Холодная война: политики, полководцы, разведчики - Леонид Млечин

В воззвании 13 декабря я сказал:

— Нельзя, мы не имеем права допустить, чтобы намечаемые демонстрации стали искрой, от которой может заполыхать вся страна.

Во что мог вылиться выход на улицы сотен тысяч людей в условиях политически напряженной, нервной атмосферы того времени? В наших польских генах сохранилась глубоко романтическая и трагическая мифология народных восстаний. Познань — 1956 год, Побережье — 1970 год, а главное — Будапешт — 1956 год…

Говорят, это была другая историческая эпоха, «Солидарность» не разбила ни одного окна. Это правда, но часто «Солидарность» не была в состоянии овладеть народной стихией, что подтверждают многочисленные «дикие» забастовки и эксцессы… 17 декабря на улицах городов должны были появиться огромные толпы — «легковоспламеняющийся материал». Неужели не было понятно, что готовится рискованное, крайне опасное мероприятие?..

Один из руководителей «Солидарности» говорил:

— Если бы даже дошло до советской интервенции, то это, очевидно, было бы злом. Но народы и не такое переживали… Если в случае интервенции все общество, весь народ смогут продемонстрировать солидарность, единство, то в перспективе через несколько десятилетий со стратегической точки зрения все может быть оценено положительно…

Мое, наше понимание было совершенно иным. Судьбой народа, страны нельзя играть в рулетку. Нельзя допустить создания экстремальной ситуации. Даже ценой меньшего зла, непопулярных решений нужно предотвратить наихудшее. Поэтому 12 декабря 1981 года и было принято решение о введении военного положения».

Войцех Ярузельский всегда объяснял свои действия тем, что у него не было выбора: или он вводит военное положение, или страну оккупируют советские войска. Некоторые польские историки считают, что у генерала был третий путь: спокойное и разумное сотрудничество с «Солидарностью», церковью, собственным народом не дало бы повода для советского вмешательства. А страна бы медленно шла к демократии.

Американские политики уверяли, что введение военного положения оказалось для них сюрпризом. В декабрьские дни 1981 года территория Польши была накрыта густой облачностью и не просматривалась разведывательными спутниками. Но у многих историков возникают сомнения: разве правительство США не располагало точными сведениями о том, как и когда будет введено военное положение?

Летом 1986 года представитель польского правительства по печати Ежи Урбан рассказал американскому журналисту Майклу Доббсу, заведовавшему корреспондентским пунктом «Вашингтон пост» в Варшаве, о том, что ЦРУ располагало агентом внутри польского Генштаба, который раскрыл все планы введения военного положения. За месяц до этих драматических событий, 8 ноября, агента — полковника Генерального штаба Рышарда Куклинского — вместе с семьей вывезли в Соединенные Штаты.

На следующий день после разговора с Урбаном в «Вашингтон пост» появилась сенсационная статья. Теперь уже Ежи Урбан с нескрываемым удовольствием прокомментировал ее на пресс-конференции в Варшаве. Он сказал, что польское правительство было уверено: получив такую информацию, Соединенные Штаты предупредят своих друзей и союзников из «Солидарности».

— Но Вашингтон, — саркастически заметил Урбан, — промолчал и не поставил в известность своих друзей. Администрация Рейгана лгала своему народу и своим польским друзьям, когда заявляла, что не знала о готовящемся введении военного положения. Куклинский — живое тому доказательство. Президент Рейган мог предупредить аресты и интернирование, но он хотел, чтобы в Польше произошло кровопролитие. Для него «Солидарность» была пешкой в геополитическом соперничестве с Советским Союзом.

В ЦРУ полковника Куклинского называли «вторым Пеньковским», чтобы подчеркнуть важность получаемой от него информации. Куклинский работал дольше Олега Пеньковского и передал много больше информации — тридцать пять тысяч страниц различных документов. Это прежде всего оперативные планы Варшавского договора и тактико-технические данные двухсот видов оружия, принятых на вооружение армиями социалистических стран.

Полковник Куклинский выдал точное расположение трех подземных командно-штабных бункеров (а также их внутреннее устройство и системы связи) — на территории Советского Союза, Польши и Болгарии, откуда намеревались вести войну с НАТО. Эта информация позволила бы в случае начала конфликта одним ударом нарушить управление войсками Варшавского договора.

Генерал Чеслав Кищак, министр внутренних дел, признавался:

— Когда мы стали анализировать документы, к которым он имел доступ, стало ясно, что даже нет смысла что-то менять в наших военных планах — их надо менять целиком.

Рышард Куклинский рассказал, что подготовка военного положения началась еще в 1980 году, когда руководители государства заявляли о желании сотрудничать с профсоюзом «Солидарность» и епископатом и при этом сформировали небольшую группу доверенных офицеров, которым поручили разработать все необходимые планы. Последнее донесение он передал ЦРУ 14 сентября 1981 года — это был план введения в Польше военного положения.

По свидетельству тогдашнего заместителя директора ЦРУ Бобби Рэя Инмэна, два десятка высших чиновников администрации, начиная с президента Рейгана, ставились в известность об информации, получаемой от полковника Куклинского. Но его информация не могла изменить политику страны.

Бывший государственный секретарь Александр Хейг объяснил позицию Вашингтона: даже если бы в Белом доме знали точную дату введения военного положения и стопроцентно верили своему агенту, «Солидарность» не поставили бы в известность, чтобы не подтолкнуть активистов профсоюза к самоубийственному вооруженному сопротивлению и не вселять в них необоснованных надежд — потому что американцы не станут проливать кровь за Польшу.

В ноябре 1999 года в мемориальной библиотеке бывшего президента Джорджа Буша-старшего в Техасе была устроена церемония в честь разведчиков, погибших в годы холодной войны. Присутствовали четыре человека, которые возглавляли ЦРУ в разные годы: Ричард Хелмс, Уильям Уэбстер, Роберт Гейтс и Джордж Тенет. В конце церемонии появился бывший полковник польской армии Куклинский. Он сказал:

— Мне важно сознавать, что наша долгая и тяжелая борьба принесла мир, свободу и демократию не только нашей стране, но и другим.

Тогдашний руководитель американской политической разведки Тенет назвал Рышарда Куклинского «настоящим героем холодной войны».

История полковника Куклинского породила множество споров и дискуссий. В каком-то смысле в его деле все ясно. В отличие от многих других агентов секретных служб он сам рассказал, что больше десяти лет работал на американскую разведку. Так что спор шел о его мотивах: он предатель или патриот — и последствиях его действий — он помог Польше или повредил ей?