Я и мое отражение - Тихонова Карина

– Вполне возможно…

Я беззвучно плюнула в сторону.

Вернулся официант. Молча положил передо мной закрытую папку, в которой находился чек и кредитка. Я вынула их оттуда и, вложив двести рублей, протянула папку назад.

Впилась взглядом в лицо официанта, стараясь определить: доволен или нет?

Но лицо его осталось таким вежливым и бесстрастным, что я не поняла: нахамила со своими чаевыми или попала в точку?

– До свидания, – сказала я и встала со стула.

– Ждем вас снова, – вежливо ответил мой визави.

Я чуть не брякнула то, что вертелось у меня на языке:

– Как же! Дождетесь!..

Но вовремя сдержалась.

С другой стороны бархатной шторы меня уже ожидал метрдотель, сдержанно-душевный, как хороший английский анекдот.

– Надеюсь, все в порядке? – осведомился он.

– Все чудесно! – ответила я с энтузиазмом заключенного, у которого перед выходом на волю спрашивают, понравилась ли ему эта тюрьма.

– Мы будем рады видеть вас снова, – закруглил беседу метр.

Я поняла, что такие слова не должны остаться без вознаграждения. Со вздохом полезла в сумочку, покопалась в ней и достала пятисотрублевую купюру. На меньшую сумму совесть не подписывалась. Я неловко протянула деньги метру, он принял их с таким же достоинством, с каким принимают орден.

Слегка поклонился и проводил меня до выхода из зала.

Тут уже ждал швейцар, обойти которого было так же невозможно, как Кордильеры. Я обреченно сунула руку в сумку. Достала сто рублей и молча запихала бумажку в его карман.

Меня уже не мучил вопрос: много или мало. Я рвалась на волю.

– Женя! – окликнул меня женский голос сзади.

Я обернулась и увидела даму, помахавшую мне рукой. Она приближалась с радостной улыбкой хорошей знакомой, предвкушающей обмен свежими сплетнями.

– Прости, пожалуйста! – сказала я быстро. – Я спешу!

И, прежде чем дама успела мне ответить, юркнула в открытую дверь ресторана с такой скоростью, словно торопилась проскочить между Сциллой и Харибдой.[1]

– Домой!

Это было первое слово, которое я вымолвила, оказавшись в машине.

Показалось мне, или шофер радостно встрепенулся? Кажется, он действительно обрадовался.

Немудрено. Шесть часов вечера, а человек еще ничего не ел.

Домой мы приехали около семи часов. Я вышла из машины, шофер почтительно осведомился:

– Я вам сегодня еще нужен?

– Нет, – ответила я. – Отдыхайте.

– А завтра?

– Я позвоню, – оборвала я, не дав договорить. В голове у меня царила полная сумятица.

Я поднялась по каменным ступеням и толкнула дверь. Заперто.

Я поискала взглядом звонок, нашла его. Нажала на маленькую черную пуговку и услышала два медлительных удара в гонг.

Интересный звук.

Через минуту дверь распахнулась. Дворецкий приветствовал мое возвращение с осточертевшей почтительностью.

– Тетя Лена дома? – спросила я.

– Елена Борисовна дома, – ответил дворецкий. – Она просила вас зайти к ней, как только вы вернетесь.

– Да уж, – пробормотала я сквозь зубы. – Зайду непременно.

И спросила в полный голос:

– Где она?

– Она у себя, – ответил дворецкий.

Как вам это нравится? Откуда я знаю, где ее искать?

– Попросите Елену Борисовну зайти ко мне саму, – дерзко сказала я.

А что еще мне оставалось?

– Слушаю, – ответил дворецкий.

По-моему, моя наглость его совершенно не удивила.

Странно, очень странно. Неужели тетя Лена меня обманула, и не вся прислуга оказалась новой? Тогда мне придется кисло.

Я поднялась по изумительной деревянной лестнице. Прошла по длинному коридору с рядом дверей, нашла свою и открыла ее.

Возвращение в знакомую обстановку пролило бальзам на мою измученную душу. Я плюхнулась в кресло, откинула голову на изголовье и вытянула ноги.

Слава богу! Наконец-то я в безопасности!

В дверь коротко стукнули. Скорее для приличия, чем по необходимости.

Я даже отвечать не стала. Так стучать могла только моя тетушка.

Дверь открылась. Это я поняла по едва заметному сквозняку, влетевшему в комнату.

– Добрый вечер, – сказала тетушка.

Я открыла глаза, подняла голову и ответила:

– Здрасте.

Тетушка прошла через комнату и села в кресло, стоявшее напротив моего.

– Как прогулялась? – спросила она.

– Великолепно! – ответила я злобно. – Перездоровалась со всем городом! Оказывается, ваша племянница здесь популярная личность!

Тетушка хотела что-то сказать, но передумала. Крепко сжала губы и уставилась на меня с выжидательным выражением в глазах.

– Вы, что, не могли сообразить это заранее? – продолжала я с тихим бешенством. – Не могли меня предупредить? Я пару раз чуть не погорела!

– Женя…

– Я не Женя! – сказала я, повысив голос.

Тетушка молча приложила палец к губам. Я опомнилась и умолкла.

Минуту мы сидели молча. Я хотела что-то сказать, но тетушка подняла руку и покачала головой. И тут же в дверь постучали. Деликатно и робко, как утром.

– Войдите! – крикнула я.

Вошла Рита. Скользнула по нам любопытным взглядом и кротко проинформировала:

– Ваши покупки.

У нее в руках был мой купальник и дешевый пакетик с не менее дешевым пионерским трикотажем: маечка-трусики.

– Оставьте, Женя потом разберется, – холодно сказала тетушка.

Рита положила мои покупки на кровать, сделала робкий книксен и удалилась.

М-да, ну и слух у моей тетушки! Как у рыси, иначе не скажешь!

– Дверь не закрывайте! – крикнула тетушка.

Рита послушно отворила створку.

Мы молчали до тех пор, пока тетушка не сочла нужным заговорить.

– Они все любопытные, как кошки, – сказала она вполголоса.

– Вы не сменили прислугу? – спросила я прямо в лоб.

Тетушка поколебалась и покачала головой.

– Почему?

– Не было необходимости, – ответила она лаконично.

Меня захлестнуло возмущение.

– То есть как это, «не было необходимости»? Они, что, в курсе нашего договора?!

– Вот еще! – вспыхнула тетушка. – За кого ты меня принимаешь? Стану я откровенничать с прислугой!

Я немного успокоилась.

– Но как же?.. Неужели они не догадаются, что я – не Женя?

– Ты забываешь одну важную вещь, – холодно сказала тетя Лена.

– Что же я забываю?

– Ты забываешь, что Женя была наркоманкой.

Я хотела что-то возразить, но передумала.

– То есть… – начала я медленно.

– То есть ее поведение не всегда было адекватным, – нетерпеливо договорила тетушка. – У нее вообще не было манеры поведения, как таковой. Сегодня одна, завтра – другая. Наркоманка, одним словом.

– А я…

– Легенда такая, – продолжала тетушка вполголоса, не слушая меня. – Женя попала в аварию, но отделалась ушибами. Так, во всяком случае, сообщили прислуге. И мы отправили ее, то есть тебя, – поправилась тетушка, многозначительно посмотрев на меня, – отправили тебя в закрытый подмосковный санаторий. И за две недели врачам удалось тебя основательно подштопать.

– А-а-а, – протянула я. – Теперь понятно, почему все меня поздравляют с приездом и спрашивают, хорошо ли я отдохнула. Кстати! Откуда весь город знает про мой отъезд?

Тетушка досадливо пожала плечами, словно я сморозила несусветную глупость.

– От прислуги, конечно!

– Вы позволяете прислуге…

– Конечно, позволяю!

Тетушка посмотрела на меня, как на недоразвитую.

– Конечно, позволяю! – повторила она. – Это же в наших интересах! Весь город знает, что ты жива-здорова! И даже перестала колоться! По-моему, я тебе заранее объяснила, зачем мне это нужно…

Я прикусила нижнюю губу. Действительно, объяснила.

– А что мне делать с Жениными знакомыми? – спросила я. – Ко мне одна чуть ни привязалась в ресторане…

– Выкрутилась? – спросила тетушка коротко.

– Выкрутилась, – ответила я покорно.

– Вот и дальше выкрутишься. Знакомые – это ерунда. У наркоманов бывают провалы в памяти. И вообще, Женя вела себя так неординарно, что никто ничему не удивится. Делай, что хочешь. Поняла?