Дмитрий Ульянов - Борис Яроцкий

На первом же заседании Дмитрий Ильич убедился, что местная парторганизация нуждается в сильном пролетарском ядре. Как справедлив был Ленин, передавая позже Глебу Максимилиановичу: «комитеты остаются без призора: в Киеве глупят…»[12] Да, киевские товарищи частенько поступали опрометчиво. Многого они не понимали или не хотели понимать.

Вспоминая свой первый послесъездовский доклад, Дмитрий Ильич напишет: «Товарищи, оставшиеся в России, могли ждать всяких сюрпризов в результате съезда, но не раскола между «искровцами» и в особенности расхождения между Лениным и Мартовым. Это… с одной стороны, ошеломляло, с другой — вызывало чувство, близкое к возмущению».

Осмысливая отношения, сложившиеся в последнее время между Лениным и Мартовым, Дмитрий Ильич пытался найти первопричину их разногласий. Ведь его слушатели, товарищи по партии, требовали ясного ответа. Объяснение отчасти было дано еще Владимиром Ильичей в Женеве. Одна из причин идейных шатаний Мартова — его оторванность от российской действительности, незнание условий, в которых пролетариат вел борьбу против самодержавия. И еще — причина не менее веская — слепое подражание в теории и на практике вождям Второго Интернационала.

На заседаниях комитетов (в том числе и Киевского) товарищи все чаще называли съездовское большинство (сторонников Ленина) большевиками, а съездовское меньшинство (сторонников Мартова) меньшевиками. Вскоре Дмитрий Ильич убедился, что новый термин — «большевик» — быстро вошел в обиход, в живую разговорную речь.

Созданное в Киеве Русское бюро ЦК разработало плав посылки своих агентов в местные партийные организации. Дмитрию Ильичу как делегату съезда предстояло объехать Поволжье и некоторые города Центральной России. В то время в Самаре жили Мария Александровна, Мария Ильинична и Антонина Ивановна Нещеретова. Дмитрий Ильич вез им приветы от брата и невестки. В Самаре с нетерпением ждали «европейского путешественника». Ждали не только в семье. Ждали и в местном партийном комитете, где он должен был выступить с докладом.

Перед отъездом Дмитрия Ильича в Самару Глеб Максимилианович ознакомил его с новым письмом Ленина. Владимир Ильич требовал укрепить комитеты незамедлительно, ни одного дня не терять напрасно. Владимир Ильич сообщал также, что после съезда финансовые дела партии сильно пошатнулись.

— Позарез нужен этот презренный металл, — несколько раз повторял Глеб Максимилианович. — Вам, Дмитрий Ильич, предстоит по пути из Самары заехать в Москву и взять у Горького хотя бы несколько сотен. К этому времени Владимир Ильич с ним спишется. В первых числах октября будьте, пожалуйста, в Москве. Как действовать, сообщу дополнительно. А сейчас — в добрый путь.

…На Волге стоял сухой сентябрь. Холодные ночи и довольно жаркие дни. После долгого-долгого путешествия Дмитрий Ильич возвращался к себе на родину. Уже из окна вагона он увидел Волгу. По реке плыли баржи. Черные, как жуки, буксиры, обильно дымя, тянули связки плотов на Царицын, Камышин, Астрахань. Как успел заметить Дмитрий Ильич, и на вокзале и на пристани прибавилось бродячего люда. В Самаре обычно всегда не хватало рабочих рук, а теперь всюду безработные. И это на первый взгляд казалось странным, ведь в России фабрики и заводы росли как грибы после дождя. Семь лет назад в Самаре было около пятидесяти промышленных предприятий, а сейчас дымят трубы бумаготкацкой фабрики, лесопильных заводов, работает завод паровых двигателей… И это там, где всего полвека назад собиралось три годовые ярмарки и торговали главным образом пшеницей… На Волге, как и по всей Российской империи, решительно заявлял о себе рабочий класс — главная движущая сила грядущей революции.

Судьба рабочего класса России давно уже стала судьбой Дмитрия Ильича. Его же личная жизнь, жизнь его родных и близких всецело принадлежала революции. И поэтому, когда встал вопрос о переезде в Киев (интересы партии требовали присутствия Дмитрия Ильича именно в Киеве), ни мать, ни сестра, ни жена — никто не возразил: надо — значит надо.

На том и решили. Стали ждать с Дальнего Востока Анну Ильиничну. Вскоре пришла телеграмма от Марка Тимофеевича. После того как его выпустили из тюрьмы, он уехал в Порт-Артур, работал в управлении Восточно-Китайской железной дороги. Туда с ним приехала и Анна Ильинична. А теперь он сообщал, что оставил работу и выехал в Японию, Анна Ильинична уже едет в Самару. У М. Т. Елизарова истек срок гласного полицейского надзора, и он отправился в длительное путешествие. Обогнув с юга Азию, через Индийский океан и Средиземное море попал в Марсель. Из Марселя — в Париж. И там после долгой разлуки встретился с Владимиром Ильичем. От него он узнал подробности съезда, получил задание — по возвращении в Россию немедля включиться в работу Петербургского комитета, уберечь комитет от меньшевистского произвола. А еще Владимир Ильич наказывал, не откладывая дела в долгий ящик, напомнить Дмитрию Ильичу, что он обязан регулярно наведываться к Алексею Максимовичу Горькому. Партии нужны деньги. Горький, как известно, регулярно поддерживал большевистскую партию материально. Порой это был единственный источник, на который партия могла рассчитывать. «Деньги нужны страшно, — писал В. И. Ленин в декабре 1904 года Р. С. Землячке. — Примите немедленно все меры, чтобы выслать хоть 1–2 тысячи рублей, иначе мы висим в воздухе и действуем совсем на авось»[13].

Марк Тимофеевич предложил Владимиру Ильичу свой двухлетний дальневосточный заработок, но Владимир Ильич отказался. Он поблагодарил зятя и напомнил ему, что теперь на его плечах большая семья, и, пока Митя не врачует, неоткуда брать средства для существования. Сам Владимир Ильич постоянного заработка не имел, а гонорары, которые изредка приходили из России, составляли гроши.

В Самаре Дмитрий Ильич задержался ненадолго. Провел совещание в местном комитете, выслал Г. М. Кржижановскому отчет: комитет большевистский, тревожиться за него нет оснований… Из Самары уехал в Саратов, потом в Нижний Новгород. В Нижнем получил письмо от Кржижановского. Тот сообщал, что по настоянию Ленина срочно выезжает в Женеву. В этом же письме Глеб Максимилианович требовал отложить дела в Нижнем и выехать в Москву, к Горькому.

Дмитрий Ильич хорошо понимал, в каком бедственном положении находится большевистское руководство, безденежье сковывало их работу и одновременно же развязывало руки оппортунистам, у которых были богатые меценаты и на Западе и в России. Партия большевиков, по свидетельству ее недругов, оказалась без средств к существованию. Касса РСДРП находилась в руках у меньшевиков. А «те, кто помогал деньгами, — отмечала Н. К. Крупская, — под влиянием агитации меньшевиков отказывали в помощи».