Бессердечное небо - Каролайн Пекхам

Он наклонился ко мне, прижался губами к моим губам в нежнейшем из поцелуев, вкус которого ужасно напоминал разбитое сердце.

— Увидимся позже, Голубок. — Он отступил назад, и прежде чем я успела ответить, он скрылся в темноте в том направлении, откуда я пришла, оставив меня со слезами, текущими по щекам, и сердцем, разрывающимся на части.

Я вытерла слезы и встала прямо, уже не чувствуя голода, но все равно направилась в сторону столовой, желая увидеть Тори, своих друзей. Придя в большой зал, я убедилась, что взяла себя в руки, и заметила всех сидящих перед большим шведским столом, который, как обычно, накрыла Джеральдина.

Я направилась к ним, нацепив фальшивую улыбку, и заняла место рядом с Тори, но как только она взглянула на меня, она одарила меня двусмысленным взглядом, который говорил, что она в курсе, что что-то случилось. Я слегка покачала головой, и она сжала мою руку под столом, в ее глазах читалось обещание поговорить со мной позже, если я захочу. Она так хорошо меня знала, но, честно говоря, я не вижу смысла говорить об этом. Орион принял решение. Он никогда не встанет рядом со мной и не скажет всему миру, что он мой, потому что, по его мнению, это будет означать конец моей попытки занять трон. Но какое право он имеет решать за меня?

Я ела свой вегетарианский бургер, пытаясь смеяться и улыбаться вместе со своими друзьями, когда они делились шутками об интервью Лайонела и обсуждали наши дальнейшие действия в борьбе с ним, но мое сердце болело, и я совсем не принимала участия в разговоре.

Сет присел рядом со мной и тихонько захныкал, а Макс взглянул на меня с выражением, которое свидетельствовало о том, что у меня плохо получается скрывать свои эмоции. Я не понимаю, зачем я вообще пытаюсь их скрыть. Они все слишком хорошо знают меня.

Калеб сидел в дальнем конце стола от нас с Сетом, и я с грустной улыбкой посмотрела на своего друга Волка возле меня, понимая, что ему очень больно. Он рассказал мне все, что произошло между ними, и я хотела бы помочь, но, честно говоря, похоже, что им нужно было все обсудить, а Сет не хочет этого делать. Поэтому вместо этого они почти не разговаривают, а если и разговаривают, то ведут себя слишком вежливо, делая вид, что все в порядке, но быстро расходятся в разные стороны, как только им удается покинуть общество друг друга. Наблюдать за ними больно.

Джеральдина достала подзорную трубу с теневым глазом и бросила ее на тарелку Дариуса.

— Ради всего святого, Джеральдина. За что? — пожаловался Дариус, полностью испортив гамбургер на его тарелке, в то время как глаз вертелся туда-сюда внутри подзорной трубы, как склизкое животное.

— Потому что я делаю заявление, ты, шут Драгунский. — Она закатила глаза, словно Дариус был неразумен, а Тори рассмеялась, заслужив укоризненный взгляд своего парня.

— Мы должны двигаться дальше, в поисках карты шпионажа, — сказала Джеральдина.

— А нужен ли нам этот гребаный теневой глаз на моей тарелке, чтобы обсудить данный вопрос? — прорычал Дариус.

— Конечно, нужен, ты, ящерица, — твердо сказала она. — Наш союзник, Опозоренный Властью, уже получил известия от своего контакта в ФБР? Может ли она достать нам карту?

— Нет, — сказал Дариус. — Франческа не ответила на его сообщение.

— Гребаная Фрэн, — пробормотала я, и Тори посмотрела на меня, кивнув в знак солидарности.

— В жопу ей кокос, — добавила Тори.

— Или ананас, — добавил Сет. — И охапку колючих груш.

— И гнилой морковкой, — позвал Тайлер через стол, и я посмотрела на него: его рука лежала на руке Ксавьера на столе, а София сидела с другой стороны Ксавьера, прижимаясь к нему с выражением удовлетворения на лице.

Я безумно рада за них, но в то же время я охренела от своей жизни. Потому что это были еще одни идеальные отношения, выставленные на всеобщее обозрение. Ксавьер при каждом удобном случае выставлял напоказ своих Сабов, а они в ответ делали то же самое с ним. Мои пальцы сжались вокруг вилки, я стиснула зубы так сильно, что стало больно, и тут Макс удивленно вскинул брови.

— Ты в порядке, маленькая Вега? — спросил он. — От тебя исходят флюиды убийственной смерти, и они портят мне аппетит.

— Прости, — пробормотала я, пытаясь сосредоточиться, воздвигая барьер и удерживая свои эмоции от утечки к нему. Мой Феникс способен остановить его вторжение в мои чувства, но я все равно должна поставить магические барьеры, если не хочу, чтобы он почувствовал вкус моих эмоций.

Я вздохнула, угрюмо ковыряя ножом свой бургер, отказавшись от всякого притворства, что испытываю удовольствие, и Сет прижался к моей голове.

— Ты в порядке, детка? — спросил он, и я пожала плечами. — О мои звезды, — прошептал Сет, дергая меня за рукав, но я проигнорировала его, набросившись на свой бургер с еще большим остервенением.

— Вот дерьмо, — вздохнула Тори.

— Он пьян? — засмеялся Кэл.

— Он идет прямо, я думаю, что трезв, — усмехнулся Дариус, а Сет продолжал дергать меня за рукав, но я рванула руку, останавливая его.

— Миледи! — взвизгнула Джеральдина, наполовину встав на стол, когда она махнула рукой, привлекая мое внимание. — Ваша единственная настоящая любовь и опозорный Вампир здесь и устраивает настоящую шумиху!

Я подняла голову и нахмурилась, увидев Ориона, который шел по пещере без рубашки и с надписью «Я люблю Дарси Вега» на голой груди, написанной, похоже, губной помадой. Он запрыгнул на стол, и все повстанцы ахнули, стараясь не обращать на него внимания, так как он пинал их обеденные тарелки и отправлял столовые приборы и еду в разные стороны.

— Подгоревшие штрудели накануне могилы моей тети Тюлип! — завопил Хэмиш с другого конца столовой, вскакивая на ноги, а Каталина пыталась усадить его обратно на место.

— Я не умею ни петь, ни танцевать, ни сочинять стихи, поэтому я просто буду кричать это очень, очень громко, — объявил Орион, глядя прямо на меня с ухмылкой на губах. Он поднес руку к горлу, произнося усиливающее заклинание, затем откинул голову назад и закричал так громко, что крыша пещеры задрожала. — Я влюблен в Дарси Вега, наследницу трона Солярии, дочь Дикого Короля — которого, кстати, Лайонел Акрукс обманом превратил в злобного сукина сына. И я знаю, что вы все считаете меня пустой тратой кислорода. — Он пнул булочку в лицо Джастина Мастерса, и она отскочила от его лба, так как он старался не реагировать. — Что мой позор заразен, и вы не хотите, чтобы