Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа

глянцем плоды, по форме напоминающие луковицы. Кашевару также было велено приготовить чай. Затем Махор пожелал ей приятного аппетита и уселся за соседний стол, чтобы как бы и не стеснять подопечную своим присутствием и в тоже время быть у неё на подхвате.

Элен действительно была очень голодна и потому с воодушевлением накинулась на еду. Блюдо напоминало плов. Золотистый, ароматный, пряный, сочный, девочка едва не прикусывала себе губы, жадно поглощая кашу. Мясо и специи она определить не могла, а вот крупяная часть несомненно была из риса. Рис, который как известно очень любит тепло и воду, не получил широкого распространения в Звездном Содружестве. Он был не только привередлив к климату и наличию водных ресурсов, но и требовал довольно значительных усилий и некоторого мастерства при своем возделывании. Тем не менее на Каунаме судя по всему его успешно выращивали и Элен была этому рада. Она очень любила разного вида пловы, которые так искусно приготавливал мастер Таругу, и посчитала удачей встретить это блюдо именно сейчас, когда она далеко от дома, одинокая и покинутая и к тому же так жутко проголодалась. Когда Элен вонзилась зубами в луковидные глянцевые плоды, она выяснила что те действительно хрустят как лук, а вкусом напоминают солоноватые корочки белого хлеба. Особенно её поразило то что плоды были изнутри почти горячими, словно их не нагревали на печи, а они обладали каким-то своим источником тепла. Однако вожделенная трапеза была слегка подпорчена болевыми ощущениями в разбитой губе и опухшей скуле. Каждое жевательное движение, каждый укус сопровождался не острым, но достаточно чувствительным импульсом боли, который причинял скорее не физические, а психологические страдания, надоедливо напоминая девочке, что у нее теперь побитое, израненное лицо. Но она, конечно, решила, что не будет обращать на это никакого внимания и будет мужественной как Брэд Джулиан, которого в одной из серий злые преступники покалечили и бросили умирать в жутких джунглях Эйволы, известной своими бесчисленными видами злобных и опасных насекомых. И отважному секретному агенту Космопола пришлось ползти сквозь мрачную дикую чащу, постоянно испытывая на себе атаки зловредных насекомых, изнывая от их терзающих, колющих, грызущих, раздирающих, сосущих хоботков, шипов, жвал, усиков, резцов и прочих мандибул и попутно умудряясь еще и питаться ими.

Как только первый голод был утолен, Элен переключила свое внимание на сидящих вокруг костров мужчин. Вместе с наслаждением от вкусной пищи и первым ощущением сытости возникло и привычное желание о чем-нибудь поразмышлять. Элен полагала, что это видимо происходит из-за того что мозг, освобожденный наконец от напряжения реализации одного из ключевых инстинктов организма, расслаблялся, благодушно испуская дофамин, и лениво оглядывался по сторонам, в стремлении развлечь себя раздумьем над какой-нибудь отвлеченной темой. Сидевшие перед Элен далекие потомки звездных переселенцев представлялись ей достаточно подходящим предметом для такого раздумья. Многие ученые антропологи посвящали огромные научные работы вопросу деградации человека от высокотехнологичного общества к примитивному. Почему это происходит так быстро? Каковы предпосылки этого? Почему это происходит так часто? Почему дети забывают и утрачивают знания родителей? Каким образом высокотехнологичное прошлое трансформируется в мифы и религию? Элен конечно не знала деталей этих работ и искать ответы на эти вопросы не собиралась. Но ей стало любопытно как быстро на Каунаме люди, знавшие о термоядерном синтезе, гравитации, гиперпространствах, глюонах, кварках, волновых функциях квантовой механики, уравнениях вероятности превратились в этих веселых, небритых, вооруженных мечами, дубинками, копьями, луками и ножами мужчин, греющимися у первобытных костров, топливом для которых служила обычная древесина. Сколько прошло альфа-лет с того момента как на Каунаму опустились громадные корабли Звездных переселенцев? Тысяча? Две? Пусть даже три. Неужели это так много чтобы от великой земной науки не осталось и следа и затерянному в космосе человеческому социуму пришлось начинать всё сначала? Элен и вправду задалась вопросом каким образом утрачиваются знания. Разве отцы и матери не рассказывали своим детям о других планетах, звездных кораблях, телевидении, роботах и т. д.? Разве дети не читают книги, которые родом из другим миров и где описана история человечества? Ведь в конце концов все homo sapiens на Каунаме по-прежнему говорят на унилэнге, языке Звездного Содружества и значит на лицо явная связь с прошлым. И тем не менее, одетые в шкуры и грубые шерстяные ткани, в сапогах из сыромятной кожи и плетеных мокасинах, с оружием из кости, дерева и железа, они сидят на чурбаках вокруг костров, жесткие, колючие, своевольные, прямолинейные и весело болтают на звездном языке о самых что ни на есть земных вещах. До Элен долетали громкий смех и отдельные слова и в конце концов ей захотелось подойти поближе.

Быстро допив крепкий чай со сладкими булками, она спросила «дядю Махора» нельзя ли ей пересесть к костру. Разрешение конечно же было тут же получено. Махор за руку подвел Элен к левому, самому большому костру, над пламенем которого на рогатинах были установлены несколько прутиков с жарящимися на них кусочками мяса.

— А ну, братва, подвинься, дайте маленькой госпоже у костра погреться, — зычно не попросил, а скорее повелел Махор, обращаясь к четырем мужчинам. Один из них, абсолютно лысый с длиннющими обвислыми рыжими, почти красными, усами оглянулся и подтянул от кучи дров круглое полено, предлагая его девочке как сиденье. Но Махор снова бросился на защиту своей подопечной:

— Ты чё, башкой что ли ослаб?! Предлагаешь маленькой сэви на кривой коряге сидеть?! Давай сюда свою скамейку.

Рыжеусый, к удивлению и немалому смущению Элен, послушно привстал и передал Махору своё сколоченное из трех досок сиденье. А себе же взял ту самую «кривую корягу».

Элен было крайне неловко.

— Дядя Махор, это совсем не обязательно, — сказала она и затем, поглядев на рыжеусого, пробормотала: — Простите.

— Садись, дочка, садись. Ему с его жопой деревянной все равно на чем сидеть, — Махор установил скамеечку на лучшем, по его мнению, месте и усадил девочку. Себе же он принес высокую скамейку от стола и словно ангел-хранитель разместился где-то за правым плечом Элен.

Мужчины замолкли и некоторое время рассматривали свою гостью. Девочка, чувствуя себя неуютно, протянула руки к огню, неотрывно глядя на языки оранжевого пламени. Наконец она собралась с духом и подняла глаза на мужчин. В заросших или плохо выбритых, отмеченных шрамами и морщинами, обветренных, потемневших лицах этих людей не было и тени столь привычных ей по прежней макорианской жизни гладкости, свежести, благоухания и румянца. В них не было ни капли от идеальности классических черт или неестественной выскобленной глянцевости успешности и состоятельности. Они были как камни