Секториум - Ирина Ванка

— Первый раз общаюсь с покойником. Откуда я знаю, о чем их можно спрашивать, о чем нельзя? Я вообще не знаю, как с ними обращаться.

Все мы однажды что-то делаем в первый раз. И шеф никогда прежде не получал от коллег задания, проверить личность собеседника с того света. В отличие от меня, он поверил не глядя.

— Да, фоновые раскопки иногда дают странный эффект, — согласился он. — Она испугалась? Не стоит. Да… — он просмотрел на компьютере технические характеристики текста, — покойник. Если говорить точно, слэпатический субстрат. Видишь, импульс идет не с сетевой, а архивной антенны. Джон уехал, сейчас их налетит целый рой.

— Потому что уехал Джон?

Шеф странно поглядел на меня.

— Он видит их, а они это чуют и прячутся. Таких, как Джон, хорошо иметь рядом, когда работаешь с фазами. Глупо не использовать его возможности…

— В качестве пугала.

— Именно в этом качестве, — согласился шеф. — Если твой сын не хочет учиться, никаких других задач он решать не сможет. Где Ксения? Веди ее сюда.

Бледная Ксюша опустилась на табуретку в углу.

— Не надо углубляться в контакт, — предостерег ее шеф. — Никому от этого легче не будет, ни ему, ни тебе. Молодым умер?

— Да, — ответила я за Ксению. — Пятнадцатилетним мальчиком.

Шеф пошел отпирать дверь ФД.

— Сейчас посмотрим, что за мальчик, — сказал он, поднял на транспортер переносной агрегат и прикатил его в кабинет.

Под чехлом я узнала очертания устройства, с помощью которого Миша много лет назад украсил мне стену зеленой кляксой, и отошла за экран.

— Взгляни, что делается. Их тут… Хоть на карантин закрывайся, — шеф подал мне очки.

Действительно странное зрелище. Много раз я смотрела в фазы, но в глазах еще не рябило. В кабинете шефа наблюдалась небывалая активность: и размытые антропоморфные очертания, и комки «светлячков», скачущие по столам, видно было даже лицо без тела и головы, но я не узнала никого из ныне покойных.

— Покойники должны покоиться, — сделал вывод шеф, и я с ним немедленно согласилась. — От них живому человеку только вред! — я согласилась и с этим. — Особенно теперь, когда мы работаем в зоне риска. Как бы опять не навлечь беду. Давно в наших модулях не взрывалась техника.

— Давайте вызовем Джона, — предложила я.

— Ты знаешь, где Джон? — спросил шеф. — Он где угодно, только не в школе.

— Надо в Шаруме поискать.

— Их обоих на Блазе не видели со дня возвращения. Оба торчат вне связи, в трансгалактической зоне. Спрашивается, что им там делать вдвоем?

— Я вам не мешаю? — напомнила о себе бледная Ксюша, и шеф поправил очки.

— Отчего умер твой мальчик?

— Болел, — прошептала она, словно боялась спугнуть.

— Как болел?

— Он родился больным. Болел-болел и умер.

— Удивительная безответственность, — продолжал ворчать шеф. — Они ведут себя так, словно имеют право принимать решение. Это на чужой-то планете.

— Она им роднее Земли. К тому же Имо будет работать в этой зоне… трансгалактической.

— Я запретил Джону покидать Блазу. Или теперь Имо распоряжается вместо меня? Так! — шеф поймал «мальчика» в фокус и активировал поле. — Взгляни, какой стойкий субстрат. Такие остаются от молодых и здоровых после катастроф. Болел, говоришь? Невыработанные формы могут быть гиперактивны. — Шеф хотел предложить Ксюше очки, но вовремя одумался. — Идите-ка на воздух, — сказал он, — прогуляйтесь, пока я обработаю модуль. Ирина, побудь с ней. Скажи всем, что в подземке два часа карантина, и пригласи сюда Мишу.

На скамейке в парке Ксюша начала приходить в себя, но все еще смотрела на мир глазами инопланетянки. Что-то у всех секториан в глазах появляется ненормальное, что-то делающее их похожими друг на друга. Сегодня я заметила это у Ксю.

— У нас, оказывается, весело жить, — поделилась она. — Сигам наверно в гробу не снилось… Я-то думала, космос!.. Что может быть интересного в чужом космосе?

Постигнув суть земного бытия, Ксюша прогулялась в ларек и почувствовала свое превосходство над продавщицей. Она сама выбрала скамейку в тени, согнала с нее подростков и дала понять окружающим, что все они дремучие аборигены. Потом стала поить меня соком и излагать свое видение происходящего, не стесняясь прохожих, как это делал ее отец. Впрочем, он до сих пор не избавился от юношеских привычек.

— Сказать вам, почему слэпы лезут к нам в подземелья? Потому что им скучно. Сигирийская техника для них доступнее человеческой, потому что грамотно сделана. У нас индуктивный способ архивации, а у сигов редуктивный. Понимаете? Наша информация записывается и считывается, а сиги ее программируют, а потом воссоздают логические куски. Там не надо складывать буквы в слова, можно сразу активировать фразы.

— У них иероглифическое письмо. И ментальность «иероглифическая», — сказала я, и Ксюша поняла, что допустила бестактность. Аборигены оказывается такие дремучие, что не усекают разницу между технической и гуманитарной проблемой.

— Вот смотрите, — стала объяснять она, — можно кодировать информацию чередованием символов, тогда каждый символ будет занимать какой-то объем в пространстве носителя; а можно один и тот же объем загрузить безмерным количеством символов. Одна малюсенькая сигирийская коробочка в эфире заменяет диск размером… — Ксюша оглядела парк, но не нашла в нем достаточно места для диска, — …размером с половину Галактики. Какое раздолье привидениям! Эфир — их родная среда. Вы поняли, почему Борисыч не поверил в перегрузку архива? Я бы сама не поверила.

— А что в той коробочке? — спросила я.

— Ничего особенного, — ответила Ксюша, ковыряя этикетку на пакете сока, — редуктив… Они это называют «бело-позитронным веществом».

— Почему «бело…»? Это связанно с алгонием?

— Не знаю. Но, если вам надо, могу спросить. Там позитроны на отрицательных ядрах. Нет… Белые они потому, что дают белые сдвижки в спектре, даже в невидимых зонах. Например, у нас в офисе редуктив со сдвижкой в гамма-излучении. Это самые тонкие носители, но с ними нельзя работать удаленно. Есть редуктивы с красным смещением, на такие можно писать информацию с расстояния.

— Почему ты называешь память редуктивной?

— Все технари так говорят. Вам правда интересно? — удивилась она и стала объяснять, размахивая пустым пакетом. — Одни и те же микрочастицы могут выдавать разную информацию в зависимости от положения относительно друг друга. Представляете, как ведут себя частицы, как они взаимодействуют? Там миллиарды вариантов в доле секунды. У сигов архив не пишется, а моделируется в микропроцессах воздействием эфира. Слэпы тоже живут в эфире, вот и лезут, куда не надо. Не знаю, может, на Земле такой способ записи никогда не изобретут. — Ксюша выдержала грустную паузу. — Разве что Судный День настанет, мертвецы воскреснут и уберутся от нас подальше… Вы думаете, настанет?