Варяжская сталь: Герой. Язычник. Княжья Русь - Александр Мазин

– По мне, так можно и дать, – пробормотал первый страж.

– Дать, как же! – язвительно бросил второй страж. – А на вече кто кричал: не давать дани!

– Так я – как все, – смутился страж. – Зачем же давать, если не требуют.

– А затем, что ворог придет – всё возьмет, – наставительно произнес Богуслав. – Вот как ее, – он кивнул на не поднимавшую глаз Лучинку. – Надо бы ваших старейшин уму-разуму поучить. Или новых выбрать. Давно у вас князя убили?

– Зимой еще.

– И что же, так никого и не нашли?

– Нашли, как не найти. Прежнего князя брат младший. Так не хочет он. Говорит: придут лехиты – убьют его, как с червенскими князьями было. Еще один есть, который при прежнем князе десницей был. Он не боится, да его уже старейшины не хотят, потому что – из кривичей. Полоцкому князю служил, а после – нашему. Чужак он. Вдруг наши боги не примут?

– Вот сожгут ваших богов лехиты, тогда узнаете, кто кого примет, – посулил Богуслав.

– Типун тебе на язык! – испугался первый страж.

– За своим языком следи! – строго произнес Богуслав. – Не со смердом толкуешь!

– Не серчай! – поспешно произнес страж, сообразив, что ляпнул не по уму. – Хочешь, проезжай так, без мыта.

– Ладно уж, – махнул рукой Богуслав. – Прощаю! На-ка, – сунул стражу серебряную монетку ромейской чеканки. – Подскажи, где тут у вас передохнуть да поесть лучше?

– Прямо езжай, – первый страж показал вдоль улочки, где вдоль заборов чернели дорожки из тесаных стволов, спасавшие от осенней распутицы. – Постоялый двор Толстого Выжи. Сами увидите.

– Ты куда его отправил? – зашипел второй страж на первого, когда русы отъехали. – Там же лехиты стоят.

– Вот пусть лехитам и покажут, какие они грозные, – сердито сказал первый страж. – Слова ему не скажи…

– Та-ак… – мрачно протянул Богуслав, переглянувшись с Антифом. – Тем же копытом – в ту же яму.

Постоялый двор Толстого Выжи был попросторней того, что на дороге в Полоцк, но так же полон разного народу. А свободное место – только за одним столом. Лучшим столом, за которым угощалась четверка оружных. Судя по броням – воев князя Мешко. Была тут и визжащая девка с задранным подолом на коленях у усатого лехита.

Хотя в этом сходство было неполным: девка визжала не истошно, а вполне игриво.

И еще одно отличие: теперь русов тоже было четверо.

– Здравия всем, – произнес Богуслав вежливо и двинулся в лехитскому столу.

Уселся, снял с головы шлем, кивнул Лучинке: сядь рядом.

Девка перестала визжать. С любопытством уставилась сначала на Славку, потом – на Лучинку. На круглой курносой физиономии девки выразилось удивление.

С другой стороны Лучинки опустился Хриси. Рявкнул: «Жирняй, пива!» – и подмигнул девке.

– Кто есть панове? – вполне добродушно поинтересовался один из лехитов.

Судя по толстой золотой цепи на шее – старший.

– Киевского князя Владимира дружинники, – ответил Богуслав.

– Можно ли узнать, откуда и куда едете?

Почему бы и не ответить, если вопрос был задан вежливо?

– Из Сандомира. Сопровождали посла вашего князя к нашему. Ныне возвращаемся домой.

– Благополучен ли путь?

– Вполне.

Курносая девка что-то зашептала «своему» лехиту. Тот нахмурился, уставился на Лучинку. Потом поинтересовался:

– Прошу простить, пан, девица эта с вами – она вам кто?

Под столом Славка успокаивающе погладил по коленке напрягшуюся Лучинку.

– Холопка моя, – бросил он равнодушно. – Купил третьего дня. А к чему вопрос?

– А ведомо ли пану, что девка эта – уличенная ведьма? – спросил лехит.

– Даже если так, то меня это не волнует, – спокойно ответил Славка. – Святой крест защитит меня от колдовства.

– Пан верует в Христа? – Лехит с золотой цепью поднял белесую бровь, разделенную надвое розовым шрамом. – А мне говорили: новый киевский князь всех христиан истребил.

Богуслав усмехнулся. И перекрестился. Лучше бы он этого не делал.

Рожа у лехита с цепью стала такая, будто он откусил яблоко и увидел внутри полчервяка.

– Византийский схизматик… – прошипел он и жадно глотнул из кружки, словно одно лишь это слово вызвало нестерпимую горечь.

– Не византийский, а булгарский, – уточнил Богуслав.

Тут и ему наконец поднесли пива. Вполне пристойного, к Славкиному удивлению.

– Я не богослов, пан, я – воин, – сказал Славка подобревшим от доброго пива голосом. – У нас в Киеве христиан не много, и мы не разбираем, кого из нас булгарские пастыри крестили, кого – константинопольские, а кого – преосвященный Адальберт. Здесь же – земли язычников, и если желаем мы обратить их к Богу, то не пристало нам выказывать друг другу рознь.

– Огонь и железо! – рявкнул лехит. – Вот лучшие средства для обращения варваров!

– Вот как? А что сказали бы деды уважаемого пана, услыхав такие слова?

– То же, что и я! – отрезал лехит.

– Да ну? А я слыхал, что и двадцати лет не прошло с тех пор, как князь Мешко крестил своих подданных.

– Я служу князю Мешко, но я не лехит. Я – сакс! – гордо заявил собеседник Богуслава.

– Ха! Сакс! – Хриси надоело молчать. – Отец мой ходил в вик на твоих родичей. Рассказывал: вы, саксы, знаете, с какой стороны у секиры рукоять. А вот настоящей храбрости у вас нет.

– Хочешь поглядеть, какова наша храбрость, тупоголовый? – рявкнул лехит, вернее, сакс с девкой на коленях.

– Я не против, – с усмешкой произнес Хриси. – Там, где ты ее сейчас ищешь, я ее ни разу не находил. Но готов помочь тебе в поисках. – И вновь подмигнул девке.

Сакс сначала не понял, на что намекает варяг, потом сообразил, покраснел, как рак в кипятке, выдернул руку из-под девкиной рубахи, спихнул ее с коленей и с отменным проворством попытался через стол пырнуть Хриси кинжалом, которым разделывал мясо.

Хриси даже не шелохнулся. А зачем, если руку сакса поймал Славка и вывернул ее весьма болезненным способом, которому его в свое время научил отец. Кинжал выпал, а сакс взревел от боли и ярости. Он был не слаб, но положение оказалось крайне неудобным. Отчаянная попытка вырваться была тут же пресечена легким доворотом схваченной кисти. Большой палец Славки еще глубже погрузился в показанную отцом точку, и сакс взвыл. Славка хорошо понимал, что тот чувствует. Будто предплечье пронзили до самого локтя раскаленной спицей. Проткни Славка руку сакса кинжалом, тому было бы не так больно.

На глазах у схватившихся за оружие саксов Богуслав (не разжимая хватки) свободной рукой поднял кружку и с демонстративным удовольствием отхлебнул.

– Не надо крови, – произнес он, со стуком опустив кружку на стол. – Мой человек пошутил. Он не сомневается в вашей храбрости.

И метнул в сторону Хриси сердитый взгляд.

Хриси был по крови нурманом, сыном и внуком викингов, но по воспитанию – киевским гриднем. Пусть наглым, но далеко не глупым. Если сотник хочет разойтись мирно, то перечить не стоит.

– Само собой, пошутил, – ухмыльнулся Хриси. – Одином клянусь!

Викинги называли своего главного бога Отцом лжи, но саксы, очевидно, об этом не знали.

Обладатель золотой цепи убрал руку с меча, и Славка разжал пальцы.

Сакс принялся баюкать онемевшую руку.

– Скоро отпустит, – пообещал Богуслав. – Но пока тебе придется кушать одной рукой.

– Ты сам колдун! – с ненавистью процедил сакс.

– Разве это колдовство? – усмехнулся Богуслав. – Вот если бы молния Перуна ударила тебя в макушку, вот это было бы колдовство. А это так, игры для детских. Но я гляжу, тебе, сакс, везде колдовство мерещится. Должно быть, слаб ты в вере, если так боишься бесов. Мой добрый друг (выделил Славка голосом), настоятель Сандомирской обители, мог бы тебе помочь. Но он далеко, а здесь – земля язычников. Будь осторожен, сакс! Колдовство особенно опасно для тех, кто его боится!

– Я не боюсь колдовства! – угрюмо заявил сакс, нянча беспомощную десницу. – Я знаю, как поступать с колдунами! В огонь их!

– Опрометчивые слова, – укоризненно произнес Славка. – Здесь – не христианская земля. Как бы тебе самому не угодить в огонь.

– Ништо! – с яростью процедил сакс. – Скоро и сюда придет Крест!

– Пасть закрой! – рявкнул на него обладатель золотой цепи.

Славка не знал германского языка, но о сути сказанного догадался.

Еще он обратил внимание, что к их разговору прислушиваются и местные.

Тут очень кстати русам принесли здоровенное деревянное блюдо с жареными потрохами – и разговор естественным образом прервался.

Наверху, в просторной горнице с надежной дверью, Богуслав сказал Антифу:

– Переночуем здесь, а завтра я, пожалуй, потолкую с местными старейшинами.

– О чем? – поинтересовался друг.

– О том, что сегодня сболтнул сакс. Кажется мне, им будет легче общаться с людьми князя Мешко, если они будут уверены в дружеском расположении Киева.

– А оно есть, это дружеское расположение? – усомнился Антиф. – Волыняне платили дань Святославу и Ярополку… пару раз. Но что-то я не слыхал, чтобы они кланялись оброком Владимиру. Забыли, наверное…