Лондон - Эдвард Резерфорд

Об истинном состоянии дел капитана Джека Мередита знал только его друг, член клуба и циник, который дал откровенный и грубый совет:

– Ты хорошо играешь, когда не пьешь и остаешься в уме. Найди себе жертву, дойную корову. Какую-нибудь деревенщину, прибывшую из поместья порисоваться в нашей светской компании. Приходи в клуб каждый день, а я буду начеку.

Наткнись они нынче на такую овцу для стрижки, Мередит мог пренебречь даже свиданием с леди Сент-Джеймс.

– Я не отберу у него поместье, – поклялся Джек. – Хватит и половины.

Но вид, с которым он вышагивал по Сент-Джеймс-стрит, не позволял догадываться о его затруднениях. Во-первых, капитан Мередит обладал замечательным даром отвергать материи посторонние и целиком сосредоточиваться на задаче текущей. Это делало его прекрасным любовником, а также одним из лучших фехтовальщиков в Лондоне. Во-вторых, в нем было чересчур много шика.

Неправильно считать Джека Мередита пустозвоном. Для этого он был слишком мужественным: хороший офицер, отличный спортсмен. Заботился о подчиненных, с лучшими из которых разделял грубую шутку, а в боксе побивал едва ли не всех однополчан. Отлично ладил с мужчинами, был нежен с женщинами, любовником слыл успешным и достойным – все более ярким, так как всегда доподлинно знал, чем занят. Но отношения с леди Сент-Джеймс зашли дальше прочих. В них было нечто особенное. В последние месяцы случалось, что он становился одержим ею. Ее нагота завораживала его. Сидя в «Уайте», он представлял ее тело и рисовал себе, как обладает ею десятком, а то и сотней способов. Так бывало и раньше, со многими, очень многими женщинами, и он в итоге всегда пресыщался. К леди Сент-Джеймс Мередит испытывал нечто большее. Он с каждым разом открывал в ней все новую женщину, что объяснялось не плотью, а личностью. Ее манерности и гибкости – светскости, говоря откровенно, – хватало, чтобы пленить его на годы, а может быть, и до скончания дней.

Пускай не вертопрах, он все же принадлежал Сент-Джеймс-стрит. Знание о том, что его предки прибыли в Англию с первым двором Тюдоров, его клуб, одежда, связи, сам факт того, что любовница, хоть это оставалось тайной, была графиней – все эти вещи и составляли его жизнь. Без этого Мередит не был бы тем, кем являлся, и уподобился бы пожранному пожаром прекрасному георгианскому дому.

Для выживания в качестве светского льва ему, следовательно, предстояло быть готовым на все. Если понадобится, то и убить. Он даже мог оправдаться. Не таковы ли были старинные обычаи аристократического, рыцарского класса? Таковы правила игры. В клубах на Сент-Джеймс-стрит с ним согласились бы многие, и в этом смысле пылкое сердце Мередита имело тайник, где обитал холод.

Едва он дошел до угла Пикадилли, из тени вступили трое и схватили его. Двое заломили руки, третий встал перед ним:

– Капитан Мередит? Сэр, вы арестованы за долги.

Дверь медленно отворилась. По телу леди Сент-Джеймс пробежала легкая дрожь. Наконец-то. Пришел.

Было уже половина девятого, и за последние полчаса она пару раз даже начала опасаться, что он передумал.

Она постаралась подобающе одеться. Свободный шелковый халат с открытыми плечами намекал на готовность изящно упасть при малейшем касании. Волосы схватывал лишь черепаший гребень. Он тоже мог вывалиться, если правильно тронуть. Груди туго натянули шелк. Дверь распахнулась настежь.

Вошел лорд Сент-Джеймс.

На ее лице отразилось разочарование. Она не смогла его скрыть.

– Это вы?

– Вообще-то, это мой дом. – Пресное лицо дрогнуло, он начал хмуриться. – А вы ждали кого-то другого?

– Нет. – Она взяла себя в руки. – Вы всегда стучитесь.

– Прошу прощения, – произнес он суховато.

Что ему известно? Где Мередит? Неужто сейчас и любовник явится? Она должна либо предупредить его, либо как-то избавиться от Сент-Джеймса. Ей нужно любой ценой сохранить хладнокровие.

– Вы обещались быть поздно, насколько я поняла.

– Я передумал. Вы не рады?

– О нет, нет. Конечно я рада.

Стук в дверь заставил леди Сент-Джеймс побледнеть, но через секунду выяснилось, что это всего-навсего камеристка. Леди что-нибудь нужно? Она осторожно заглянула госпоже в глаза.

Умница. Получит за это подарок.

– Пожалуй, нет. – Леди Сент-Джеймс взглянула на мужа. – Вы больше не уйдете? – Тот покачал головой. Она улыбнулась камеристке. – Ну тогда мне ничего не понадобится.

Девушка кивнула. Если капитан Мередит приблизится к дому, его предупредят. Леди Сент-Джеймс незаметно и облегченно выдохнула. Камеристка ушла.

– Вы собирались ложиться?

– Да. – Она отвернулась. – Я очень устала.

Это было так. Вне всякой связи с великой досадой из-за того, что Джек на вечер потерян, ее не меньше угнетал сам факт присутствия в спальне мужа. Все чувства увяли, ее одолела утомленная апатия. Она быстро отошла, создавая дистанцию.

Муж задумчиво наблюдал.

– Сочувствую вашей усталости, – изрек он. Она не ответила, молясь про себя, чтобы ушел. Но он продолжил: – С утра мы говорили о моей надобности в наследнике.

– Мы остановились на лете… – В ее голосе прозвучала смертная тоска.

– Но я не хочу ждать так долго, – негромко возразил тот.

Супруг подошел к кушетке. Демонстративно снял свой расшитый камзол и повесил на спинку, затем повернулся к ней лицом. Он был весьма недурен в белых шелковых чулках, штанах ниже колен и длинном жилете. Сочла бы она это тело привлекательным, принадлежи оно другому? Она уже не знала. Его взгляд приковался к ее обнаженному плечу, затем переместился на грудь.

Графиня привыкла уклоняться от близости. Мужу не только запрещалось входить в спальню без разрешения. Когда они возвращались с вечернего приема или бала, она либо жаловалась на головную боль, либо прикидывалась спящей. Но рано или поздно наступал момент, когда ей было невозможно избежать брачного ложа без риска открыто признаться в подлинных чувствах. В таких случаях она прибегала к десятку уловок, призванных охладить его пыл и свести активность к минимуму, а то и вынудить отказаться от задуманного. Она жаловалась на щекотку и сразу же извинялась, подавляла зевок, вдруг отворачивалась, как будто ей не нравилось его дыхание, а то и вскрикивала от неприятного ощущения. Будь лорд Сент-Джеймс менее обходителен и чувствителен, эти трюки были бы бесполезны, и только благодаря его характеру ей удавалось, не отказывая напрямую, выставить его из спальни.

Правда, бывало и так, что она, желая уверить его в сохранности брака и надобности ублажать жену, вдруг изменяла тактику на противоположную и представала искуснейшей соблазнительницей. В последний год она сочла это необходимым раз или два: закрывала глаза и воображала, будто в нее вторгался Джек Мередит, но ей самой не всегда удавалось извлечь из этого удовольствие.

Сегодня все было иначе. Он подловил ее в минуту, когда она готовилась принять Джека. Ее жалоба на усталость не возымела действия. Он что-то заподозрил? Если да, то единственный выход – приветствовать его с распростертыми объятиями. Она улыбнулась, выигрывая время, полуприкрыла веки и пристально наблюдала.

Мгновением позже ее сомнения улеглись.

– Дело в том, леди Сент-Джеймс, – бесстрастно произнес он, – что я решил внести изменения в ваше обращение со мной. – (Она открыла глаза, не понимая, что будет дальше.) – Вы больше не имеете права требовать, чтобы я спрашивал, можно ли мне войти в эту комнату. Я войду, когда захочу.

– И когда же вы так решили, милорд?

– Нынешним утром, – ответил граф. – Вы предложили мне обождать с наследником. Почему я должен ждать? Я и так ждал уже слишком долго. – Его губы сложились в нечто похожее на ухмылку. – В вашем брачном обете значится слово «почитать». Я полагаю, время настало.

Леди Сент-Джеймс уловила намек, но не тот, на который он рассчитывал. Ей подсказала ухмылка. Она решила, что человек, подозревающий жену в неверности и вознамерившийся отвоевать ее, так не лыбится. Это была самодовольная улыбочка, и не больше. Да он любовался собой, черт его побери! Она испытала столь острое раздражение, что содрогнулась. Перехватила его довольный взгляд и моментально угадала мысли.

«Господи помилуй, – мелькнуло у нее, – ему кажется, что властным он мне понравится больше». И вспомнила о Джеке, которому не нужно было изображать властность и который, заслуженно или нет, презирал стоявшего перед ней человека.

Лорд Сент-Джеймс расстегивал жилет.

– О нет! – не сдержалась она. – Не сейчас, милорд! Умоляю вас, не сейчас!

Как вышло, что после многолетнего притворства она не сумела ни отвертеться, ни милостиво уступить? Всего-то и дела! Леди Сент-Джеймс совсем потеряла голову. Возможно, виной было стечение обстоятельств: шок из-за Мередита, которому не удалось прийти, вкупе с мужниной самодовольной ухмылочкой; так или иначе, она перестала быть хозяйкой положения. И это оказалось просто невыносимым.