Артур-полководец - Роберт Асприн

– Корс Кант, спой нам еще, – попросил Артус.

– Так это бард, вот как! – воскликнул Меровий. – Я много слышал о бардах Британии. Обучался у друидов? И уже прошел испытание в школе друидов?

– О.., и да, и нет, государь, – смутился юноша.

– И да и нет? Как это понимать? – Длинноволосый король озадаченно нахмурился.

– Вы задали мне два вопроса, сир. Ответ на первый – «да», а на второй – «нет».

Толпа взревела. «Как легко их потешить», – подумал Питер, уши которого все еще пылали. Сам Меровий тоже похлопал по столу ладонью и от души посмеялся, совершенно не разгневавшись на остроумного барда. Питеру положительно нравился этот человек.

«Корс Кант Эвин, – подумал Питер, – бард, творческая личность, и к тому же человек достаточно молодой для того, чтобы иметь острый взгляд на все, что тут происходит. Даже янки из Коннектикута не брезговали доносами». И он решил при первой же возможности допросить парня. А пока он принялся исподтишка наблюдать за легендарной принцессой – не обозначатся ли в той какие-нибудь признаки присутствия Селли Корвин.

Корс Кант обвел глазами толпу, изобразил жестами, будто пьет из бутылки. Питер проследил за взглядом юноши. Рыжеволосая девушка, на вид ровесница Канта, понимающе усмехнулась и сложила руки на груди. Широкие рукава ее платья падали чуть ли не до колен, ветерок шевелил их. Если она и догадалась, что бард просит чего-нибудь выпить, то сделала вид, будто не поняла.

Девушка была одета куда проще Гвинифры. Однако Питеру бросилось в глаза вышитое на лифе солнце с искривленными лучами. Ему показалось, или действительно вокруг солнца сияло гало?

– Анлодда, – умоляюще прошептал юный бард и повторил свой жест. – Там, за колоннами – не меньше дюжины бутылок. Мне же никак туда не пробраться!

– Ну так вели рабу, – фыркнула девушка.

– Умоляю! У меня внутри все пересохло от пения!

– Корс Кант Эвин, я свободная женщина, а не греческая прислужница-потаскуха – напоминаю тебе об этом на тот случай, если ты обезумел от лунного света и не видишь разницы. Если тебе надо, так пойди и принеси себе бутылку.

Юноша растерянно взглянул на Артуса. Тот ответил ему смущенным взглядом. Толпа напирала на юношу, повсюду раздавались грубые выкрики. Бард прижал арфу к груди.

– Анлодда! – отчаянно выкрикнул он. – Ты же знаешь, я не могу приказывать рабам Dux Bellorum!

– Ну ладно, – проворчала девушка. – Только не думай, будто впредь ты сможешь просить меня стирать твои туники или мыть пол у тебя в покоях. Я покоряюсь только принцессе и служу ей из любви, а не из страха, как другие!

С этими словами она развернулась и отправилась в дальний конец зала, который располагался под открытым небом, и – край крыши там покоился на пяти мраморных колоннах.

«Парень не учитывает нюансов, – подумал Питер. – Плохо дело. Надо его просветить по женскому вопросу».

В этой области Питер считал себя специалистом.

Что-то поразило Питера в этой девушке – как же ее зовут? Анлодда? Многолетний, опыт допросов подозреваемых и террористов подсказывал: будь настороже. Сработала сигнализация, которую он, как ни силился, не мог отключить. Эта девица несла в себе нечто «политическое», в смысле, понятном только шпионке из ИРА или майору СВВ.

Она скрывала какую-то страшную тайну, что-то опасное – не то уже свершенное, не то нечто такое, что собиралась совершить. Это «что-то» грызло ее сердце. «Анлодда-изменница, – твердил обвиняющий голос в голове у Питера – тот внутренний голос, к которому он всегда прислушивался. – Я с тебя глаз не спущу, детка» – пообещал он, с восхищением глядя на язычки пламени, вырывавшиеся из-под белого тюрбана. Анлодда, покачивая бедрами, удалялась в дальний конец зала.

Артус и Меровий негромко заговорили по-латыни. Питер изо всех сил прислушивался, однако его знаний, полученных за семь лет в воскресной школе, оказалось почему-то маловато, чтобы понять, о чем они говорят.

«Вот странно, – размышлял Питер. – Я без труда болтал на древнеанглийском и сикамбрийском, которых никогда не слышал. Почему же я теперь не понимаю ни слова по-латыни? – Готового ответа на этот вопрос у него не было. – Проклятие! Я хочу знать, о чем они говорят! И с какой это стати они вдруг взяли и перешли на этот язык?»

Минуты через две девушка вернулась, держа в руках глиняный кувшин; она забралась на стол и резко свистнула.

– Корс Кант! – выкрикнула она, подняв кувшин над головой, словно мяч для крокета.

Юноша в испуге пригнулся; Брошенный девушкой кувшин он поймал за горлышко, при этом чуть не выронив арфу.

– Анлодда! – обиженно воскликнул он. С трудом сохранив равновесие, бард распластался на столе, едва удержав и арфу, и кувшин. Происшествие вызвало веселый рев толпы.

– В другой раз дай волю ногам, а не языку, Корс Кант Эвин! – посоветовала барду девушка. Она гордо запрокинула голову, тюрбан сполз с ее волос, и взорам гостей предстало огненное буйство локонов. Сползший тюрбан несколько повредил той царственности, которую хотела напустить на себя девушка. Она пронеслась по залу, словно фурия и исчезла за одной из мраморных колонн. Лицо Корса Канта помрачнело.

«История и судьба», – подумал Питер. Он не сводил глаз с колонны. Угадал он верно: как только бард завел песню, Анлодда тихонько вернулась и стала слушать, посматривая из-за тяжелого гобелена.

«Но кого же она предала?»

На гобелене был изображен арфист, выбирающийся из глубокой лощины на солнечный свет. Через плечо он оглядывался на отставшую женщину. В гобелене было что-то греческое.

Тут вдруг Питеру в голову пришла забавная мысль:

«Бриттский и сикамбрийский я понял легко и сразу, но не латынь.., а может быть, Ланселот не умеет говорить по-латински? – Впервые после прибытия в артуровские времена Питер начал рассуждать логически. – О Господи, молю тебя, пусть здесь действуют законы логики!»

Корс Кант оказался великолепным музыкантом. Он играл какую-то сложную мелодию, сопровождая ее замысловатыми стихами. «Попади это парень в наше время да заиграй на „Фенедере „Стратокастере“ , он бы озолотился, – решил Питер. – А может, он петрит в латыни?“ Питер придирчиво оглядел зал – нет ли где бумаги и пера, но – увы.

Беспокоила Питера и другая мысль: а не перешли ли Артус и Меровий на латынь именно потому, что этого языка Ланселот не понимал? Какие тайны у короля Артура от своего любимца?

Песня, исполняемая бардом, представляла собой довольно запутанную историю, в которой юноша повествовал о победе «Артуса – Dux Bellorum» над врагами – «вестами». На долю секунды Питер перенесся в свое время, и ему подумалось, что он слушает песню про чикагскую банду из шестидесятых. Но затем стихи заставили Питера призадуматься…