Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка - Том Вулф

Где, скажите, в подобном мире человек может найти друзей? Ну не друзей, так хотя бы товарищей? Взрослых возмущает его молодость. Их возмущает его успех. Но и с пацанами не лучше. Спектор настолько более зрел и… более высокопоставлен… что все они воспринимают его… ну как отца, что ли. Или же они хотят к нему подлизываться, нежить его, улещать, падать перед ним ниц, свистеть, орать, топать, давать ему по голове — короче, делать все что угодно, лишь бы привлечь его внимание и совершить «прорыв», получить всего один шанс. Или еще один шанс. Спектор не может приблизиться к Брилл-билдингу, центру музыкального бизнеса, потому что это место кишит пацанами в остроносых туфлях, складки на которых уже вовсю трескаются. Эти парни пять лет тому назад сделали одну хитовую пластинку и до сих пор никак не могут понять, что отныне и навек они оказались в забвении. Они ползают по всему Брилл-билдингу в той же самой манере, в какой лысеющие пожилые промоутеры ползали еще в те времена, когда Эй. Дж. Либлинг написал про это место как про Увеселение-билдинг. Фил Спектор входит в лифт внутри Брилл-билдинга, кабина оказывается битком набита, и внезапно он чувствует, как чья-то рука в самой что ни на есть ласковой манере берет его под локоток, а чей-то рот приближается к его уху и говорит: «Фил, малыш, погоди, пока ты вот этого не услышишь: „Аах-уум-бау-ай…“ — и Фил Спектор оказывается заключен в кабину еле-еле движущегося лифта, — „ва-амп нуби-пунг-фанг аах-аах уюб бау-ай“ — ты в это врубаешься, Фил? Ведь ты в это врубаешься, правда, Фил? Фил, Малыш!» Фил Спектор идет по коридору, а пацаны подкрадываются к нему сзади и суют ему в карман плаща песни, музыку, тексты. Добравшись до дому, он находит там все эти жалкие бумажки. Или, скажем, Спектор выходит из Брилл-билдинга и внезапно чувствует, как ему дали капитальный подзатыльник, резко разворачивается, а там в эстрадных позах стоят четыре пацана. Дружно наклонив головы, они говорят: «Только один такт, Фил — „Скажи полюбишь буу-ах ай-вай детка“. — Один из парней, в самом конце ряда, расплющив жирный подбородок о ключицу, увлеченно выдает бас: „Бух-ангхх, бух-ангхх“».

Статус! Какой же, черт возьми, у него статус? Фил Спектор продюсирует «рок-н-ролл», а следовательно, он персона несерьезная, и он не присоединится к «Молодым президентам» или к любой другой дьявольской организации, куда ради собственного блага обычно вступают юные гении.

— Фил, — говорит мужчина с большой шляпой, — почему бы тебе не нанять пиарщика, представителя по связям с общественностью?..

А Фил все массирует в темноте свой лоб. Дэнни Дэвис горбится в лужице света у себя на столе. Дэнни изо всех сил старается ради Фила.

— Джек? Дэнни Дэвис… Ага… Нет, я сейчас с Филом Спектором… Верно! Лучшего шага я никогда в жизни не предпринимал. Ты знаешь Фила… моя карьера сейчас идет как нельзя лучше… Джек, я только хотел сказать тебе, что у нас есть…

— Представителя по связям с общественностью? — переспрашивает Спектор. — Во-первых, я не смогу выдерживать того, что он станет обо мне говорить.

— …У нас есть две колоссальные пластинки, «Гуляя под дождем», группа «Роннеттс», и…

— А во-вторых, — продолжает Фил, — мой имидж никоим образом нельзя купить.

— …и «Ты утратил то любовное чувство», записанная «Райчес Бразерз», — говорит Дэнни. — …Верно, Джек… Да, Джек, я очень это ценю…

— Единственное, что я смог бы сделать… знаешь, что мне хотелось бы сделать? Мне бы хотелось провести сессию звукозаписи в редакции какого-нибудь журнала вроде «Лайф», «Эсквайр» или «Тайм», и тогда они смогли бы все это увидеть. Другой возможности у меня нет. Потому что, если я занимаюсь рок-н-роллом, я… я вроде как не совсем человек. Не настоящий человек.

— …Совершенно верно!.. Если мы в этом смысле можем для тебя, Джек, что-нибудь сделать, дай нам знать. Хорошо? Отлично, Джек…

— …И у меня возникают проблемы даже с теми людьми, которые вообще-то никогда ничего не говорят. Я, скажем, отправляюсь в «Гристедс» купить кварту молока или еще что-то в таком духе, и женщина за кассой просто не может не загнуть что-нибудь такое в мой адрес. Тогда я говорю ей: «Идет война во Вьетнаме, Хрущева выставили за дверь, Республиканская партия разваливается на куски, Ку-клукс-клан совсем распоясался, а вас мои волосы беспокоят…»

Первый подростковый магнат Америки, гений бизнеса, музыкальный гений… и в то же время создается впечатление, как будто Фил Спектор все еще торчит на углу Хоффман-стрит в Бронксе, где к нему подходит жуткая шобла пацанов постарше — и все эти люди ведут себя точно так же. Кто он сейчас такой? Кто он такой в этой непонятной стране? Дэнни разговаривает по телефону в лужице света, Джоан что-то там такое печатает, а Фил массирует себе лоб.

Еще один самолет! Он выравнивается, и мужчина на сиденье у окна, рядом с Филом Спектором, закуривает сигарету, чистую как девственный снег. А Фил Спектор сидит там со своими пажескими локонами, прижатыми к спинке сиденья, одетый в клетчатую рубашку и черные брюки в обтяжку. Мужчина с сигаретой явно хочет что-то сделать, но никак не может решиться. Наконец он говорит:

— Если вы не против, что я спрашиваю… я вас, случайно, по телевизору не видел? В смысле, как вас зовут? Если вы, конечно, не против, что я спрашиваю.

Фил Спектор как можно плотнее вжимается в сиденье, но голову-то никуда не спрячешь.

— Меня зовут Годдард Либерсон, — говорит он затем.

— Готтфрид Либерман?

Чудесно! Самое то! О Годдарде Либерсоне тоже никто никогда не слышал. Что еще за дьявол этот Годдард Либерсон? Он президент студии звукозаписи «Коламбия Рекордз» со всеми теми милейшими «мотивчиками», которые ставит Уильям Б. Уильямс. Годдард Либерсон очень крупная фигура — но кто, черт возьми, знает, кто он такой?

— Я президент компании «Коламбия Рекордз».

Какое-то время мужчина просто сосет свою сигарету. С нее свисает вялая и тонкая трубочка пепла.

— Гм… ну, вообще-то, вы вроде как еще очень молоды.

Фил Спектор опять лжет. На сей раз он заявляет:

— Я просто пошутил. Меня зовут Чабби Чекер. Вот кто я на самом деле такой.

— Чабби Чекер?

Что еще за дьявол этот Чабби Чекер? Ну вот! А хоть о ком-нибудь, черт возьми, они вообще когда-нибудь слышали? И на этот раз реакция абсолютно такая же, как когда Фил Спектор сказал, что он Пол Десмонд. Что еще за дьявол этот Пол Десмонд? Или что он кузен Питера Селлерса. Или месье Фуке — из подполья генерала де Голля. Или… Дьявол, да ведь всем абсолютно все равно! Фил Спектор массирует себе лоб, закрывает глаза и сдерживает дыхание. Пока он сдерживает дыхание, не будет дождя, не будет никаких дождевых капель, никакого шизоидного колыхания воды, когда капли скользят вбок, несутся назад, и весь мир останется исключительно ровным и спокойным, ровным и спокойным, спокойным и ровным.

6. Конфетнораскрашенная апельсиннолепестковая обтекаемая малютка

Впервые мне как следует удалось присмотреться к самодельным машинам на мероприятии под названием «Подростковая ярмарка», что проводилось в Бербенке, пригороде Лос-Анджелеса по ту сторону Голливуда. Местечко было довольно дикое, чтобы разглядывать там предметы искусства — я хочу сказать, в конечном счете вам просто придется прийти к тому выводу, что все эти самодельные машины действительно представляют собой предметы искусства, по крайней мере, если вы пользуетесь стандартами, принятыми в цивилизованном обществе. Впрочем, до меня это дошло почти мгновенно. Так или иначе, около полудня вы подкатываете к месту, которое порядком напоминает развлекательный парк на открытом воздухе, и у входа там стоят три серьезных на вид паренька, совсем как старшеклассники у дверей школьной столовой. Вы, как полагается, отдаете им билет, но сцена внутри оказывается просто дикой. Прежде всего вас там поражают две вещи. Во-первых, массивная платформа в добрых семи футах над землей с расположившейся на ней поп-группой — все там электрифицировано: и бас, и другие гитары, и микрофоны. А во-вторых, опять-таки на платформе, по ту сторону от группы, примерно две сотни подростков отплясывают безумные танцы под названием хали-гали, берд и шампу. Как я уже сказал, сейчас полдень. Танцы, которые отплясывают ребята, предельно дерганные. Однако при всем при том мальчики и девочки друг друга не касаются — даже руками. Они просто рикошетируют по всей округе. Дальше вы подмечаете, что все девочки одеты совершенно одинаково. У них пышные прически — решительно у всех. Сказать, что брюки у них обтягивающие, значит не совсем точно передать самую суть. Пожалуй, они представляют собой экстремальную демонстрацию того, как плотно брюки могут прилегать к телу. Их словно бы, одну вертикальную строчку за другой, пошил какой-то похотливый старый портняжка, уделявший особое внимание предельно четкой фиксации ягодиц. Примерно в тот самый момент, когда вам удается на этом сосредоточиться, вы подмечаете, что в самом центре парка располагается просторный, идеально круглый плавательный бассейн; пожалуй, даже не всего лишь просторный, а по-настоящему колоссальных размеров. И в этом бассейне кругами ездит вполне комфортабельный катер «крис-крафт», поднимая большие волны, а на его корме столпилась еще одна славная компания пышных девчушек. В воде, подвешенные подобно планктону, расположились пацаны в костюмах для ныряния с легкими аквалангами; другие же просто шныряют возле самой поверхности, пользуясь дыхательными трубками. По всей территории имеются палатки, расставленные там компаниями по производству ботинок, гитар и бог знает чего еще. Во всех этих палатках вовсю отплясывают подростки — танцуют берд, хали-гали и шампу. Гулкая музыка поп-группы разносится по всему парку благодаря мощным динамикам.