На высочайших вершинах Советского Союза - Евгений Абалаков

Сидеть и отдыхать некогда. Иду обратно навстречу каравану. Ребята залезли на ближние морены и подняли крик. Дальше я услышал три выстрела. (Это, видимо, вернулись ушедшие вперед посмотреть кийков). Вышел на первый ледок и встретил Аркадия Георгиевича с Абдурах–маном. Оказалось, что караван не смог пройти по нашему пути. Вызвали завхоза Дудина. Он ушел навстречу каравану в четыре часа. Из всего этого можно было заключить, что караван сегодня не дойдет.

По моему настоянию Аркадий Георгиевич пошел со мною навстречу каравану. Уже темнеет. Морена, лед, опять морена, опять лед. Идем вниз, кричим и непрерывно стреляем. Все зря, никакого ответа. Они или совсем не вышли, или прошли очень мало.

Идем обратно уже явно механически — зверски хотим есть (целый день ничего не ели). При чуть просвечивающей сквозь тучи луне отыскиваю путь и довольно удачно. К «гробу» сгустились — Аркадий Георгиевич прямо повалился: «Дальше не пойду». Я слышал ответные крики с верха ледника, видимо, ребята залезли туда. Пошел по морене почти ощупью, а больше на четвереньках… Вырастает фигура, ближе, оказался Абдурахман.

Сразу же за выступом морены открылся пик Орджоникидзе

— Где ребята?

— Там, Бойков, дрова, чай, — и показывает на пальцах три.

Обратно Абдурахман идет впереди по едва заметной тропе, за ним я и Аркадий Георгиевич.

Ура, внизу огонь. В лагере Бойкова нас встречают мрачные фигуры. На мои приветствия отвечают туманно. Потом выяснилось: киргизы.

Снизу раздаются знакомые голоса. Лежит «банда» кучей, прикрытая одним полушубком. Кому рукав, кому пола. Я подклинился и получил кусочек полы.

4 июля. Встали, когда солнце обдало теплыми лучами.

Залезли на склон, а я на самый гребень и там разлегся. Временами привставал и вглядывался в грандиозные дороги ледника, но все выделяющиеся точки оставались неподвижны: караван не появлялся. Жаль, пик Коммунизма отсюда рассмотреть не удалось — закрывал ближний гребешок. Зато пик Калинина (6300) весь открыт. К двум часам спустился вниз.

Решили возвращаться к языку Федченко. Аркадий Георгиевич с красноармейцами пошли верхней тропой, договорившись на случай встречи с караваном выстрелить два раза. Дошли до второго льда и… ура! караван. Вот и Михаил Васильевич показался на своем верном коне, а за ним другие… Мы несколько холодно поздоровались, потребовав объяснения столь крупного опоздания. Но те в свою очередь навалились на нас, заявив, что дорога проложена черт знает как, что все лошади перекалечены и хорошо, что они вообще дошли. Доводы, судя по их виду, достаточно основательны, возражать не приходится. Вспомнился быстрый пробег красноармейцами самого тяжелого участка. Очевидно они сделали там слишком мало!

Перекусили наскоро лепешками с сахарным сиропом. (Одна лошадь с грузом сахара и конфет купалась в ледниковом озере). Дали залп и рысью пошли подправлять оставшийся уже прилично разработанный участок дороги. Перед носом лошадей забрасывали большие дыры, скапывали склоны. Прошли удачно; лишь в одном месте лошадь дала кульбит через голову, завязла ногой в камнях и оставалась в этом положении до тех пор, пока мы не обрезали веревки с грузом. Удивительно, как ноги целы остались.

Мы в лагере. Первое дело — есть, есть! Консервы всех видов и рисовая каша с мясом в заключение. Как только наелись досыта — половину усталости как рукой сняло! Тут же решили идти на охоту.

Часов в пять вышли с рюкзаками. Идем по прошлогодней тропе. Вот поворот к Бивачному. Открывается пик Коммунизма во всей мощи. Самая трудная часть — обход над ледниковым озером: тропа почти целиком съехала. Дальше хорошая дорога по береговым моренам.

Условились: Михаил Васильевич садится в засаду на гребешке с обзором левой долины и небольшого ледничка, а мы значительно далее, в моренных столбах. Разошлись.

Уже стало темнеть, когда мы подошли к нашим местам. Я начал подъем к первым столбам, условившись насчет мест и сигнализации. Увы, от первых столбов засады не видно, да, к тому же самый столб принял форму гриба и ночевать под шляпкой что–то не хочется. Полез к следующей колоннаде. Ни одного сколько–нибудь подходящего места! Лишь на третьей колоннаде нашел гребешок, ножеобразный, меж двумя столбами. Потрудился здорово, пока гребень превратился в узенький мостик, на который д удалось положить спальный мешок.

Луна ярко освещает противоположные вершины. Вылез на вышестоящие столбы и увидел всю панораму. Изумительная картина! Правда, в мягком свете луны пик Коммунизма терял свою грандиозность, перспектива пропадала.

Укладываюсь с величайшей осторожностью. От всякого движения каскады камней с грохотом сыплются вниз. Винтовку девать некуда. Кладу с собой в спальный мешок, сплю чутко. Тепло.

5 июля. На рассвете несколько раз просыпаюсь. Сонным глазом обвожу склоны — никого. И вновь засыпаю. Солнце уже здорово пригрело. Спросонок слышу — рядом камни валятся, а затем голос: «Женя! Выше стадо. Идем!» Балансируя, оделся.

Подходим с двух сторон. Еще до бугорка заметил мирно пасущегося козла. Пригнувшись, крадусь. Не замечает. Шагах в двухстах лег, взял па прицел, но решил, что нужно ближе подползти. Совсем почти на бугор выполз, но лишь успел залечь — выстрел, за ним второй. Встрепенулся козел — и наутек влево в ложбинку. А из зеленой ямки рядом со мной — целое стадо, штук шесть! Еще выстрел, стадо врассыпную. Один киик — прямо вниз, совсем мимо меня. Щелкнул затвором — не выходит патрон! Еще и еще — все без толку, выдернул шомпол и тогда лишь выбил. Киик тем временем скрылся.

Вдогонку стаду, пересекающему осыпь, веду беглый огонь. Пули ложатся рядом, лишь кийки не ложатся. Вижу в скалах поднялась подозрительная пыль, затем выбежал козел и резко подался вниз. Огонь по нему, но далеко уже. Все скрылись. Охотнички возвращаются домой. Вносится предложение — пойти посмотреть места, где паслись кийки. Смотрим — кровь. Значит ранили. Дальше по кровавым следам. Неожиданно впереди в ущелье облаком поднялась пыль. Что есть духу кинулись по осыпи. На ходу загоняю патрон прямо в ствол. С края увидали: козел скатился с обрыва и лежит на дне. С винтовками наготове спустились, но в них уже нет нужды — мертв. Рана в живот и все кишки смотаны на рога.

Освободили рога и поволокли козла вниз по ущелью. Иногда он легко катился сам, стукаясь о камни. На остатках лавины в узком ущельи мы его оставили. Место пометили туром. Поздравили себя с удачей, распределив каждому по полкозла.

За полтора часа дошли до «Гроба». Михаила Васильевича нет. Ну, видимо, решил не отступать. Наши рассказы об охоте привели Абдурахмана в страшный восторг.