Закон военного счастья (сборник) - Николай Басов

Глава 25

Солнце еще не разогрело как следует траву и землю, а все уже собрались у своих треугольников. Оба экипажа, один кимовский, другой – само собой – под командованием Евы. А Ростику приходилось ждать неизвестно чего, хотя, скорее всего, дурацких распоряжений из Белого дома. Чтобы не напрягать ребят своим бездельем, проснувшись, он сразу поднялся на полетную вышку и уже с нее осматривался, маясь неопределенностью.

За ночь после победы над треугольниками Серегин, как и обещал, набрал новых волосатиков вдобавок к прежним. На этот раз проблем не было, когда они узнали, что враг разбит и осталось только довести дело до конца, желающих летать стало куда больше – дураку ясно, чего же бояться, когда эти чокнутые безволосые в две машины вылетают на семерых и на глазах всего города разносят их в щепки. Стрелков тоже, в общем, набрали. Правда, это были те еще стрелки, но… Лучше не нашлось.

Квадратный во вчерашнем бою получил еще четыре раны вдобавок к вывиху и перелому, которые у него уже были, и торжественно, даже как-то старательно, был снова отправлен в госпиталь. Одно утешение – было понятно, если не возникнет сепсис, старшина, наверное, скоро вернется – от тех ожогов, которые он получил, не умирали даже в Полдневье. Замещая старшину, за главные пушки к Киму сел Виталик Самохин – тот парень, который совсем неплохо себя проявил, будучи наводчиком пушки на левом крыле машины Евы. Остальных новых пушкарей Ростик не знал, но надеялся, что скоро поймет, кто чего стоит.

Вот с пилотами было хуже. Те ребята, которые погибли в результате глупой, самоубийственной, бесполезной атаки простых леталок на черные треугольники пурпурных, здорово бы сейчас пригодились. Ростик, когда услышал все эти фамилии, среди которых был командир эскадрильи Олег Бялый, Толик Борода из Одессы и даже Хворост, дал себе слово разобраться, кто в администрации Боловска считает себя великим стратегом и кто послал этих людей на верную смерть.

В общем, за вспомогательные рычаги посадили тех, кто выразил хотя бы малейшее желание летать. Учиться им следовало уже в воздухе, вернее, уже в бою, и что из этого могло получиться – один бог ведал, но делать это все равно приходилось, хотя бы согласно утверждению о военном счастье, которое – чего уж там – было пока на стороне людей.

За ночь команда аэродромных техников попробовала привести хотя бы в относительный порядок оба человеческих крейсера-победителя. Дыры залатали как могли, но главным образом теми обломками, которые нашли около города и доставили на аэродром. А было их столько, что в какой-то момент Ростику показалось – если постараться, из них можно еще не одну машину собрать, даже вдобавок к тем двум, которые, как утверждал Серегин, могут быть отремонтированы прямо на месте их аварии и своим ходом доведены до аэродромных мастерских, а уже через пару-тройку недель вступят в строй.

Итак, думал Рост, если ничего не случится с двумя крейсерами, на которых они сегодня собирались вылетать, скоро у людей будут четыре таких вот крейсера. А может, и больше, ведь не все же пурпурные машины погибли от взрывов, кажется, лишь две. И Ростик сам видел во время вчерашнего облета сбитых треугольников – еще на одной машине прямо на земле сгорела лишь броня, потому что ее никто не гасил. Ведь главное – ходовая часть, а пушки и корпус люди и сами могут сделать…

Кстати, башенную пушку на «Еве» заменили, и даже нашли возможность заменить орудие на правом крыле. А вот для Кима боковых орудий не хватило, решили оставить только один ствол на башне. Это и было причиной того, почему Ким вчера решил на заключительной стадии все-таки выйти из боя – он попросту остался без тяжелых орудий. И то ведь – корейская душа – еще раздумывал, имеет ли он право бросить Еву один на один с последним врагом или следует как-то помочь маневром и демонстративной атакой… И ведь помог, решил Рост, в конце тот пурпурный треугольник попытался отвалить только потому, что их силы сравнялись… пусть по его мнению, а не фактически.

На полетную вышку, на которой Рост сидел в полном одиночестве, поднялся Серегин. Одноногий истребитель прихрамывал на свой костыль сильнее обычного, его широкое, слегка мрачное лицо покрывал пот, он тяжело дышал, но смотрел уверенно и спокойно, он был командиром. И лучшим, какого могло на эту работу сыскать человечество.

Увидев Ростика, Серегин сел, вытянул больную ногу, помассировал колено, потом вытер пот.

– Уф, набегался за ночь, культя болит… В общем, рад доложить, Гринев, к вылету все готово. Чего ждем?

– Ты же сам знаешь. – Рост печально посмотрел в сторону города. – Еще ночью прибыл гонец, требующий меня к начальству. Я послал его… объяснить начальству, что должен выспаться, а доклад они и тут могут выслушать, поутру. С тех пор вот теряем время, а оно, как известно, идет.

– М-да, – вздохнул Серегин, снова потер колено. – Начальство… Сожрут они тебя, парень.

Рост устало и как-то обреченно хмыкнул.

– Мы же вчера победили, с чего это?

– Вот за то, что победил, и сожрут.

Ростик посмотрел на ребят, толкущихся без толку около крейсеров, на рощицу в конце летного поля, поднявшуюся на месте братской могилы павших еще в первый налет губисков, на далекие корпуса вагоноремонтного завода, с которого начинался город… И решился.

– Говоришь, все готово? – Он поднялся, поправил кирасу. Подхватил шлем. На этот раз решил лететь не в полных доспехах, а лишь в кирасе и шлеме, под которые поддел шерстяную вязаную фуфайку, связанную женой, и шапочку – она, если станет холодно, согреет башку.

– Готово, командир, – Серегин встал, вытянулся. Не «смирно», конечно, но все же по стойке. Хорошая школа у старика, старая, проверенная.

– Тогда пошли.

Они спустились по лестнице с вышки, затопали к машинам и мигом выстроившимся ребятам. Ростик старался идти не быстро, чтобы Серегин тоже успевал. Внезапно он спросил:

– Кстати, хотел у тебя спросить, кто вчера послал те пять машин… так сказать, нам на помощь?

– Понимаешь, мы эти машины под кустами прятали, и их каким-то чудом не разбили, когда утюжили аэродром… Я вздумал было погордиться, что сохранил их, да вот… Каратаев приехал на машине с этим, бровастым. Ну, ты его знаешь.

– С Чернобровом, – согласился Ростик. – Знаю. И что он говорил?

– Отечество требует, смерть на миру… Бред, обычный бред, который они всегда говорят, когда им нужно заставить людей умирать без смысла.

– Да, – кивнул Рост, – и это знаю. – Он вдруг остановился и повернулся к Серегину. – Придет пора, и я за все эти их художества… Только ты знаешь, но мне только и нужно, чтобы кто-то еще знал. Я за все с них спрошу, и за этих ребят тоже.

Серегин сурово, очень жестко, в упор, взглянул на Ростика. Вздохнул.

– Ты не обещай, парень. Это не так просто, как кажется, – пришел, спросил, тебе ответили. У них все – власть, толпы холуев, да они и сами холуйского замеса, только наверх выбились… За ними даже мнение людей, тех, которых они успели оболванить. Так что не обещай, это непросто – спросить в России с властей за павших. А тут, считай, тоже Россия.

– Но нельзя же, чтобы с этих гадов, как с гусей вода… Это же кровь, а не чернила в их поганых чернильницах.

– Нельзя… Но так получается. – Серегин опять вздохнул. – Пошли уж.

Ростик подошел к двум выстроенным перед треугольными машинами линейкам. Они казались странными, слишком длинными и в то же время – маленькими. Должно быть, уж очень машины были велики, их как-то непривычно было видеть. Рост походил перед своим воинством, заложил руки за спину, сжимая их в кулаки. Почему-то он очень волновался. Стал посередине, чтобы всем было слышно.

– Вылетаем на север, к побережью. Оттуда на Боловск движется волна антигравов привычного для нас вида. Их много. – Он посмотрел себе под ноги, как в школе у доски отвечал. Сейчас была не школа, и трава у носков его ободранных сапог свидетельствовала об этом со всей очевидностью, к тому же она была красноватой, такой на Земле его детства никогда не было. – Несколько сотен. Но вы должны понимать, что они нам ничего не могут сделать. А мы можем их давить антигравитационными блинами, можем разбивать при столкновениях и, конечно, можем сбивать выстрелами. Проблем я вижу только две. Первая – ослабленная огневая мощь твоей машины, Ким, что не внушает доверия. Поэтому держись сзади, помогай чем можешь, но лишь помогай. Или даже больше угрожай, чем делай. Все сделаем мы – у нас и сила, и маневр. Ты понял?.. И второе, после вчерашнего боя у нас не осталось ни одной нормальной летающей лодки. Было бы неплохо, если бы удалось половину сбить, а вторую – приземлить у Одессы. Эти лодки, да еще в полном оснащении, очень нам пригодятся потом… После этой войны. Чтобы в Одессе поняли, что происходит, тебе, Ким Сапигович, придется приотстать, сесть у города и объяснить его командирам, чтобы они были готовы принять пленных, собрать пурпурных в колонны, отконвоировать их в какие-нибудь пустующие здания, накормить и… Все прочее. Они нам тоже пригодятся после войны. Вопросы есть?