Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не очень-то Эльсинора тоскует по своему Рагнару, – заметил он. Талут очень выразительно усмехнулся. Ратмир спросил:
– А с чего ты взял, что она по нему должна тосковать?
– Так любовь была!
– Да, была.
И, так как Ратмир больше не сказал ничего – в голове Рагдая возникло первое, что могло там возникнуть.
– Я слышал, что и Кристина светловолосая, – вспомнил он, – может быть, Святослав их иногда путает с пьяных глаз?
– Не знаю, не знаю, – решительно замотал головой Ратмир, а Талут прибавил:
– Да даже если бы Святослав ходил всегда трезвый, а Эльсинора была чернявая – всё равно бы случилось то, что случилось! Кристина – нудная. Надоела она ему.
– Я не удивляюсь, – сказал Рагдай, – но дело не в нудности. Они все ему будут быстро надоедать.
Он закрыл глаза. Ратмир и Талут обменялись взглядами и решили, что им пора пойти поглядеть, что делается вокруг Доростола. Пообещав Рагдаю своё вторичное посещение через час, они удалились. Солнце стояло за облаками. Было не очень понятно, к вечеру идёт время или к полудню. Рагдай пытался уснуть. И он уже задремал, когда почти столь же громоподобно, как две гречанки, вломились в комнату Куденей, Лидул, Мстислав и Стемид. Но с ними беседа не затянулась. Рагдай им сразу сказал, что всё хорошо, но если они сейчас же не уберутся, то будет плохо. Они всё поняли, и, по очереди пожав ему руку, тихо ушли.
Он всё же забылся не очень здоровым сном. А когда проснулся, стояла ночь. Но над Доростолом сияли звёзды, и Рагдай сразу заметил, что у постели кто-то сидит. Сидящий молчал и не шевелился. Глаза Рагдая привыкли к темноте быстро, и он увидел, что это – женщина.
– Ты, Настася? – спросил он шёпотом.
– Я. Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо. Но нет ли воды попить?
Она быстро встала и напоила его холодной водой из ковша. А потом сказала, что надо сменить повязку, и развернула на лавке тряпку с бинтами. Рядом, на другой тряпке, поблёскивали какие-то инструменты.
– Да ты, наверное, ещё днём пришла меня перевязывать! – удивился Рагдай, – и всё это время сидела здесь? Спасибо тебе, Настася! Но только лучше бы ты меня разбудила.
Она немного смутилась.
– Ты очень хорошо спал. А я, честно говоря, люблю просто так сидеть, ничего не делая. Я – лентяйка. Повернись набок! Лекарь сказал, что лучше срезать бинты на спине.
– Зачем в темноте? Не лучше ли утром?
– Нет, мы и так просрочили. Ты не бойся – я много раз это делала, когда было ещё темнее.
Он дал ей перевязать себя и вернулся в прежнее положение. А она вернулась на лавку, убрав старые бинты в какой-то мешок. С печалью вздохнула.
– Я до утра посижу с тобой. А ты спи!
– Но разве тебе не хочется спать? Иди, если надо! Со мной ничего не сделается.
– Нет, нет! Если я уйду, меня позовут на пир. А я не хочу. Здесь все очень много пьют. Я такого пьянства нигде никогда не видела. Мне оно уже надоело.
– Так сейчас пир идёт? Почему же я ничего не слышу? Во дворце тихо.
– Пируют в другом крыле.
– И давно так пьют?
– Всю неделю. Конечно, жалко мне Святослава, ему сейчас нелегко. Но это уж слишком! Зачем же так-то? Впрочем, вино у них скоро кончится, и достать его будет негде. Хотя, возможно, в другом подвале его ещё бочек триста! Есть ведь другой подвал. Он поглубже.
– Ты можешь лечь со мной рядом, – сказал Рагдай, подвинувшись к стенке, – кровать широкая, я – беспомощный. Или всё-таки опасаешься?
– Вот ещё!
И она легла рядом с ним. И долго им не спалось. Он стал ей рассказывать о себе, да так, как ещё никому ни разу и не рассказывал. Она то перебивала его вопросами, то подолгу слушала молча. На них глядел из окошка месяц. Всё тот же месяц, который мог рассказать Рагдаю о нём самом ещё больше.
Глава девятая
Следующие три ночи Рагдай провёл без Настаси. Её всё-таки заставили принимать участие в пиршествах. Он пытался противодействовать этому, попросив Талута пригнать к нему прекрасную Эльсинору и наорав на неё. Но золотокудрая Эльсинора плакала и клялась, что всё это – воля князя, а не её желание.
– Понимаешь, даже Кристина не может отговорить его от Настаси! – взвизгивала она, запуская руки в свои волнистые золотые волосы, – он тоскует без её песен! Ведь у неё – чудный голос! Ты его слышал! Когда Настаси нет на пиру, Святослав то плачет, то всех грозится изрубить саблей!
– А у него с ней что-нибудь было?
– Ничего не было! Клянусь! С кем?
– С Настасей.
Прекрасная Эльсинора расхохоталась. Потом ответила:
– Не было.
– А с тобой?
– Со мной?
– Да, с тобой, с тобой!
Золотоволосая Эльсинора опять расплакалась и сказала, что ничего не помнит, но вряд ли что-нибудь было.
– Вон, – спокойно сказал Рагдай. Она убежала, сверкая пятками.
После каждой весёлой ночи Настася на полчаса всё же заходила с двумя корзинками и холщовым мешочком. В корзинках была еда, кувшинчик с вином и кувшин с водой, в холщовом мешочке были бинты. Настася старательно перевязывала Рагдая, смотрела, как он обедает, и рассказывала ему последние новости. А потом опять уходила, чтобы вернуться вечером. На четвёртый день, как только она вошла, Рагдай соскочил с кровати. Его маленько шатало, но он стоял на ногах и падать не собирался.
– Настася, – промолвил он, – я хочу пройтись. Ты со мной пойдёшь?
– Ты сошёл с ума! – вскричала Настася, едва не выронив две корзинки вместе с мешочком, – лекарь сказал, что тебе три дня ещё лежать надо! Ты его должен слушаться!
– Нет, – ответил Рагдай. Присев на кровать, он сам с себя снял чистую, сухую повязку. Рана под нею зарубцевалась полностью, и он твёрдо сказал, что незачем больше тратить бинты. Настася расплакалась так же горько, как Эльсинора. Чуть успокоившись, она с ловкостью помогла Рагдаю одеться и вместе с ним пообедала, потому что еды было очень много. Распив кувшинчик вина, они осторожно вышли из комнаты, миновали часть коридора, не встретив ни одного человека, и поднялись на
