Все шедевры мировой литературы в кратком изложении.Сюжеты и характеры.Русская литература XX века - В. Новиков

Дергачев ремонтирует чайную, видно, что он в раздражении, и это раздражение он вымещает на жене, от которой прямо с утра требует выпивки по случаю встречи с давним приятелем, пришедшим из тайги старым промысловиком-эвенком Еремеевым. Оставшийся после смерти жены в одиночестве, Еремеев пришел хлопотать о пенсии. Однако здесь ему предстоят трудности: у него нет ни трудовой книжки, ни справок о работе, — всю жизнь он охотился, работал в геологических партиях и не думал о старости.

Еще один участник действия — бухгалтер Мечеткин, зануда и бюрократ. Он хочет жениться и поначалу имеет виды на Кашкину, намекая той, что ее связь с Шамановым вызывает в поселке пересуды и оскорбляет общественную нравственность. Однако тут же, едва только Кашкина приглашает его зайти к ней и даже предлагает выпить, разомлевший Мечеткин признается в своих серьезных намерениях. Кашкина знает о том, что Валентина влюблена в Шаманова, и потому, опасаясь возможного соперничества, советует Мечеткину обратить свое внимание именно на Валентину. Она уверяет Мечеткина, что он, уважаемый в поселке человек, легко может добиться успеха, если солидно обратится к отцу Валентины. Не откладывая в долгий ящик, Мечеткин сватает Валентину. Ее отец не возражает, но говорит, что ничего без Валентины решить не может.

Между тем между Шамановым, ожидающим в чайной служебную машину, и Валентиной, чинящей ограду палисадника, завязывается разговор. Шаманов говорит, что Валентина напрасно занимается этим, потому что люди никогда не перестанут обходить его. Валентина упрямо возражает: когда-нибудь они обязательно поймут и будут ходить по тротуару. Неожиданно Шаманов делает Валентине комплимент: она — красивая девушка, она похожа на девушку, которую Шаманов любил когда-то. Он расспрашивает ее, почему она не уехала в город, как многие ее сверстницы. И неожиданно слышит признание, что она влюблена, и не в кого-нибудь, а именно в него, Шаманова. Шаманов растерян, ему трудно в это поверить, он советует Валентине выбросить это из головы. Но тут же вдруг начинает испытывать к девушке нечто особенное: она вдруг становится для него «лучом света из-за туч», как он говорит случайно подслушавшей их беседу Кашкиной.

Явившемуся с угрозами Пашке Шаманов советует пойти остудить голову, между ними завязывается ссора. Шаманов явно хочет скандала, он протягивает Пашке свой пистолет и нарочно дразнит его, сообщая, что у них с Валентиной на десять часов назначено свидание и что любит она его, Шаманова, а Пашка ей не нужен. Пашка в ярости нажимает курок пистолета. Осечка. Пашка испуганно роняет оружие. Но и Шаманову тоже не по себе. Он пишет записку Валентине, действительно назначая ей свидание на десять часов, и просит Еремеева передать. Однако записку хитростью перехватывает ревнующая Кашкина.

Тем же вечером Валентина, став свидетельницей очередного раздора между отчимом и Пашкой, которого оскорбляет и гонит его собственная мать, из жалости соглашается пойти с ним на танцы. Чувствуется, что Валентина решилась на что-то серьезное, потому что тоже идет напрямик через палисадник, как бы потеряв веру, что сможет преодолеть общее сопротивление. Они уходят. Вскоре появляется Шаманов и, встретив Кашкину, воодушевленно признается ей, что с ним сегодня вдруг что-то произошло: он как бы заново обретает мир. Это связано с Валентиной, про которую он спрашивает Кашкину. Та честно сообщает ему, что записка Шаманова у нее и что Валентина, не зная о назначенном свидании, ушла с Пашкой. Шаманов бросается на ее поиски. Поздно ночью Валентина и Пашка возвращаются. Ясно, что они были близки, хотя это нисколько не изменило их отношений: Пашка как был, так и остался для нее чужим. Испытывая угрызения совести, Кашкина сообщает Валентине, что Шаманов искал ее, что он ее любит. Вскоре появляется и сам Шаманов, он признается Валентине, что благодаря ей с ним произошло чудо. Валентина рыдает. Появившемуся отцу, готовому вступиться за ее честь, она говорит, что была на танцах не с Пашкой и не с Шамановым, а с Мечеткиным.

На следующее утро Шаманов уезжает в город для выступления на суде. Пьеса кончается тем, что взгляды находящихся в чайной оборачиваются к вышедшей из дома Валентине. Она гордо подходит, как обычно, к калитке и начинает налаживать ее, а затем вместе с Еремеевым поправляет палисадник.

Е. А. Шкловский

Марк Сергеевич Харитонов [р. 1937]

Линии судьбы, или Сундучок Милашевича

Роман (1895, опубл. 1992)

Антон Андреевич Лизавин, филолог, кандидатскую диссертацию писал о своих земляках — литераторах 20-х гг. В ходе этих занятий он и увлекся творчеством безвестного, но весьма самобытного писателя Симеона Милашевича.

Один из самых странных рассказов последнего назывался «Откровение». Смысл его таков: в доме у рассказчика проездом появляется бывший университетский однокашник (тонкое лицо с нервным вырезом ноздрей, возбужденный блеск глаз)… При госте имеется сундучок величиной с футляр от швейной машинки «Зингер». Исподволь открывается, что всех троих — Милашевич женат — связывает давняя история. Когда-то заезжий студент подбил юную девушку бежать из родительского дома в Москву, а сам исчез (скорее всего, по нелегальным делам), поручив беглянку заботам приятеля. И вот теперь он вновь встретился с новоиспеченными супругами в городке Столбенец.

Здесь, как и всегда, у Милашевича существен не сюжет, а «укол смешенного чувства» — сухой полумрак, свет керосиновой лампы, — зыбкий воздух повествования. Апология убогого, косного и все же милого прозябания в противовес стремлению изменить и улучшить жизнь, пусть даже что-то разрушив.

Глаза у гостя блестят, он болен, а сундучок где-то ждут, и хозяин сам вызывается его доставить. Похоже, возвращение его сильно затянулось. Оказывается, что в жизни и самого автора, Милашевича (рассказ явно автобиографичен), был арест, причиной которого фигурировал не то чемоданчик, не то сундучок, набитый разной нелегальщиной, а за арестом — высылка.

Впрочем, сведений о Милашевиче почти не осталось. О его жене вообще известно лишь имя. В рассказах мужа присутствие Александры Флегонтовны ощущается через упоминаемые им вышитые салфеточки, наспинные подушечки, масленичные блины и прочие радости провинциального быта. Видимо, примерно тогда стала оформляться «провинциальная философия» Милашевича, основная идея которой — осуществление счастья и гармонии независимо от внешнего устройства жизни.

Куда более отчетливо возникает в его прозе (под разными именами) отяжелевший атлет с курчавой бородой: помещик-социалист Ганшин. Милашевич долгое время жил в его усадьбе: возился в оранжерее, придумывал для ганшинской карамельной фабрики конфетные обертки, фантики.

Когда диссертация была почти готова, Лизавина угораздило найти в архиве сундучок с бумагами Милашевича, вернее, бумажками. Для записей использовалась обратная сторона тех самых фантиков (ввиду дефицита бумаги в революционное время). И вот возня с фантиками стала вытеснять другие научные занятия Лизавина, и стало ему казаться, что ход этой работы и обстоятельства собственной жизни связаны не случайно. Поначалу непонятные и обрывистые, записи однажды составились под его руками в нечаянную связь, как будто в силовом поле времени выстроились линии судьбы.

Оказалось в сундучке и письмо от неизвестного, из содержания которого вычитывалось, что пишет он женщине, с которой двадцать лет назад их связывали сложные любовные отношения. Затем, уже с другой женщиной, этот человек оказался в эмиграции, где был у них мальчик, сын, отосланный на время в Россию, к родителям жены.

В поисках новых материалов Лизавин с Максимом Сиверсом, нечаянным московским гостем, зашел к бывшему однокашнику и увидел там его жену, нервную, ранимую красавицу Зою. Потом случайно подобрал ее на вокзале (чем-то, видимо, смутил ее покой Сивере), ушедшую от мужа в неизвестность, поселил за стеной у старухи-соседки. Потом все случилось с ними без их участия, время растекалось лунным соком, благодарностью и восторгом… Ну вот, теперь мама дождется внуков, думал Лизавин. Но ничего не успел сказать Зое: старуха умерла, и любимая исчезла, пока он хлопотал о похоронах.

Приехал в Москву, а там жена Сиверса дала читать дневник Максима (муж отбывал срок как узник совести). В дневнике было об отце (эсеровское-прошлое, эмиграция, тонкое лицо с нервным вырезом ноздрей, сын от первой жены, не Максим, отправленный в Россию), о Зое и о нем, Лизавине, — что именно он мог бы Зою уберечь.

Попутно выяснялось новое о Милашевиче. Вернувшись после высылки в Столбенец, жену он увидел спустя годы, приехавшую из эмиграции через Петроград в качестве уполномоченного новой власти. К нему ли ехала? Потому что у ее родителей жил ее мальчик, сын. Но осталась с ним, лишившись и голоса и способности двигаться, — хозяйственные подвиги были фантазией мужа. Нарастало чувство, что ворох фантиков — это неявная саморастущая книга, мир, который творил Милашевич, чтобы через удерживание изъятых из времени мгновений сделать мимолетное непреходящим. Точно так же, как удержал он рядом с собой любимую, такую ранимую женщину.