Искатели - Даниил Гранин

Назавтра, прежде чем подписать заключение, Андрей показал его Кривицкому. Прочитав, Кривицкий посерьезнел и сказал, что такое заключение — это перчатка, брошенная в лицо техотделу.

— Перчатка! — Обращаться к Лобанову с подобными предостережениями было так же разумно, как заливать огонь бензином. — Написано правильно? — ожесточенно переспросил Андрей.

— Технически да, но форма!.. К чему такие выражения: «перестраховка», «верхоглядская ссылка на обмотки»? Или вот еще…

— Раз правильно, так нечего поливать сиропом. А насчет перчатки — глупости. У вас устарелые понятия о служебных отношениях.

— Возможно, — миролюбиво согласился Кривицкий. Иногда он сам поражался, как добродушно он сносит замечания этого лопоухого мальчишки. — Все же, знаете, лучше молчать, чем говорить, и лучше говорить, чем писать.

Если уж на то пошло, позвольте подписать эту бумагу мне.

— Убирайтесь к черту с вашим благородством! — огрызнулся Андрей. — За кого вы меня принимаете?

Проследив, как он, царапая пером, размашисто расписывался, Кривицкий вздохнул. Ему было жаль Лобанова. Чем дальше, тем больше он убеждался, что Лобанову не ужиться с этим «террариумом», как называл он компанию Долгина.

«Ваш Лобанов годится для лаборатории, как Адмиралтейская игла для зубочистки или как телескоп для театра», — доказывал он Борисову. Если переделать Лобанова невозможно, так следует хотя бы удержать его от безрассудных поступков.

— Хорошо, я уберусь, — сказал он. — С одним условием: давайте все расчеты сделаем мы с Борисовым. А вы отражайте атаки Долгина. И займитесь наконец вашим прибором!

Андрей погрустнел:

— Надо еще поездить по станциям… Иначе я всякий раз буду попадать впросак, вроде как с вашим Борисом Зиновьичем.

— Это все хорошо, но трубы…

— Какие трубы?

— Я слышу, как Долгин трубит боевой сигнал, — мрачно сказал Кривицкий, — он нам объявит войну. Увидите.

Проницательность этого скептика удручала Андрея. Пока что Кривицкий во многом уже оказался прав. Из всех обещаний главный инженер до сих пор выполнил одно: через несколько дней после их разговора он направил к Лобанову свою секретаршу.

Андрею подобные девицы казались на одно лицо — надменная пустышка, сияющая отраженным светом своего начальника, специалистка по телефонным разговорам и затачиванию карандашей.

Представшее перед ним надушенное зеленое платьице, увенчанное кондитерским сооружением из шоколадных волос, как нельзя более соответствовало этому стандарту.

Андрей допрашивал ее придирчиво, уверенный, что ничего путного из нее не получится. Однако у него не было повода отправить назад эту девицу. Может быть, она сама откажется? Андрей обрисовал самыми черными красками тяжесть лабораторной работы.

Как-никак это был первый человек, которого он принимал на работу.

Мельком взглянул на направление — Цветкова Нина… «И фамилия какая-то игривая».

— Так, товарищ Цветкова. Сами-то вы хотите у нас работать? Цветкова разочарованно надула губки:

— Я полагала, что вы меня используете по специальности.

— Секретаршей? Хороша специальность! Вы значитесь младшей лаборанткой.

Так и будете работать, — твердо заключил он. Он послал Цветкову в группу Устиновой, попросив Майю поделикатнее намекнуть, что лаборатория — это не салон дамских мод, и подыскать Цветковой работу интересную и тяжелую.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

По предложению Бориса Зиновьича генератор на Комсомольской переключили на новую схему. Кривицкий и Борисов сделали расчеты, нужные переделки, и толчки прекратились. Таким образом, благодаря заключению лаборатории генератор не был выведен в ремонт. Однако эта история вызвала своего рода «толчки» в техотделе.

— Пока Устинова была начальником, лаборатория с нами советовалась, — ехидно сказал Долгин.

Виктор смолчал.

Через некоторое время, когда надо было затребовать отчеты, Долгин сказал:

— Не знаю, Виктор Григорьевич, как подступиться к Лобанову. Если уж вы для него не авторитет, так на меня он совсем смотреть не будет.

— Откуда вы это взяли? — спросил Потапенко. Лицо Долгина выразило непримиримую суровость.

— Если уважаешь руководителя, то, согласитесь, так не напишешь, — и он в третий раз положил перед Виктором заключение лаборатории. — Поскольку Лобанов ваш друг, я воздерживаюсь от комментариев.

— А все же?

— Виктор Григорьевич, я человек прямой и принципиальный. — Тут Долгин сделал паузу и сурово, испытующе посмотрел на подбородок Виктора. — Партия учит нас отличать критику от злопыхательства. Когда сотрудник, вместо того чтобы прийти и честно, по-партийному, в глаза сказать: «Товарищи, вы тут неправы!» — допустим, мы были неправы! — начинает кляузничать главному инженеру… такая тактика, будем откровенны, — тактика склочников.

— Какова, по-вашему, цель этой тактики? — иронически спросил Виктор.

— Хочет показать себя за счет других.

— Ну, такими бумажками моего авторитета не подорвешь.

— Так-то так… — сказал Долгин, и плоские безбровые глаза его стали зеркально непроницаемы.

— Между прочим, электролаборатория находится в вашем ведении, Долгин. Я не имею возможности заниматься всем сразу. У меня таких лабораторий несколько и еще тысячи людей.

— А я, Виктор Григорьевич, нахожусь в критическом состоянии. С одной стороны, я сталкиваюсь с фактом дружбы. С другой стороны, я должен практически претворять в жизнь ваши установки и быть на уровне выдвигаемых вами задач…

Перенимая манеру Долгина, Виктор строго сказал:

— Там, где речь идет о работе, для меня не существует дружеских отношений, — он протянул Долгину заключение лаборатории.

Долгин взял листок с суровой торжественностью, как будто это был приговор или приказ о наступлении, сложил его и опустил в верхний кармашек своей черной гимнастерки.

Неосмотрительность Лобанова создавала ему врагов там, где, казалось, этого можно было свободно избежать.

Как-то Андрею позвонил заместитель управляющего Ивин.

— Лобанов, дорогуша, пришли ко мне домой кого-нибудь из твоих мальчиков — приемничек мой чего-то скис.

— У меня всего два радиотехника, — сказал Андрей, — и оба сейчас очень заняты, да и потом…

— Ерунда, — перебил Ивин. — Подумаешь, какие у вас там срочные проблемы. Бери мою машину и отправляй их. Они мне антенну устанавливали, так что они в курсе.

Андрей сдержался и посоветовал обратиться в радиомастерскую.

— Ну что ты, дорогуша, иметь свою лабораторию и бегать к дяде? — весело удивился Ивин.

— Вот именно, лаборатория! Холуев у меня нет, товарищ Ивин.

— М-м-да, — ошеломленно поперхнулся Ивин и, придя к какому-то решению, сказал с затаенной угрозой:- Трудно, я вижу, будет нам с вами сработаться.

— А я и не собираюсь ни с кем срабатываться. — Андрей с силой бросил трубку на рычаг.

Встретив в столовой Виктора, он громко поделился своим негодованием.

Рядом, за столиками, услышав фамилию заместителя управляющего, прислушались.

— Возьми тоном ниже, — сухо попросил Виктор. — Ты зря ломаешь копья по пустякам. Взял бы и послал кого-нибудь. Откуда у тебя такая унылая прямолинейность? Интересно, а если бы я тебя попросил о том же?

— Послал бы тебя подальше.

— Хм… вот она — твоя дружба!

— Дурачина, я бы сам пришел и починил.

— А что за история у тебя произошла с директором Октябрьской, с Тарасовым? — вспомнил Виктор.

Андрей расхохотался.

— Я у него настоящий митинг устроил. Вижу, установлена на одном котле автоматика горения. А машинист управляет вручную. Почему? Объясняют — не налажена автоматика, вручную лучше получается. Я — к директору. А тот: «У меня план по экономии топлива, не могу я рисковать планом из-за вашей автоматики». — «Где же, — спрашиваю, — ее налаживать прикажете, если не у вас?» — «Не знаю, на другой станции, в общем где хотите. Вот если нам дадут готовые, отработанные приборы, пожалуйста, спасибо скажем. И народ я тоже заставить не могу, говорит, они материально заинтересованы в экономии топлива. А автоматика им все сбивает». Понимаешь, инженер, директор, и так рассуждает! — Андрей перевел дух и ожесточенно набросился на свою тарелку супа.

— Что же дальше? — спросил Виктор.

— Остался я до конца смены, собрал всех, кого мог, и стал держать речь.

Нельзя, говорю, требовать, чтобы такое сложное устройство с первого дня действовало безупречно. Его месяцами надо налаживать. Всем вместе. Придется кое-чем пожертвовать. Иначе нельзя. Как наладим, автоматика окупит себя с лихвой, на всех котлах поставим, вам же легче станет. Котлы у вас новые, а управление ими устарелое. Поговорили мы по душам. И что же ты думаешь — включили автоматику.