В стране каменных курганов и наскальных рисунков - Павел Мариковский

Я хорошо помню долгую очень пыльную дорогу вдоль Балхаша и проезжал ранее по ней много раз. Но сегодня ветер встречный, немного похолодало, мотору легче трудиться, и мне за рулем веселей, путь кажется короче. И все же почти весь день уходит на путь к дикому и безлюдному полуострову Байгабыл. Его основание подрезано длинным и узким концом залива Балыктыколь. В этом месте мы отойдем от Балхаша к северу по намеченному маршруту к большой горе с наскальными рисунками, но полуостров надо посетить. Здесь в одном уютном уголке, у крутых обрывистых скал, каждый вечер поют и толкутся брачные рои комариков-звонцов и обитают разные другие маленькие жители, прямо или косвенно связанные с ними. Личинки комариков развиваются в воде, а сами комарики, вылетая из них, устраивают брачные рои, после чего погибают. Они ничем не питаются и, конечно, несмотря на сходство с комарами-кровопийцами, не имеют к ним никакого отношения.

Вот и хорошо знакомые скалистые берега. Никто в этом месте с самой весны не бывал, кроме нас, нет здесь ни консервных банок, ни битых бутылок, ни окурков, оскорбляющих красоту и чистоту природы. Впрочем, теперь Алексей, курящий член нашего маленького коллектива, непременно набросает всюду окурки. Мои увещевания складывать их в одно место или бросать в костер ему непонятны и кажутся причудой пожилого человека. «Сытый голодного не поймет», курящий не понимает некурящего.

Когда уровень Балхаша был значительно выше в сравнении с теперешним, волны выбросили на галечниковый берег окатыши из тростниковых корней. Длиною около метра, темно-коричневые, они рельефно выделяются на фоне светлого берега. Под ними прячутся на день от жарких лучей солнца различные маленькие жители пустыни. Но больше всех их почитают скорпионы. Я предлагаю осмотреть окатыши вблизи бивака, чтобы обезопасить себя ночью от нежелательных визитеров. К тому же необходимы скорпионы для опытов в городе. Алексей уже нашел под одним окатышем двух скорпионов и маленькую ящеричку и, когда я его спросил, где же они, он с удивлением ответил: «Как где? Конечно, раздавил!»

Мой улов обилен. Под двумя сотнями окатышей я собрал более полутора сотен скорпионов и двух каракуртов. Ядовитые пауки уже распростились со своим цветастым нарядом юности, приобрели глубоко черный цвет и успели изготовить каждый по несколько светло-желтых коконов. На тенетах одного каракурта я насчитал панцири шести убитых и высосанных пауком скорпионов и остатки только одной кобылки. Здесь, хотя и безлюдное место, но кое-где по давно не езженым дорогам и возле следов покинутых биваков, отмеченных, как всегда, остатками костров, пустыми банками из-под консервов, видны стреляные гильзы охотничьих ружей. Куда только не проникает охотник-любитель! Вот почему, завидев нас, далеко взлетели журавли, с воды поспешно снялись утки. Животный мир страдает не только от усиливающегося в последние годы оскудения природы, сколько от тех, кто гордо именует себя охотниками.

Наступает вечер. Над биваком появляются крупные стрекозы. Они ловки, быстры и неутомимы. До глубоких сумерек они, хотя их причисляют к типично дневным насекомым, охотятся за комариками. Изредка ночью раздаются птичьи крики: тоскливо ноет пустынный кулик-пигалица, переговариваются чомги, раза два курлыкнули журавли. После жаркого дня наступила душная и безветренная ночь.

Когда я, стоя по колено в воде, кончал купаться и собирался выбраться на берег, ко мне подплыл изящный водяной уж. От неожиданности я резко взмахнул ногой. Змея испугалась, скрылась.

Едва вышел на берег и, сев на стульчик, стал надевать ботинки, змея снова подплыла. Схватив горсть мелких камешков, я бросил их в странное пресмыкающееся. На этот раз уж испугался, взметнулся стрелой и исчез. Но в метрах четырех от меня высунул голову и стал разглядывать, скрылся под воду, снова показался, наконец, приподнявшись, высунул переднюю часть туловища столбиком сантиметров на пять-шесть. И так несколько раз. Какой необычный забавный и любопытный! Никогда в жизни не встречал такого. Наверное, впервые увидал человека в этом диком месте.

Прошло несколько минут, и вдруг уж стремительно подполз почти к самым моим ногам у кромки воды и, наверное, если бы я снова, больше инстинктивно, не бросил в него горсть камешков, выбрался бы из воды. И на этот раз, после того как он был прогнан, уж снова стал выглядывать из воды. Казалось, любопытство сильно завладело моим незнакомцем.

Мне следовало бы подождать нового визита змеи и узнать, что же дальше должно последовать, но в этот момент меня позвали с бивака, и я, не отдавая себе отчета, что зря не дождался конца загадочного поведения ужа, ушел от берега. Потом, одумавшись, сильно жалел. Надо было вести себя тихо и посмотреть, что будет дальше.

Поведение змеи меня озадачило. В этом месте подходили к воде и мои спутники, они видали змею, но она быстро скрывалась. А почему со мною она так странно себя повела. Или, что мало вероятно, к ним подползала другая змея?

Здесь оказались многочисленные скопления общественных пауков среди редких зарослей тамариска. Тут же поселились осы-помпиллы, темно-коричневые с ярко-рыжими крыльями. На небольшой ровной площадке, покрытой редкими камешками, виднелись их наклонные полузасыпанные норки. Помпиллы охотились за общественными пауками, и я заметил одну, занятую переноской своей парализованной добычи. Еще здесь увидел осу, которая настойчиво бегала по земле, крутилась то на одном месте, то на другом, будто что-то искала. Хотелось узнать причину странного поведения ос, и я, раскрыв походный стульчик, приготовился наблюдать.

Энергия осы казалась неисчерпаемой. Она металась во все стороны, хватала челюстями камешки и, пятясь, отбрасывала их на десяток сантиметров назад. Затем, побегав, повторяла то же самое с другими камешками. И так все время. Камешки были разные: и маленькие, и большие до полутора сантиметров длины, весившие, наверное, раз в сто больше тела энергичного носильщика. Иногда оса, найдя участок, покрытый крупным песком, принималась отбрасывать его назад, шаркая по нему лапами.

В поведении осы не чувствовалось стремления к определенной цели. Она просто без толку металась по большой площадке и бросалась камешками. Вряд ли оса искала место для строительства норки или разыскивала ее, потерянную, что нередко происходит с этими охотниками за пауками или другой живностью.

Площадка, на которой бесновалась оса, была голой, никто по ней из нашей компании не ходил, и ничьих следов на ней не было. Никто не мог разорить случайно оказавшуюся на ней норку. Казалось, будто маленькое существо было просто одержимо манией и избыточной энергией раскопки без определенного расчета и цели, находясь под властью не оформившегося или извращенного инстинкта. Еще думалось: зачем такая безумная трата сил в мире, где властвует строгая и расчетливая экономия поведения, столь важная при коротком времени, отведенном для жизни. К тому же пустыня очень бедна цветами, их не видно совсем, и нет нектара, которым можно было подкрепиться и восстановить потраченные силы.