Братья Стругацкие - Ант Скаландис

Литературные вкусы у них различались, АН, например, страшно любил Пикуля и всегда обижался, если кто-то поносил его. Но в то же время, когда Юра принес ему Льва Гумилёва — «Поиски вымышленного царства», АН был в восторге: «Я так много узнал нового, а ведь вроде востоковед!»

Ну а Чернобыль — это была одна из любимых тем в их разговорах. АН мог задать какой-нибудь один вопрос и получал в ответ длинный рассказ с уникальными подробностями.

Например, спросил однажды:

— А у вас там многие сходили с ума?

— Никто не сходил, — честно ответил Юра. — С чего бы вдруг? Солнышко светит. Листики шелестят. Птички, правда, не поют. Это одна из чернобыльских странностей. Птицы оттуда улетели все. Вообще, когда попадаешь в Зону, сразу чувствуешь какую-то необычность, но не сразу понимаешь, в чем она. Город как город, деревня как деревня. Только потом, постепенно начинаешь замечать: отсутствие птиц, отсутствие детей, женщин маловато, военных многовато, и все (почти все) с марлевыми повязками или в респираторах. Это, кстати, самое главное. Пострадали в основном молодые дураки, пацаны, им невозможно было объяснить, что такое инструкция, а мы, получившие хорошую школу, ни на грамм, ни на йоту лишней опасности на себя не брали. Мы намордники надевали всегда сразу и не снимали до упора, и меняли регулярно, два раза в день минимум, потому что пыль — это самое страшное. То, что съешь, — выйдет, а в лёгкие — это навсегда.

Забавный был у нас паренек. Он очень любил клубнику и собирал сё там по заброшенным огородам. А клубника в то лето созрела размером с хорошее яблоко. Так вот, паренёк грамотный был, он с этой клубники кожицу аккуратно срезал — вся дрянь концентрируется именно во внешнем слое любого фрукта или ягоды. Потом сваливал её в тазик, заливал теплой водой, кажется, даже с добавлением альгината натрия — дезактиватора, выдерживал сколько-то часов, сливал, и так раза три. В общем, получался в итоге целый таз этой бледно-розовой отвратительной на вид массы, а он брал столовую ложку и, с наслаждением чавкая, ел. Обычно все говорили: «Иди отсюда, смотреть противно». Ну и водку, конечно, пили, потому что… как там у Галича: «Истопник сказал, что „Столичная“ очень помогает от стронция». Истопник прав: помогает. Перистальтику усиливает, все выделительные процессы ускоряет, и стронций-90 быстрее выводится из организма. Но то, что выдавали всем по сто граммов ежедневно, — это фуфло. Сами доставали всеми правдами и неправдами водку или спирт. А вообще-то был сухой закон: армейский режим плюс горбачёвская борьба с алкоголизмом. Вот такая жизнь. Но с ума никто не сходил.

Так что своего сумасшедшего в «Дьяволе среди людей», который песню поёт на крыше, АН придумал сам, но всё остальное там очень точно записано по рассказам именно Соминского. Юра, кстати, бывал и в Припяти, но там долго задерживаться было нельзя, слишком высокий уровень заражения, и жили все ликвидаторы летом 1986-го в Чернобыле.

Спрашивал АН и о здоровье Соминского, мол, не повлияла ли как-то такая работа. Юра в ответ улыбался: «Вскрытие покажет».

Прошло больше двадцати лет, и пока — тьфу-тьфу! — всё нормально. Дай ему Бог долгих лет, Юрию Зиновьевичу.

И раз уж мы рассказываем о 1986-м, грех не процитировать одной надписи на книге, сделанной АНом Соминскому, правда, ещё до Чернобыля. Подарен был замечательный том — «Стажёры», переиздание 1985 года в «рамочке» («Библиотека приключений» «Детлита»), туда вошли ещё «Путь на Амальтею», «Малыш» и «Парень». А надпись такая:

«Дорогому Юре Соминскому с наилучшими пожеланиями в Новом 86-м г.

…Ёлки-палки, мы-то считали, что в этом примерно году Быков полетит по Солнечной системе, ан нет!..

Тебя же попрошу и впредь не оставлять меня своей дружбой и расположением».

Из первой же поездки в Чернобыль Юра привез АНу сувенир — флакон шампуня-дезактиватора, на котором было написано: «Средство для дезактивации рук. Аркадию Натановичу Стругацкому вiд сталкирiв, такого-то серпня 1986 року». Не поленились даже сходить в райисполком, где выдавали командировочные, и там поставили печать. АН был ужасно польщен и сразу поставил флакон на книжную полку, присовокупив его к прочим своим наградам.

Уже в январе 1987-го стало ясно: теперь напечатают всё, что было ими написано, и всё, что они ещё успеют написать. Пока перестройка не кончилась. Работать хотелось отчаянно, но и отвлекающих моментов становилось всё больше.

16 января съехались в Репино работать над «ГО», быстро пришли к выводу, что надо не перепечатывать, а просто редактировать. Нечего за издателей их работу выполнять — время АБС теперь особенно дорого.

Давно ли шутил АН о книгах, написанных в стол: «Мой стол — моя крепость. А крепость — сорок градусов. Без стоимости посуды». И вот свершилось: издатели сами звонят и просят хоть что-нибудь, и можно ВЫБИРАТЬ, кому отдать рукопись!

«Град обреченный» был напечатан в «Неве» в сентябре — октябре 1988-го (отрывки публиковались в таллиннской «Радуге», в газете «Ленинградский рабочий» и в журнале «Знание — сила» ещё в 1987-м), а потом, в 1989-м, роман вышел отдельной книгой в ленинградском отделении «Худлита» и во втором томе «Избранного» в «Московском рабочем» не без участия зав. редакцией Софьи Александровны Митрохиной — четверть века назад совсем юной девочкой работала Соня у Жемайтиса, там и познакомилась с АБС. Допечатан был и ещё один тираж — в СП «Вся Москва» — совместном предприятии, созданном при издательстве, и всё равно книжки до магазинов не доходили. Популярность была всё такая же бешеная. А кстати, следует объяснить, что двухтомник — это была ещё одна важная ступенька в советской писательской иерархии на пути официального признания. По инерции это по-прежнему казалось важным, на самом деле — не имело уже никакого значения. Тем более для Стругацких.

Я познакомился с «Градом», как и большинство советских людей, именно тогда. И, каюсь, недооценил его, был откровенно разочарован. Нет, конечно, это были настоящие Стругацкие, но… так восхищавший раньше эзопов язык, и это показавшееся неоправданно робким желание рассказать правду о нашей истории, и эта их традиционная недоговоренность — ничто не радовало теперь, на фоне только что прочитанных Оруэлла, Замятина, Солженицына, Анатолия Рыбакова, Венечки Ерофеева и прочих, и прочих… Я перечитал «Град» недавно. Сильный роман. Прекрасный роман. Добротный роман зрелых АБС. Я многое в нём увидел и прочувствовал по-новому. Но горький след первого разочарования уже ничем, к сожалению, не вытравить. И боюсь, эта книга никогда не попадет в разряд моих самых любимых. Поэтому я завидую всем, кто впервые читает роман сегодня, ни с чем не сравнивая его. И ещё больше завидую тем, другим, кто имел счастье прочесть его в 70-е годы. Ибо каждая книга должна читаться тогда, когда её написали. Это — истина, справедливая почти для всех. АБС и сами признавали её.