Троцкий - Дмитрий Антонович Волкогонов

Положение мое все то же. Суд отложен до 19 октября. Сижу я в одиночной камере, прогулка общая часа 3–4 в день…

…Родители привезли мне карточку девочек, – я тебе писал об этом. Девочки превосходны, каждая в своем роде! У Нинушки такое личико – испуганное и вместе с тем лукаво заинтересованное лицо! А у Зинушки такое размышляющее личико! Кто-то тронул рукой карточку у меня в номере, и на личике Зинушки пятно. Если у тебя есть одна свободная карточка, пришли мне, пожалуйста.

Итак, Думу разогнали. Я держал пари, что министерство будет хулиганское, и выиграл…»{105}

Царская тюрьма допускала большие послабления для политических заключенных. Троцкий почти открыто передавал жене написанные в тюремной камере статьи, которые затем печатались в легальных или нелегальных типографиях. Особенно большой резонанс имел памфлет «Петр Струве в политике», в котором автор бичевал либералов как временных попутчиков, а не союзников революции. Но главным трудом этого периода была большая статья «Итоги и перспективы», где Троцкий впервые в достаточно законченном виде изложил свою концепцию перманентной революции. В последующем она была издана отдельной брошюрой, а затем и книгой. Троцкий выдвинул тезис, за который его будут всю жизнь бить: «Завершение социалистической революции в национальных рамках недопустимо… социалистическая революция становится перманентной в новом, более широком смысле слова: она не получает своего завершения до окончательного торжества нового общества на всей нашей планете»{106}. Заблуждение или романтизм? А может, озарение утопией? Концепция окончательно выкристаллизовалась позднее. Я еще вернусь к ее анализу, а пока лишь скажу: однозначное традиционно-критическое, пренебрежительное отношение к этой далеко не бесспорной теории едва ли оправданно. Может быть, Троцкий прав хоть в том, что ни одно общество «в одиночку» не может войти в мир цивилизации? Другое дело, что сегодня эта теория выглядит «музейной», но в свое время она аккумулировала революционную мыслительную энергию, раздвигала узкие национальные рамки движения, ставила перед пролетариатом высокие цели.

Троцкий, возможно, раньше многих понял: первая русская революция разбилась о вековые устои самодержавия. Покачнула их, но не опрокинула. Описывая в тюремной камере события, которые как шквал пронеслись по Петербургу, Москве, ряду других мест, но не приняли всероссийского размаха, узник считает, что репетиция удалась. Каллиграфический, аккуратный почерк, который легко читать и спустя многие десятилетия: «1905 год открылся событиями, которые положили роковую грань между прошлым и настоящим. Они подвели кровавую черту под эпохой весны, периодом детства политического сознания…»{107} Без детства не бывает зрелости. Троцкий всю свою последующую жизнь очень высоко отзывался о политической школе первой русской революции, позволившей не только ему выйти из «детства».

Троцкий придавал большое значение судебному процессу, тщательно к нему готовился в надежде использовать его в качестве всероссийской трибуны. В фонде Троцкого сохранились черновые наброски речи, в которой он попытался охватить широкий круг вопросов, объяснявших причины неудачи восстания рабочих. Много места в этих записках отведено армии. Почему солдатская масса не поддержала рабочих?

«…В течение 25 дней, – записал Троцкий, – происходили солдатские митинги в Гродно, Ростове, Самаре, Тифлисе, Курске, Харькове, Киеве, Выборге, Риге, Ставрополе, Кавказском, Белгороде… Впереди шел ”квалифицированный“ солдат: сапер, артиллерист – в большинстве случаев – сын города. Деревенская часть армии, т. е. главная масса, медленнее проникалась новым настроением. Но в конце концов для нас, как и для власти, было ясно, что это лишь вопрос времени»{108}.

Находясь в предварительном заключении, используя слабости режима, подследственные сговорились вести себя вызывающе, больше изобличать существующие порядки, говорить о стремлении Совета к социальной справедливости и заботе об интересах трудящихся. Условились говорить об одном: в действиях Совета не было стремления вооруженным путем изменить существующий строй, ибо 22 марта 1903 года была принята статья 126 Уголовного Уложения, где говорилось:

«Виновный в участии в сообществе, заведомо поставившем целью своей деятельности ниспровержение существующего строя или учинение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ или снарядов, наказывается:

каторгою на срок не свыше 8 лет или ссылкой на поселение»{109}.

Было решено, обличая царизм, исключить возможность обвинения подсудимых в использовании «взрывчатых веществ или снарядов». Тем самым можно было попытаться избежать каторги. В своей речи Троцкий постарался, с одной стороны, показать отсутствие конкретного плана восстания у Совета, а с другой – гнилость и антинародность царского правительства. Его выступление, как всегда в моменты подъема, было возвышенным:

– Какое бы значение ни имело оружие, не в нем, господа судьи, великая сила. Нет! Не способность массы убивать других, а ее великая готовность умирать – вот что, господа судьи, с нашей точки зрения, определяет победу народного восстания…{110}

Отец и мать Троцкого на протяжении всего процесса сидели в зале суда. «Во время моей речи, смысл которой не мог быть ей вполне ясен, – писал впоследствии подсудимый, – мать бесшумно плакала. Она заплакала сильнее, когда два десятка защитников подходили ко мне друг за другом с рукопожатиями… Мать была уверена, что меня не только оправдают, но как-нибудь еще и отличат»{111}.

Правительство и суд не решились отправить подсудимых на каторгу. По приговору суда 14 членов Совета, и в их числе Л. Д. Троцкий, были осуждены на пожизненную ссылку. Местом ее было определено село Обдорское за Тюменью на Оби, за Полярным кругом (около тысячи верст до железной дороги и 800 – до ближайшего телеграфа). За сутки до отправки ссыльным выдали серые арестантские брюки, армяки и шапки. Разрешили, правда, сохранить при себе свою одежду и обувь, что для Троцкого, как мы убедимся дальше, имело большое значение. В «Подорожной записке» на имя Л. Д. Троцкого зафиксировано, что кроме указанного выше выдано: «кандалы с подкандальниками, 1 полушубок, 1 брюки, 1 рукавицы и 1 мешок. Января 10 дня 1907 года»{112}. Кандалы – для «порядка». На ссыльных они могли быть надеты лишь после попытки побега…

До отправления по этапу Троцкий успел написать и передать для публикации в нелегальных изданиях «Прощальное письмо», которое заканчивалось фразами: «Уезжаем с глубокой верой в скорую победу народа над его вековыми врагами. Да здравствует пролетариат! Да здравствует международный социализм!»{113}

Это письмо 5 января 1907 года подписали Н. Авксентьев, С. Вайнштейн-Звездин, И. Голынский, П. Злыднев, М. Киселевич, Б. Кнуньянц-Радин, Э. Комар, Н. Немцов, Д. Сверчков-Введенский, А. Симановский, Н. Стогов, Л. Троцкий, А. Фейг, Г. Хрусталев-Носарь.

Свое путешествие в ссылку Троцкий опишет затем в книжке «Туда и обратно». А описать действительно было что. Еще отправляясь на вечное поселение, Троцкий твердо решил при первой возможности бежать, тем более что, хотя 14 ссыльных охраняли более 50 жандармов, режим был, по сравнению с будущими сталинскими временами, весьма мягкий. В сумке у сопровождающего пристава на каждого осужденного лежало «дело» с приметами. На Троцкого эти полицейские данные были такими:

«Рост – 2 аршина{24}/8 вершка.

Глаза – голубые.

Цвет и вид кожи лица – чисто матовый.

Правое ухо – очертание круглое. Раковина глубины и ширины средняя.

Лоб – направление вертикальное, очертание – прямой.

Дуги надбровные – малые.

Волосы головы – черные. Борода и усы – черные.

Переносье – мелкое, спинка выпуклая, основание опущенное.

Племя – еврей, по внешнему виду 30 лет. Родился в 1878 году (так в тексте. – Д. В.). Сын колониста Херсонской губернии Елизаветградского уезда. До осуждения занимался журналистикой. Какое знает мастерство – нет.

Вероисповедания – иудейского. Кончил реальное в г. Одессе (так в тексте. – Д. В.).

Осужден – первый раз (так в тексте. – Д. В.) С. Петербургской судебной палатой.

Существо приговора: за состояние участником сообщества, которое постановило целью своей деятельности насильственное, посредством организации вооруженного восстания изменение установленного в России основными законами правления на демократическую республику (14.102 и 14.101 ст. Уголовного Уложения). Приговор 16 ноября 1906 года»{114}.

Под скрип полозьев длинного обоза Троцкому пришла идея бежать, не доезжая до места назначения. Когда доехали до городка Березова (того самого, куда Петр II сослал фаворита Петра Великого князя Меншикова), жандармский офицер позволил дать двухдневный отдых обозу. Троцкий решил задержаться здесь, симулируя приступ радикулита. А. Фейг, «поделец» Троцкого по процессу, врач по профессии, проинструктировал товарища о симптомах болезни и формах ее симуляции. Троцкому