Мир Вечного. Лучший дуэт галактики (сборник) - Роман Злотников

Интересно, сколько человек в дежурной смене? Вооружены, конечно. Надо было захватить арбалет наверху…

Он осторожно толкнул стальную дверь, и та уступила нажиму с неожиданной легкостью. Прямо перед ним возвышалась колонна из бронестекла, внутри которой торчала из шахты верхушка реактора, оплетенная кабелями силовой защиты. Справа — пульт, за ним, в креслах, двое. Оружия не видно, но это ничего не значит — могли на пол положить, чтобы поближе было, под рукой. Слева дверь мешает — не видно, есть ли там кто. Чего мудрить — разберемся по ходу!

Одинцов вихрем ворвался в зал. Двое вскочили ему навстречу из-за пульта контроля, у обоих короткие мечи в ножнах — потому он и не заметил их за креслами.

Нет, парни, с такими огрызками только на парадах ходить.

Первый широко размахнулся, видимо, в надежде запугать. Одинцов чиркнул его острием сабли слева снизу через подмышку и горло и, больше не обращая на него внимания, повернулся ко второму. Этот тоже оказался фехтовальщиком не ахти — Одинцов легко развернул корпус больше на автомате, чем опасаясь, что достанет, и встречным выпадом пронзил грудную клетку.

Нет, не двое здесь было. Четверо. Еще пара набегала сзади. Охранники в зеленой с серебром форме.

Одинцов принял удар вскользь на лезвие, меч ушел вниз, и он ударил поперек перекошенного злобой лица. Крик, падение…

А второй достал, гад. Перетянул по позвоночнику и остановился, дурак. Эх ты, у меня же броник! Клинок вошел охраннику между шеей и ключицей и завяз в теле.

Одинцов выпустил саблю, охранник без звука упал, бетонный пол окрасился кровью. Много в человеке крови…

Он присел в кресло, тяжело дыша. Да, форму потерял явно. И нервы ни к черту — вон как руки трясутся. Отвык убивать, капитан. Бывший капитан…

Подсоединив дешифратор, он дождался, пока на дисплей выбегут параметры распределения энергии по сегментам. Теперь оставалось только нажать кнопку, чтобы перехватить управление. В случае нападения внешние сегменты Акмона разлетаются, каждый действуя как монитор береговой обороны. Двигатели на них слабые — не для хода, а для маневра, но и этого он им не позволит. Будут сидеть на ядре как влитые и возьмут их всех сразу, и не придется гоняться за каждым. Подойдут, главным калибром сметут «фаланги» и «единороги», и пойдет по Акмону русская морская пехота! Вот так, Александр Великий. А ты говоришь — справедливость.

Главное не поспешить, иначе пришлют охрану разбираться, почему отказала проверенная система, но и не промедлить. Даем час, нет, два эскадре, чтобы пробиться через свалку на границе системы, и полчаса — чтобы подтянуть десант. Нет, два часа, дальше тянуть нельзя. Даже — полтора. Уж лишние полчаса он здесь продержится.

— Потери?

— «Ратибор» взорвался, «Аскольд» имеет повреждения энергоустановки, вышел из боя. Два ниппонских крейсера, три таирских эсминца — все погибли. В группе «Сан-Себастьяна»: при отражении абордажа на крейсере потери две трети команды — вышел из боя, три наших эсминца и три фрегата взорваны, пять ниппонских фрегатов — взорваны, два имеют сильные повреждения корпуса — вышли из боя, — перечислил Дробышев, глядя на дисплей.

— Много… много за шесть планетарных мортир и шесть десятков корветов, переоборудованных из транспортов и пассажирских судов.

Дробышев промолчал. Он ожидал гораздо худшего расклада. Если бы не неизвестный корабль, который подсветил им мортиры и рванул прочь, как наскипидаренный, могло быть гораздо хуже. Кажется, кораблик ушел.

— Курс на Акмон, — сказал Белевич, — что с противником?

— Первая волна рассеяна. Отдельные корабли пытаются вырваться из системы. «Меч пророка» уже открыл на них охоту.

— Пусть порезвится. Хоть такой толк будет.

— Вблизи Акмона нас могут встретить — у Александра еще около пятидесяти кораблей.

— Но у него больше нет тяжелых орудий. Вызывайте «Микадо» и десант. Как только подавим оборону планетоида — выброска десанта. Два корабля на Акмон, два на Афродиту.

— Слушаюсь, господин контр-адмирал.

Белевич включил обзорный экран. «Измаил» сбавил ход, двигаясь через астероидное поле. Совсем недалеко параллельным курсом летели крупные обломки корабля. Кажется, это был «Ратибор». Казалось, что мертвый крейсер не хочет отставать от своего флагмана.

Выключив экран, Белевич, сгорбясь, покинул рубку.

Командир авианосца погорячился. Пока его прикрытие отбивало атаку двух эскадр гетайра Лисимаха, «Микадо» вырвался вперед, выбросил истребители и остался один. Здесь его и подловили — сам Лисимах и корвет из его эскадры вывернулись из-за обожженного залпами крейсеров, эсминцев и штурмовкой истребителей планетоида и ударили по «Микадо» совмещенным залпом. Махина авианосца потеряла управление — его завертело вокруг продольной оси, а залпы Лисимаха дырявили прочный корпус, выгрызая целые куски из раненого левиафана.

— Ты смотри, что делают, — заорал Иван Зазнобин, врезав кулаком по консоли.

Три корабля ушкуйников находились в охране Акмона, счастливо уклонились от встречи с эскортом авианосца, и Зазнобин, решив, что ждать, когда его расстреляют крейсера или эсминцы, нет смысла, приказал взять курс на Афродиту. Он хотел посадить корабли на планету в пустынном районе и, дождавшись десанта, сдаться, однако вышло все по-другому.

— Выручать надо косоглазых, — сказал Егор Раскатов.

— Да? У Лисимаха на «Триреме» два «онагра» и шесть «фаланг», а у нас чего? Вдвое меньше.

— Орудия новые, расшибем гетайра за милую душу. Иван, да ты что? Смотри — ему же карачун через двадцать минут наступит.

— Еще какой карачун… связь с «Садко» и «Колокольным звоном». Быстро!

Когда капитаны кораблей появились на экране, они уже все поняли — «Микадо» расстреливали у них на глазах.

Три корабля ушкуйников навалились на «Трирему» разом, терзая ее залпами «фаланг», как волки загнанного лося. Лисимах успел ответить только один раз, но его залп стал роковым для «Колокольного звона». Корабль ушкуйников исчез в мгновенной вспышке, вмиг унеся на небеса души сорока человек.

Орудия ушкуйников наконец нашли лазейку в силовом поле «Триремы» — взрыв оторвал кораблю Лисимаха корму, выбросив в космос облака ледяного пара, обломки энергетической установки и тела экипажа. Второй корабль, принявший участие в атаке на «Микадо», предпочел уйти, успев, однако, напоследок влепить в борт «Садко» два залпа.

Опомнившиеся корабли эскорта расходились широкой дугой, прижимая ушкуйников к планетоиду, и Зазнобин, сцепившись силовым каркасом с поврежденным «Садко», не стал их дожидаться, а направил «Псковитянку» прочь от Акмона.

— Эх, мужики… не сдюжили, — Иван перекрестился и прошептал короткую молшву за упокой погибших. — Курс на Афродиту, — скомандовал он, — пора ноги уносить, не то пришибут здесь за милую душу и фамилию не спросят.

Глава 41

Полубой не успел откинуть крышку контейнера — две живые ракеты вырвались из него, выбив крепления, ударили его в грудь, повалили на землю и, усевшись рядом, уставились черными глазками в лицо.

— Малыши, — Касьян обхватил обоих риталусов и прижал к себе, ощущая ладонями колючие чешуйки на боках, — ну здравствуйте, здравствуйте.

Иногда он жалел, что зверьки почти не проявляли эмоций — разве что хвосты начинали энергичнее стучать по земле, но сейчас ему и этого было довольно. Он даже не ожидал, что будет так скучать без них. Риталусы будто подпитывали его своей неуемной энергией.

Отстранив зверьков, Полубой сел и попытался почувствовать, ощущают ли они врага, с которым уже сталкивались. Риталусы заволновались, задрали морды и, не сговариваясь, повернулись в сторону, куда гетайры увели Ахмет-Гирея.

— Правильно, — сказал Полубой, — он там. Поднявшись на ноги, он вошел в челнок, оторвал страховочный ремень от пилотского кресла и связал лежавшего на бетоне пилота.

— Все, ребята, пошли.

Песок в дюнах был сухой, и ноги увязали в нем по щиколотку. Дорожка следов была четкая — гетайры так и шли по бокам Ахмет-Гирея, будто подозревая, что тот может сбежать. По мере приближения к берегу дюны становились более пологими, сквозь песок пробивалась жесткая трава, осыпавшаяся с сосен хвоя хрустела под ногами.

Они вышли прямо к зданию, которое Полубой видел с орбиты — оно возникло над дюнами внезапно, словно вырастая из песка. Полубой остановился, проверяя свои ощущения. Все было при нем — то, что он получил на Хлайбе и, как он надеялся, должно было помочь ему в предстоящей схватке. Медлить больше не стоило — кто знает, не станут ли изменения в психике Ахмет-Гирея неотвратимыми, если Полубой замешкается.