ОСНОВЫ ПНЕВМАТОЛОГИИ - Владимир Шмаков

Аскеза есть не только путь искупления в монадном смысле, т. е. уравновешивание дурных деяний на весах небесного правосудия, т. е. нечто вторичное, но прямой метод пластического развития. Аскеза очищает естество человека в самом прямом, непосредственном и даже материальном смысле. В аскетических упражнениях человек утончает вибрации своего индивидуального потока, т. е. повышает иерархическое достоинство его становления в категории предстояния. Этим он реально входит в интимное соприкосновение с высшими планами, сливается с горними реальностями, входит в их среду. Сопряжение с высшими монадными началами является уже только следствием, ибо его душа получает возможность унисонного вибрирования с их высшей природой, воспринимать более тонкие веяния и жить в природе этих высших сфер. Это утонение духовного естества отражалось и на внешнем облике подвижников, в силе и глубине их глаз, в изменении самой материальной структуры тела. Интимное сопряжение с глубинностью вселенского потока наделяло их теургической властью, даром чудотворения и пророчества. Все их существо и самые простые их слова и деяния были напоены магической силой, и в этом тайна окружавшего их обаяния и их мощного влияния на судьбу людей и целых народов и культур. Великий подвижник есть реальная великая твердыня силы, и в этом лежит онтологическая причина их почитания как основополагателей и защитников народов.

Все изложенное и показывает, что проблема религии, ее природы и истории, равно как и феноменологии религиозного сознания, должна изучаться в гармонической сопряженности монадной и пластической категорий. Только в пластической стихии основополагатели религий и души великих подвижников восстают во всем своем истинном величии и значении. Только здесь они становятся живыми и понятными, как великаны духа, преодолевшие ярмо монадной относительности и победно вернувшиеся в область действительного бессмертия и интимного сосуществования с Божеством. Только здесь у нас раскрываются глаза на ту великую бездну, которая отделяет жалкие потуги человеческого интеллекта от истинного творчества сынов Света.

IV. Психология. § 81

До сих пор мы обычно определяли содержание сознания как совокупность монадных форм, благодаря чему его деятельность представлялась заключавшейся только в объектировании, выявлении и огранении этих форм параллельно с их организацией по различным цепям последовательной причинности и соподчинением во многообразных иерархиях. Различные степени яркости сознания определяются и измеряются лишь по совершенству актуальной выявленное™ этих форм, конгениально чему актуально обнаруживаются и соответствующие этим формам содержания. Подсознательная область есть хранилище таких элементов сознания, которые обладают невыявленной актуально формой, а потому и необъективированными взаимоотношениями с другими. По мере того, как эти формы получают надлежащую актуальную формулировку, их содержания становятся данностями дневного сознания. Присутствие подсознательного обнаруживается различными путями, но в каждом случае возникающие влечения, ассоциации и инстинкты неизменно обладают той или иной актуальной формой. Порог сознания есть в то же время и порог актуальности форм элементов. С другой стороны, обычная психология пользуется также и идеей «потока сознания», но и здесь все представление о нем не выходит за пределы категории монадности. Действительно, идея потока сознания является лишь противоположностью идеи закономерно-логических цепей форм и построений. Этим психология лишь констатирует факт, что природа сознания и его динамическая деятельность не могут быть иллюстрированы непрерывно последовательным прохождением через поле сознания логических фигур. Отдельные элементы сознания сопряжены между собой связями различных порядков лишь частично, т. е. через сознание проходят, вообще говоря, разрозненные группы и множества их в прерывности по смыслу и качествованиям и лишь в длящейся последовательности по координате времени. Таким образом, в понимании современной психологии поток сознания есть лишь поток форм и их групп, которые как бы взвешены в стихии времени. Несомненно, здесь не могут не возникать вопросы: каким образом устрояется эта временная длительность потока сознания, какова природа этой арупической между элементами связи или реальной среды, в которой они взвешены, или какими путями преодолевается априорная необходимость такой среды для возможности осуществления хотя бы и прерывной, но длящейся в определенном необратимом устремлении последовательности? Все эти вопросы остаются, однако, без ответа. Поток сознания, как непрерывное или прерывное чередование элементарных форм элементов или их групп во времени, просто постулируется как quasi-эмпирическая данность или рабочая гипотеза. Проблема соотношения такого потока с глубинной сущностью человека, утверждающей общее единство сознания, смягчается в своей резкости тем, что это единство или так же условно постулируется, или его существование вовсе устраняется из исследования как недоказанное и относящееся, во всяком случае, к другим научным дисциплинам. Таким образом, ни идея о подсознательном, ни идея о потоке сознания ни в коей мере не изменяют односторонней монадности' современной психологии. Эта наука знает только ограниченные в формах психические данности и различные виды их организации и вполне удовлетворяется воздвигнутыми ею таким путем пределами.

Между тем даже непосредственная интуиция — эмпирическое самоощущение — нас убеждает, что содержание сознания отнюдь не исчерпывается ограненными в формах данностями, равно как и его деятельность вовсе не заключается исключительно в объективировании этих форм и распределении их по иерархиям различных видов и порядков. Параллельно с этим и несравненно большее значение имеет иной вид содержания сознания и его деятельности. Сравнительно только весьма немногие данности и состояния сознания подвергаются процессу строгого огранения, а затем и соподчинения другим таковым же. Только во время наивысшего напряжения самоконтроля и самоанализа и при желании достичь какой-нибудь вполне определенной цели мы стараемся действительно следить шаг за шагом за состояниями и процессами нашего сознания. Но и здесь достижение полной и закономерной ясности в процессах сознания представляется только конечным идеалом. Так, полное овладение чередованием и развитием мыслей, ясное осознание каждой из них как определенной реальности в ее взаимоотношениях и с предшествующими, и с долженствующими возникнуть в будущем, полная власть вызывать или пресекать ассоциации и всякого рода побочные и сопутствующие соображения, наконец, обладание даром с полной сознательностью от одной концепции переходить к новой, закономерно из нее вытекающей, — все это представляет собой далекий и недостижимый идеал совершенного логического мышления.

Точно так же и в области чувства постепенное, последовательное и закономерное нарастание переживания или вообще всякого душевного состояния становится возможным лишь при полном владении и регулировании эмоциональной природы через неразрывное сопряжение с совершенным и уравновешенным разумом. Аналогичное должно сказать и по отношению к волевой деятельности. Вполне ясная осознанность каждого нарастающего влечения, этапов его развития, его связей с иными и разрешения в конкретном волении может явиться результатом лишь чрезвычайно долгой и упорной тренировки, да и то это может продолжаться лишь в течение ограниченных периодов времени. Всякий раз, когда мы начинаем стараться достигнуть таких результатов, наше сознание необходимо переходит в состояние особой напряженности и искусственности. Следить за каждой мыслью, за каждым влечением или волением и за каждым эмоциональным состоянием или переживанием мы можем лишь при особом переключении нашего обычного самосознания, при крайнем напряжении центрированности на личности, внимания и деятельности задерживающих центров. Такое состояние сознания резко отлично от обычного, требует огромной затраты сил и быстро вызывает крайнее утомление. Но при исполнении всех этих условий такая задача всегда оказывается исполненной лишь с известной приближенностью. Как бы мы ни регулировали деятельность нашего сознания, мы всегда продолжаем ощущать в себе течение бесчисленного ряда иных процессов. У нас все время возникают различные мысли, эмоции и влечения, которые хотя и могут отталкиваться волевыми усилиями от порога сознания, но это нисколько не уничтожает их, не прекращает их непрерывного течения по ту сторону этого порога. Обычное состояние нашего сознания и характеризуется тем, что через него проходит неисчислимое множество всевозможных данностей и процессов во всех трех пневматологических категориях. Из этого множества лишь сравнительно ничтожная часть подвергается отчетливому осознанию в раздельных формах и распределяется по последовательности и по видам хотя бы в некоторой степени закономерности. Обычнб этот поток образов, чувств и влечений обозначается смутным термином «бессознательного» или «подсознательного». Между тем ни тот, ни другой термин в их общепринятом понимании в действительности неприложим к этому потоку. В самом деле, этот поток проходит не вне сознания, не под сознанием, но в его собственной природе. Применяя эти термины, мы должны были бы сказать, что обычное состояние нашего сознания внесознательно или подсознательно, т. е. явную бессмыслицу. Такой результат является естественным следствием из неправильности обычного определения самого понятия о сознании, его природе и сущности процессов.