталось несколько метров — и с ним уже ничего не случится. Даже если ему кажется, что голова у него сейчас лопнет, даже если вся кожа зудит, хоть бы ему руки отрезали, чтобы себя не скрести, даже если последнее, о чем он думает перед тем, как потерять сознание, это крохотная черная точка в небе и страшный запах меда. * * *

— Ты молодец, — похвалил Эстебана психотерапевт, дослушав до конца. — Твоя мама рассказала мне, что было дальше, ты-то, само собой, больше ничего не помнишь. Спасатели приехали очень быстро. Тебя отвезли в больницу, в Байонну. Твоя мама очень сильно испугалась, не меньше тебя, но ты не бойся, даже следов не останется. Тебе только неприятно будет вспоминать про мед и про пчел.

— Их зовут erleak! — гордо сообщил Эстебан и зажужжал, подражая пчеле.

Звук в наушниках был похож на радио, когда сигнал пропадает. Дорожка почти закончилась, счетчик пле­ера показывал, что осталось всего тридцать секунд. Он убавил громкость, жалея, что у него есть только аудио. Хотя бы одну картинку, чтобы увидеть, какой он, этот психотерапевт — скорее всего, из Сен-Жан-де-Люз. Сколько ни искал, никаких сведений в папках не нашел.

Как опознать голос?

— Я не хуже тебя умею говорить на баскском, — спокойно ответил психотерапевт. — А тебе теперь придется набраться мужества. Последние пять месяцев бы­ло слишком холодно, пчелы спали в ульях. Но тепло возвращается, и на цветках появится пыльца. Как только ты выйдешь наружу, пчелы будут тут как тут, они будут повсюду, даже в городе, даже на берегу моря.

— Ничего страшного. — Эстебан не сдавался. — Я спрячусь в море. Пчелы не умеют плавать!

— Ты любишь воду, да? Не боишься ее? Ветра? Волн?

— Нет! Никогда! Потому что волны, даже самые большие, всегда выносят тебя на берег! 16

Нектер Патюрен услышал, как приближается Савина Ларош, задолго до того, как она распахнула дверь мэрии. Только она так мчалась по улице, лихо парковалась, в два прыжка взлетала по ступенькам и, ворвавшись, накаляла мирную до тех пор атмосферу, как поток лавы.

— Привет, Ники. Ну, как твое расследование, продвигается?

Савина не успела пообедать и явилась с купленным в деревенской булочной сэндвичем — местный сыр с плесенью на поджаренном хлебе. Нектер убрал все с рабочего стола, расстелил красно-белую клетчатую скатерку, разложил приборы, поставил стакан и бутылку красного вина, вытащил из микроволновки подогретую еду. Рубец по-овернски: телячья брыжейка, морковь и трюффада, которую он с вечера поставил томиться, — обед для Астер и для него самого.

— Я жду отчета, — продолжала Савина, рывком придвинув стул и устроившись напротив секретаря. — Ну, рассказывай. Что ты узнал насчет смерти Мартена Сенфуэна и прошлого Мадди Либери?

Нектер неспешно потянул за края скатерки, разглаживая последние складки.

— Выпьешь стаканчик? Это сен-верни, Сушняк для меня нашел.

— Потом! Отметим, если ты хорошо поработал. Так что, Шерлок, или нет, Пуаро, или нет, как там тебя называли, ах да, Боколом... Так что, Боколом, ты хорошо потрудился?

Нектер, следуя церемониалу, еще более проработанному, чем при вступлении в клуб лучших сомелье Франции, откупорил бутылку, наполнил бокал до половины, снова закупорил бутылку, изучил одежду вина, оценил букет и наконец позволил себе сделать микроскопический глоток.

— М-м-м... Что ты сказала?

— Далеко продвинулось твое расследование?

— Да нет, не очень.

Савина откусила от сэндвича изрядный кусок и яростно скрутила крышку с минералки.

— Чего ты ждешь?

— Тебя.

— Меня?

Нектер расправил на коленях салфетку, взял вилку.

— Да, тебя. Я позвонил в Бесс лейтенанту жандармерии Леспинасу, но он ничего мне не рассказал, только подтвердил, что до того, как похоронить Мартена, они действительно провели вскрытие. И больше ничего. Все в руках клермонской бригады.

Савина вздохнула и отпила минералки.

— Правильно ты ушел в отставку, Боколом, ни на что ты уже не годен. Что ж... — Она огорченно посмотрела на недоеденный сэндвич с потекшим сыром. — Злиться на тебя бесполезно. Приятного аппетита!

Нектер неторопливо разрезал на тонкие ломтики телячью брыжейку, отправил в рот кружок картофелины с веточкой петрушки и только после этого поднял голову.

— Не спеши отчаиваться. Охота за истиной — спорт для терпеливых. Сейчас увидишь, как Боколом насадит наживку на крючок...

Просмаковав последний кусочек трюффады, он запил его вином и, промокнув рот салфеткой, взялся за телефон. Набрал номер, приложил палец к губам, давая Савине знак помалкивать, откашлялся, прочищая горло, и включил громкую связь.

На том конце кто-то принял звонок, и Нектер Патюрен заговорил:

— Полиция Клермона? Это лейтенант Леспинас из Бесса, есть что-нибудь новое по Мартену Сенфуэну?

Нектер говорил четко, официальным тоном полицейского, который обращается к другому полицейскому. На том конце провода его куда-то долго переключали, он ждал с телефоном в руках. Наконец в трубке послышались шаги, затем кто-то пробасил:

— Леспинас? Это Морено. Очень вовремя позвонили, у нас новости.

— Ага. — Из осторожности Нектер только этим и ограничился, хотя вряд ли Морено знал голос своего коллеги из Бесса.

— Мы бы и сами с вами связались, — продолжал клермонский полицейский. — Завтра все будет в газетах, и Шармон сделает заявление, но я не знаю, насколько вы там, в своей деревне, следите за новостями.

— Ну так? — сдержанно поторопил его Нектер.

— Сегодня мы получили подробные результаты вскрытия. Если коротко, в крови у Сенфуэна нашли C01AA03. Вам это, конечно, ни о чем не говорит, но, в общем, эта штука — кардиотоник, вещество, которое стимулирует сердечную деятельность. У нас его чаще называют дигиталин.

Нектер выругался, от неожиданности забыв изменить голос, но Морено, похоже, ничего не заметил.

— Вот именно. Судмедэксперт уверен, что Мартен Сенфуэн получил с едой или питьем эквивалент полудюжины листьев дигиталиса, наперстянки, короче говоря, эквивалент сорока граммов, и, несомненно, именно от этого при подъеме на перевал Круа-Сен-Робер у него и отказало сердце.

Нектер снова выругался.

— Но дерьмо разгребать наверняка предстоит нам, — заключил Морено. — Ты уж извини, Леспинас, но, думаю, этим делом будем заниматься мы, а вы сможете и дальше спокойно составлять протоколы на ваших скотоводов. Не слишком расстраивайтесь из-за того, что вас вывели из игры, всегда наступает момент, когда надо предоставить действовать профи... Или ты хочешь что-то добавить?

— Хочу, Морено. Если коротко, пошел ты в задницу! * * *

Нектер аккуратно сложил оставшуюся еду в бамбуковую коробку — вечером он разделит ее с Астер, — закупорил бутылку, завернул хлеб в полотняную салфетку, сложил скатерку. Может, к вечеру у него аппетит разыграется. Затем вернул на письменный стол, в точности на прежние места, магнит со скрепками, чернильную подушечку для печатей и стаканчик с ручками. И вздохнул:

— Надо же, Мартена убили.

— Дигиталисом, — отозвалась Савина.

Дигиталис, или наперстянка, — цветок, растущий в Оверни повсюду, у всех дорог, на склонах всех вулканов, и каждому ребенку, выпуская его погулять, родители втолковывают, что никогда-никогда нельзя притрагиваться к этим цветочкам, прелестным розовым и пурпурным колокольчикам, и страшный яд таится в их листьях. Мартен Сенфуэн уж точно это знал, и дигиталин в его крови не мог оказаться случайно, так что речь неизбежно должна была идти... об отравлении.

Нектер Патюрен наконец закончил прибираться. Потянулся к засвистевшему чайнику:

— Чаю выпьешь?

— Да нет, что-то не хочется.

Секретарь мэрии несколько секунд всматривался в ее испуганное лицо и наконец сказал:

— Ты думаешь, что я...

— Что ты отравил Мартена? Конечно, нет! Ни ты, ни Ален, ни Жеральдина, ни Удар, никто из тех, кто вместе с ним пил чай или ел ромовый пирог в тот день, перед тем как он снова сел на свой велосипед. Мы все знаем друг друга много лет, почти сроднились. Мартен, наверное, глотнул дигиталина раньше. Или потом. Но если Мартена убили, то, может, из-за того, что он...