Политическая биография Сталина - Николай Капченко

По многим признакам можно придти к заключению, что Сталин сыграл весьма важную роль в обеспечении подавляющего успеха ленинской платформы на X съезде партии. В результате голосования на съезде за ленинскую платформу было подано 336 голосов, Троцкого — Бухарина — 50, «Рабочей оппозиции» — 10[937]. Эти результаты, естественно, нашли свое выражение и в голосовании при выборах состава Центрального Комитета партии. Вот данные о результатах голосования по выборам в состав ЦК: всего было подано голосов 479. В ЦК избраны следующие товарищи по большинству голосов: Ленин — 479, Радек — 475, Томский — 472, Калинин — 470, Рудзутак — 467, Сталин — 458, Рыков — 458, Комаров — 457, Молотов — 453, Троцкий — 452, Михайлов — 449, Бухарин — 447, Ярославский — 444, Дзержинский — 438, Орджоникидзе — 438, Петровский — 436, Раковский — 430, Зиновьев — 423, Фрунзе — 407, Каменев — 406, Ворошилов — 383, Кутузов —380, Шляпников — 354[938]. Таким образом, Крестинский, Серебряков и другие сторонники Троцкого при выборах в состав ЦК были забаллотированы. А они, как известно, играли ведущую роль в работе Оргбюро и Секретариата ЦК партии.

Сталин в это время, очевидно, выступал в роли того человека, который стоял за кулисами событий и направлял их развитие в нужном для Ленина направлении. Каких-либо прямых указаний на этот счет в имеющихся материалах, к сожалению, нет. Однако есть косвенные свидетельства, дающие основания сделать такой вывод. Один из делегатов съезда, сторонник группы «демократического централизма» Р. Рафаил, выступая в прениях, в частности, сказал о роли Сталина: «… здесь в Москве, в наших партийных органах, взамен сводки о военных фронтах стали давать место фронту партийному, под наблюдением военного стратега и архидемократа т. Сталина эта сводка редактировалась. И каждый раз мы могли получить донесения, что на таком-то фронте одержаны такие-то победы, что за точку зрения Ленина голосовало столько-то, за точку зрения Троцкого — 6 голосов, из них — один комиссар, один заместитель и т. д.»[939].

Из этого довольно саркастического по тону высказывания, пронизанного, к тому же, также чувством неприкрытой иронии относительно «архидемократизма» Сталина, еще, конечно, нельзя делать далеко идущих выводов о том, что Сталин впервые воспользовался приписываемой ему формулой — не важно, кто как голосует, важно — кто подсчитывает голоса. Дело, конечно, в другом: Сталин провел серьезную работу среди делегатов съезда в пользу ленинской платформы. А сделать это было не так уж и сложно, учитывая общее недовольство, господствовавшее в партийных кругах в отношении Троцкого и особенно методов его действий.

Фактором, который способствовал серьезному упрочению позиций Сталина в партии, явилось и то, что Оргбюро и Секретариат явно не справлялись с поставленными перед ними задачами. Тем более они не соответствовали новым, значительно возросшим требованиям, продиктованным переходом к новой экономической политике. В выступлениях делегатов работа этих органов подвергалась нелицеприятной и суровой критике. И что особенно обращает на себя внимание, так это то, что впервые на партийном форуме прозвучало само слово «Генеральный секретарь»! Контекст, в котором оно впервые было использовано, довольно любопытен, поскольку показывает, что хотя формально такого поста в партии еще не существовало, в сознании некоторых делегатов он представлялся как реально существующий факт.

Один из делегатов съезда заявил: «Уже из начавшейся дискуссии выяснилось, что те недостатки и те уродливые явления, которые у нас сейчас замечаются вроде «Рабочей оппозиции», имеют в известной степени свои причины в недостатках работы ЦК, — не в политической области, разумеется, а в организационной. Ярким доказательством этого был доклад Генерального секретаря нашей партии т. Крестинского… А если судить об организационной работе на основании этого доклада, то, товарищи, вполне понятными становятся многие недочеты и уродливые явления в нашей партии»[940].

Нацеленность данного замечания не вызывает никаких сомнений и не нуждается в каких-либо комментариях. Характерно, что возведенный таким ораторским приемом в ранг Генерального секретаря Н. Крестинский счел необходимым не оставить без внимания поднятый вопрос и в своем заключительном слове сказал: «Второй вопрос, который был задет, который, собственно говоря, не имеет прямого отношения к делу, но на который я считаю своим долгом ответить, это — тот, что здесь говорилось, будто я являюсь генеральным секретарем, главным секретарем Центрального комитета. У нас не существует такой должности, товарищи. Мы, три секретаря, являемся равноправными секретарями, что и было подчеркнуто в постановлении первого пленума»[941].

Действительно, в партии такой должности не существовало. Но весь ход событий протекал в том русле, что такая должность должна была появиться. Раньше или позже, но учреждение поста Генерального секретаря ЦК партии становилось просто неизбежностью. Толкали к тому многие соображения. Я не стану перечислять все из них, укажу лишь на наиболее существенные.

Работа партийного аппарата нуждалась в твердом, можно сказать, железном руководстве. Общеполитическая ситуация в стране отличалась крайней напряженностью, нарастали трудности, вытекавшие из проведения курса новой экономической политики. Требовались более жесткие меры дисциплины и вообще организации всех звеньев партийного аппарата. Вторым, уже, так сказать, субъективным фактором, являлась обострявшаяся борьба в высшем эшелоне партийной иерархии. Скрытой от глаз непосвященных, но тем не менее абсолютно реальной пружиной этого обострения борьбы, явилась прогрессирующая болезнь лидера партии — Ленина. Его соратники как бы заранее готовились к схватке, чем то напоминавшей схватку диадохов после смерти Александра Македонского. Да и сам Ленин, конечно, не мог не замечать подспудных внутренних процессов, происходящих в рядах его соратников и в чем-то ослаблявших его собственные позиции.

Конечно, по прошествии столь долгих лет трудно восстановить в полном объеме и с необходимой достоверностью характер отношений Ленина со своими ближайшими соратниками. Однако бесспорно одно — он видел в них не только соратников, но и потенциальных соперников. Пока он находился в хорошем состоянии здоровья и фактически держал в своих руках все главные нити государственного и партийного управления, ему опасаться за свою власть не приходилось. Несмотря даже на постоянные дискуссии и споры, разделявшие большевистское руководство как в предреволюционные, так и особенно в послереволюционные годы. Но по мере того как болезнь все больше давала о себе знать, ему все чаще, очевидно, приходилось задумываться о том, как сохранить устойчивость в руководстве и свое неоспоримое первенство.

Стали проявляться и явные признаки того, что его соратники порой вели себя по отношению к нему не совсем лояльно, допуская порой прямые выпады против него. Об этом можно судить на основе оставшихся после смерти его сестры М.И. Ульяновой воспоминаний, увидевших свет только в конце 1980-х годов. Эти воспоминания не похожи на панегирики по чьему-либо адресу. В них соблюден такт и необходимая доля объективности, что в целом дает полное основание относиться к ее свидетельствам с доверием. Вот что пишет М.И. Ульянова:

«Характерен в этом отношении случай с Троцким. На одном заседании ПБ Троцкий назвал Ильича «хулиганом». В.И. побледнел, как мел, но сдержался. «Кажется, кое у кого тут нервы пошаливают», что-то вроде этого сказал он на эту грубость Троцкого, по словам товарищей, которые передавали мне об этом случае. Симпатий к Троцкому и помимо того он не чувствовал — слишком много у этого человека было черт, которые необычайно затрудняли коллективную работу с ним. Но он был большим работником, способным человеком, и В.И., для которого, повторяю, дело было на первом плане, старался сохранить его для этого дела, сделать возможным дальнейшую совместную работу с ним. Чего ему это стоило — вопрос другой. Крайне трудно было поддерживать равновесие между Троцким и другими членами ПБ, особенно между Троцким и Сталиным. Оба они — люди крайне честолюбивые и нетерпимые. Личный момент у них перевешивает над интересами дела. И каковы отношения были у них еще в первые годы Советской власти, видно из сохранившихся телеграмм Троцкого и Сталина с фронта к В.И.

Авторитет В.И. сдерживал их, не давал этой неприязни достигнуть тех размеров, которых она достигла после смерти В.И. Думаю, что по ряду личных причин и к 3[иновьеву] отношение В.И. было не из хороших. Но и тут он опять-таки сдерживал себя ради интересов дела»[942].

Складывается устойчивое впечатление, что почти со всеми ближайшими сподвижниками у В.И. Ленина отношения были, мягко выражаясь, далекими от идеальных. Ссылки на то, что движущим мотивом было то, что Ленин во главу угла ставил прежде всего интересы дела и что именно этот приоритет в конечном счете и определял всю гамму его отношений с соратниками, хотя и выглядит убедительным, но все-таки вызывает какие-то внутренние сомнения и вопросы, остающиеся без ответа.