«Батарея, огонь!» - Василий Крысов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Товарищ лейтенант, почему так: две недели тренировались на ночные условия, а сегодня пойдем в атаку днем да по открытой местности? Отнюдь не хорошее это дело, — высказался обычно выдержанный Королев.
— Значит, Валерий, так надо, — ответил я коротко. Приказ есть приказ. Я был бессилен что-то изменить.
— Емельян Иваныч, Василий, давайте быстро в артвооружение! — дал команду замковому и заряжающему. — Тащите пятьдесят дымовых гранат ручных, по двадцать пять на экипаж.
И наступление началось! Первыми рванулись в бой танки бригады, следом — наши самоходки и пехота! Грозное и устрашающее это было зрелище для обороняющегося противника! На узком участке фронта устремилось в атаку около сотни танков и самоходок, с десяток броневиков! И не менее тысячи бегущих за нами пехотинцев оглашали поле боя громоподобными незатухающими криками: «Урра-а-а! Урра-а-а!..»
И все-таки ошеломленный враг приходил в себя. Мы успели проскочить только около половины поля, а по атакующим уже била вражеская артиллерия! Била из самого села Посадка! Била из Сального — через головы своих войск! Особенно тревожил меня сильный огонь из Таборища и Березняка — по левому борту машин, что грозило большими потерями в технике. Но хуже всего приходилось пехотинцам, наступающим по огромному открытому полю! Ни холмика, ни кустарника, где хоть как-то можно укрыться! А били сотни пулеметов и автоматов, заставляя атакующих прятаться за идущими впереди танками и самоходками. Без всяких команд танки и самоходки резко увеличили скорость и пошли зигзагами, не давая вражеским наводчикам поймать себя на перекрестье прицела. Снаряды рвались все ближе и ближе, окутывая боевые машины шапками дыма! Несколько танков уже загорелось! Болью отозвалось это в наших душах, каждый представлял, каково это — гореть раненому или выскакивать обожженному в горящем комбинезоне! Но помочь попавшим в беду мы не могли! В атаке остановить машину — значит, погубить и себя, и дело! Неподвижная цель — неминуемая добыча врага!
Снаряды рвались впереди и за кормой, зачастую ударяя рикошетом о башню и корпус. Когда загорелись два танка на нашем фланге, дал команду Леванову «делай, как я!». Обе самоходки на максимальных скоростях выскочили на высоту и развернулись фронтом на Таборище, откуда вражеская артиллерия била прямой наводкой. Кустарник укрыл нас, и экипажи, быстро определив установки для стрельбы, незамедлительно открыли огонь. По пять выстрелов произвели наводчики Королев и Кузин — и вражеская артиллерия в Таборище прекратила огонь!
Взвод вернулся на основное направление наступления. Вражеская артиллерия по-прежнему сильно била из сел Сальное и Доброе Поле, на поле боя горело уже пять наших танков и одна самоходка! Еще пять машин, подбитые, стояли без движения! Но передовые подразделения уже зацепились за сады на восточной окраине Посадки! «Юнкерсы» с бреющего полета бросали на нас малокалиберные бомбы — видимо, противотанковые, и обстреливали из автоматических пушек, показывая свои зловещие черные кресты. Вася Плаксин из трофейного пулемета обстрелял несколько самолетов, выбивая искры из бронировки корпусов, отчего фашистские летчики вынуждены были прерывать атаку — раньше выходить из пикирования, а потом и вовсе стали обходить нашу самоходку да и другие машины батареи.
Маскируя машины, экипаж Леванова уже израсходовал все дымовые гранаты, и, когда мы начали утюжить на окраине сада немецкие траншеи, вражеский снаряд угодил в левый борт левановской самоходки. Машина загорелась. Первым из башни выскочил командир, успев дать команду: «К машине!» — то есть покинуть ее, и тут же упал без сознания. Мой экипаж гранатами, автоматами, длинными пулеметными очередями прикрыл левановский экипаж, на который уже стали наседать из глубины сада автоматчики. Наводчик и заряжающий Леванова бросились к командиру, водитель с замковым затушили пламя, охватившее боевое отделение. По гусеничному следу подползли под градом пуль санинструкторы Алексей Волобуев и Николай Петров, подхватили и перенесли Ивана в траншею, стали накладывать жгут, чтобы остановить сильное кровотечение из перебитой ноги, нога оказалась полностью оторвана, держалась только на комбинезоне. Я тоже под пулями автоматчиков, выскочив из башни, спрыгнул в траншею, чтобы проститься с боевым другом. Ваня несколько раз приходил в себя, однако опять терял сознание, но руку мне слегка пожал, а я в этот момент думал, каково ему будет вернуться домой без ноги, где его ждут жена, трое детей...
Пора было возвращаться, но тут подошла самоходка комбата, он тоже хотел попрощаться с Левановым. Открылся люк, Шевченко начал вылезать из башни и вдруг пошатнулся — пуля попала ему точно в глаз. Пришлось нам уже двух наших товарищей на подошедшей самоходке Фомичева отправить в армейский госпиталь.
К большой нашей печали, комбат старший лейтенант Владимир Степанович Шевченко через два часа скончался, не приходя в сознание. Младшего лейтенанта Ивана Петровича Леванова эвакуировали в тыл. К сожалению, дальнейшей его судьбы я не знаю.
Ранены были все члены экипажа Леванова — осколками собственной брони, отбитой той самой болванкой, что лишила ноги их командира. Но никто не покинул машины. Как только скрылась, затерявшись в пелене дыма, самоходка Фомичева, мы продолжили ожесточенный бой с танками и артиллерией врага. Пехота и автоматчики уже вели рукопашный бой: в окопах, траншеях, ходах сообщения, дзотах — повсюду гремели пулеметные и автоматные очереди! Поле боя превратилось в какой-то адский котел! Земля дыбилась взрывами, клубами ядовитой гари! Грохотали орудийные выстрелы! Рвались гранаты, снаряды! Тысячи раскаленных осколков с визгом пронизывали пространство! В секундные промежутки сплошного гула внезапно становились слышны истошные вопли раненых, треск горящих машин! Танкам и самоходкам наконец удалось прорваться на артиллерийские позиции. Одним из первых начал утюжить вражеские пушки левановский экипаж — давил ожесточенно и беспощадно! Не щадя! Вместе с прислугой! Справа от нас выскочила вперед самоходка лейтенанта Хлусова из 2-й батареи и с ходу раздавила пушку! Но сама машина одной гусеницей завалилась в траншею, превратившись в неподвижную мишень! Нужно было спасать попавший в беду экипаж, расчеты двух уцелевших орудий уже разворачивали стволы в сторону накренившейся самоходки! Но тут с примкнутыми ножевыми штыками пошла в контратаку оставшаяся за нами вражеская пехота! На том участке противостояли им молоденькие новобранцы, впервые участвующие в бою, — отстреливаясь, они начали отходить, что грозило потерей отбитых дзотов и огнем с тыла. Но сначала надо разделаться с пушками!
— Валерий! Осколочным! По пушке! Огонь! — мгновенно скомандовал наводчику.
Снаряд лег точно, всего на несколько секунд опередив выстрел фашистов! Я сразу же бросил дымовую гранату, так как мы не успевали ни произвести выстрел, ни отойти, прежде чем вторая пушка выстрелит по нам почти в упор! В этот момент откуда-то выскочила «тридцатьчетверка» — и с ходу выстрелила по второй пушке, перевернув ее вверх колесами! В голове промелькнуло: спасибо, друг, хоть и не знаю тебя, выручил!
— Вася! По пехоте, из пулемета! Огонь! — скомандовал заряжающему, и фашистская пехота залегла.
Под покровом дымовой завесы мы вытащили самоходку Хлусова и вместе продолжили наступление.
Танковый бой в центре боевого порядка начал стихать. Вражеские танки, отстреливаясь, отходили на Сальное, за ними пятилась и пехота. Когда мы выскочили на западную окраину села, немцы уже перевалили через высоту, разделяющую Сальное и Посадку.
Не успели экипажи поставить машины на новые огневые позиции, как произошел курьез, не удививший только бывалых фронтовиков. Из-за высоты со стороны противника вдруг показался танк! Он шел на нас на большой скорости, ведя огонь с ходу из пушки и двух пулеметов! Экипажи танков и самоходок мгновенно позаскакивали в башни и развернули пушки. День клонился к вечеру, но видимость еще позволяла вести прицельный огонь, смотрим в прицелы: что за черт! атакует-то «тридцатьчетверка»! Тут все закричали по радио шальному экипажу: «Прекратить огонь по своим!» Танк огонь прекратил. Подошел ближе и остановился. Из башни вылез сильно сконфуженный очень молоденький младший лейтенант, лицо покрыто красными пятнами, из-под шлема катятся по щекам крупные капли пота. Оказалось, все члены его экипажа первый раз участвуют в бою и во время атаки потеряли ориентировку. По правде сказать, такое нередко случалось и с более опытными экипажами. В танке легко сбиться с курса атаки: мчится танк на большой скорости в одну сторону, а его башня с пушкой может быть повернута совершенно в другую, и, если нет ярко выраженного ориентира, теряется основное направление движения.