Виконт-бродяга - Лоретта Чейз

— Боже милосердный!

— Ну, теперь-то она не могёт, раз это скверное пойло её доконало.

— О боже! И отца у тебя нет?

— Неа. Только ОНА.

Но сия странная беседа не приближала мисс Пеллистон к цели путешествия. Делать нечего — пришлось идти дальше. Кэтрин завернула за угол. К её удивлению, мальчонка побрёл следом. Очевидно, раз начав говорить, он не имел привычки прерываться и потому дружелюбно болтал, шагая рядом по улице.

Выяснилось, что ОНА — это миссиз, державшая ателье, где шили одежду для джентри[30]. Если верить мальчику, этим утром миссиз разражалась из-за какой-то девушки по имени Энни.

Раз миссиз не парикмахер, то, определённо, ничем не могла помочь беглянке. Горло Кэтрин словно обожгло огнём. Ей хотелось сесть на обочину и горько зарыдать. Должно быть, уже миновал полдень. Если она не осуществит задуманную сделку как можно скорее, то рискует опоздать на дилижанс, который мог бы доставить её домой ещё до наступления ночи.

— Ты точно не знаешь, где найти месье Франсуа? — в отчаянии переспросила Кэтрин. — Парикмахера? Мне сказали, что он купит мои волосы… а я очень нуждаюсь в деньгах.

Сдвинув брови, мальчик внимательно изучал её блёклую шляпку.

— А-а, так вы о том мужике в парике. Зазря стараетесь. Он ушёл делать свадьбу. А у меня есть, — наклонившись, он засунул чумазый пальчик в ботинок, бывший на целый размер больше его ноги, — двупенсовик. Вот! ОНА дала мне его, чтобы я шёл и не разражал её. Можем добыть мясной пирог.

Кэтрин потребовалась секунда, чтобы понять: маленький грязнуля предлагает разделить с ней своё неземное богатство. И когда до неё дошёл смысл этих слов, девушка растрогалась почти до слёз:

— Ох, дорогой, как щедро с твоей стороны, но вряд ли одного пирога довольно, чтобы накормить такого сильного, растущего мальчика, как ты.

— О, да ОНА даст мне чё-нить, как бросит разражаться. Я знаю место, — добавил он и заговорщицки подмигнул, действуя при этом всеми мышцами лица, что делало его похожим на гномика, — там пироги большущие, как моя голова. Да пошли уже! — нетерпеливо воскликнул сорванец, видя, что его званая гостья колеблется. — Вы, чё ль, не голодная?

Кэтрин была ужасно голодна и не могла припомнить, когда ещё чувствовала себя столь одиноко. Взглянув на круглолицего мальчишку, она печально улыбнулась.

— Да, — призналась она, — очень голодная.

Мальчик удовлетворённо кивнул и, взяв Кэтрин за руку, повёл к заведению, где можно было найти мясной пирог, «большущий, как его голова».

За едой он ещё больше разоткровенничался. Представился как Джемми и объяснил, что миссиз взяла его к себе, когда умерла мать. Эта modiste[31], поняла Кэтрин, была доброй душой, дававшей ребёнку хоть какую-то работу, лишь бы удержать его от трущоб и притонов, с которыми, как оказалось, тот был до ужаса хорошо знаком.

Джемми бегал по разным поручениям хозяйки и подметал полы, но учиться и развлекаться, главным образом, должен был самостоятельно, что и делал, бродя по городским улицами.

Не переставая изумляться столь неподходящему для ребёнка образу жизни, Кэтрин поймала себя на том, что успела поверить мальчугану собственную историю, правда, лишь самое основное, вроде похищенного ридикюля и сбежавшей подруги.

Джемми при этом кивал и выглядел настолько понимающим, насколько вообще возможно для мальчика восьми-девяти лет.

Он заключил, что новая знакомица, должно быть, настоящая простачка, раз не смогла лучше приглядывать за вещами.

— Да, — уныло согласилась Кэтрин, — я и в самом деле очень наивна.

— Ага, все эти грабёжники и щипачи могут сбыть носовой платок быстрей, чем вы вытрете нос. Странно ищо, что эта коробка до сих пор при вас.

Кэтрин посмотрела на шляпную картонку и задумалась. Раз для людей, о которых говорил Джемми, носовой платок обладал такой ценностью, то у неё непременно найдётся что-нибудь, что можно заложить, дабы оплатить проезд в дилижансе. Размышляя таким образом, мисс Пеллистон не могла не заметить тоски, с которой её юный кавалер взирал на огромное фруктовое пирожное, поданное толстому джентльмену за соседним столиком.

Открыв шляпную картонку, Кэтрин принялась рыться в содержимом.

— Как думаешь, Джемми, — наконец произнесла она, извлекая на свет божий персикового цвета ленту, — нельзя обменять её на одно из тех пирожных?

Глаза паренька округлились.

— О, ищо бы, мисс… — Но тут он взял себя в руки: — Но вы не должны.

— Ох, ну конечно, должна. Отнеси ленту своей подруге-пекарке и спроси, не согласится ли она взять её вместо денег.

С нежданным сокровищем в руках мальчик стрелой помчался к хозяйке магазина, и между ними произошёл разговор, из которого Кэтрин не удалось разобрать ни слова из-за громких голосов и грохота вокруг. Увидев, что стряпуха вопросительно взглянула на неё, мисс Пеллистон слегка улыбнулась и кивнула в ответ. Пожав плечами, повариха на мгновенье отвернулась, а затем вручила Джемми тарелку, где красовались два пышных фруктовых пирожных, при одном виде которых просто слюнки текли.

— Она сказала, — пояснил Джемми, ставя лакомство на грубо сколоченный стол, — что только попридержит её у себя, покуда вы не сможете заплатить.

Спутница его откусила лишь кусочек десерта, прежде чем заявить, что слишком сыта, чтобы как следует им насладиться. Кэтрин настояла, чтобы Джемми не позволил добру пропадать. Когда она отказалась от своей порции, на круглой мордашке мальчика появилось задумчивое выражение.

Кэтрин подождала, пока он расправится с десертом, прежде чем попросить проводить её до ближайшего ломбарда.

— Зачем? — удивился тот.

— Мне нужны деньги, — покраснев, объяснила она. — Похоже, остался единственный способ для меня раздобыть хоть немного.

К несчастью, Джемми «ничо» не знал о ломбардах, за исключением лишь, может, тех, что располагались поблизости от Петтикоут-лейн [32] — в районе, где, как быстро пояснил он, наивным девушкам вовсе не место. Вместо этого Джемми вызвался проводить новую знакомую к миссиз, которая могла ответить на её вопросы лучше, чем он сам.

Миссиз, судя по всему, уже прекратила разражаться, потому как, стоило Джемми переступить порог ателье, заключила его в добродушные объятия. А затем пухлая modiste схватила мальчика за плечи и принялась слегка встряхивать, допытываясь, где носило этого бедокура, пока она места себе не находила от беспокойства. И только закончив бранить паренька и повторять, что он за маленький паршивец, она обратила внимание на молодую женщину в безвкусном сером платье, терпеливо стоящую в дверях.