Полустанок - Георгий Граубин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ИСЧЕЗНУВШИЕ ЛЕКАРСТВА
Всю обратную дорогу мы рассуждали о том, что нам делать с нашей плантацией. Травы, наверняка, замерзли или засохли, но мы все же решили их убрать и отправить для пробы в город. Но когда я заглянул в огород, увидел, что грядки голые: на них не было ни одной травинки. Только открыл дверь в избу, как навстречу бросилась мать. Она суетливо помогла мне раздеться, потом так же быстро ушла в комнату, и я услышал, что она всхлипывает. В прихожей на табурете сидел насупленным Шурка и ковырял пальцем в стене.
— Чего натворил, говори сейчас же,— подступил я к нему.— Чем маму обидел?
— Я не обидел, я греться ходил,— собираясь заплакать, зашмыгал братишка носом.— А оно взяло и сгорело.
— Что сгорело, где сгорело?— не понял я.
— Да сено я тут купила, оно и сгорело,— заступаясь за Шурку, через стенку сказала мать.— Глупый он еще, ничего-то не понимает. Зажег костер в огороде около стога, а сено и вспыхни. Но теперь оно нам больше и ни к чему...— Голос матери дрогнул и она заплакала.
Еще никогда я не видел ее такой растерянной, жалкой. Даже когда отец сидел в тюрьме, она никогда не падала духом. Возвращаясь после тюремного свидания домой, она как ни в чем не бывало радостно хлопотала около печки:
— Потерпите, сынки, сейчас подою корову, напою вас парным молочком. А это что — снова чашку разбили? Ну, ничего, силенки в вас прибывает — вон на какие мелкие куски расхлестали. Будем пить из консервных банок: опять же посуды мыть меньше.
Горестное предчувствие сдавило мне сердце.
— Корову украли? — чуть не закричал я.— Или под поезд попала?
— Беги, сынок, к кому-нибудь, зови на помощь людей,— быстро запричитала мать.— Надо ее дорезать, пока она еще теплая. Подохла наша корова, за стайкой лежит Буре-енка!
Не помня себя, я стремглав бросился к Кузнецову. Дверь оказалась на замке. Тогда я перемахнул через забор к Савченко.
— Савелич, у нас корова подохла, дорезать надо, помогите скорей!
— Чего же ее дохлую резать,— флегматично заметил Савелич, отесывая бревно.— Собаки ее и так съедят.
— Да нет, она еще теплая, надо кровь выпустить. Пойдемте скорей!
— Мясниковская работа законных денежек требует,— назидательно протянул Савелич, втыкая топор в бревно.— Потом за неделю в бане не отмоешься.
— Да мама заплатит, вы не бойтесь. И вашей собаке потроха будут.
Савелич засунул за голенище нож, взял оселок, фартук, ведро.
— Ну, показывай, где дохлятина.
Я повел его за стайку прямо по огороду. На наших грядках были отчетливо видны следы коровьих копыт. Возле лежала наша Буренка. Савелич стал точить нож.
— Когда сгорело сено, корова открыла рогами воротца и сама зашла в огород,— вышла на крыльцо мать,— Надо было ее выгнать, а я подумала, пусть пощиплет напоследок вашей травы, пока она не совсем засохла. Прихожу на обед, а она уже мертвая!
У меня комок подкатился к горлу. Я сел рядом с Буренкой, обнял ее за шею и горько заплакал. Прижимаясь к ней, я вдруг почувствовал, что под рукой что-то стукнуло: тук-тук. Я наклонился и услышал, что Буренка храпит.
— Савелич, да она живая,— что было мочи, закричал я. — Сердце у нее бьется!
— Сейчас перестанет,— вытер Савелич нож о пиджак. — За работу отдадите заднюю ногу.
— Не дам, не дам! — как клещ вцепился я в шею Буренки.— Корову резать не дам!
Буренка сонно открыла глаза, жалобно замычала и опять захрапела, жалобно, еле слышно.
— Воды, скорее ей дайте воды! — закричал Кузнецов, с трудом перелезая через, забор. — Да она что, белены объелась?
— Не белены, а травы, ну, той, которую мы сеяли. Резать не дам, она спит, валерьянки наелась!
— Ах, оголье, вот тебе и лекарство! «От желудка лечат, успокаивают». Вот тебе и успокоили! Ишобы вы тут стрихнину насеяли.
Савелич недовольно забрал ведро, фартук и, что-то бурча под нос, поплелся задами домой. Петр Михайлович принес теплой воды, стал растирать Буренке спину и шею.
К вечеру корова окончательно очухалась и, как ни в чем не бывало, замычала, требуя, чтобы ее подоили...
ЗАБАВНАЯ ШКОЛА
К нашему возвращению заведующей школой назначили Славкину мать. Она долго отнекивалась, но потом ее все-таки уговорили. В Киеве она преподавала английский язык, а здесь пришлось учить первоклассников и третьеклассников. Во время уроков она часто задумывалась, и ребятишки вовсю списывали друг у друга диктанты и задачки. Злой Захлебыш сразу же прилепил ей кличку Печальная Лиза.
Славка уехал учиться на соседнюю станцию, и теперь видеться с ним мы могли только по воскресеньям. Там была семилетка, а при ней интернат.
Школа у нас была забавной: в одном классе учились сразу два класса. Два ряда парт назывались вторым классом, два — четвертым. После обеда наши места занимали первый и третий классы. Так мне учиться еще не приходилось.
Пока меланхоличная Мария Петровна объясняла нам материал, второклассники решали задачки. Когда классную работу выполняли мы, она занималась с ними.
Мы с Генкой сели на последнюю парту во втором ряду, Артамонов с Костылем пристроились поближе к печке, Кунюша и Захлебыш — возле окна. Первые парты облюбовали девчонки. Место рядом с Надей Филатовой пустовало: на нем в прошлом году сидела Кузнецова Галка.
На первой же перемене Кунюша чуть не подрался с Вовкой Рогузиным. Это было невероятно: Кунюша всегда заискивал перед Костылем, стараясь ему во всем угодить. Костылю это нравилось, и он простил ему летом даже историю с украденным пулеметом.
Сегодня во время уроков, когда Мария Петровна что-то объясняла второклассникам, Кунюша настраивал музыкальный инструмент. Засунув лезвие безопасной бритвы в щель парты, он оттягивал ее пальцем и блаженно закрывал глаза. Лезвие пело, как надоедливый комар, ребятишки оглядывались. Кунюша довольно ухмылялся. Захлебыш открыл беглый огонь по второклашкам из малокалиберной рогатки, сворачивая пульки из газетной бумаги. Перед, звонком раскачался и Вовка Костыль. Он незаметно подкрался к Наде Филатовой и привязал ее косу к спинке парты.
После звонка Надя резко вскочила и, вскрикнув, опустилась на парту. Из ее раскосых глаз брызнули крупные слезы, Костыль довольно загоготал. Кунюшу словно стукнули поленом по голове: сначала он побледнел, потом покраснел, схватил Вовку за воротник и тихо, но твердо шепнул:
— Выйдем, хмырь, потолковать треба.
Вовка иронически смерил его с головы до ног и снисходительно разрешил:
— Пойдем, потолкуем.
Когда мы выскочили во двор, Костыль уже держал Кунюшу за грудки и старался угодить кулаком в подбородок. Кунюша изворачивался и пытался оторвать ему ухо.
Мы бросились к драчунам, силой растащили их в стороны. У Кунюши вздулась отвислая губа, Вовкино ухо пылало июньским маком.
— Погоди, я тебе кишков отмотаю,— пригрозил Костыль, отплевываясь и ощупывая покрасневшее ухо.— Совсем ошалел, что ли?
—- Не будешь на девчонок рыпаться,— огрызнулся Кунюша, вытирая губу.— Нашел кого задевать.
— А ты что — девичий пастух, да?— успокаиваясь съязвил Вовка.— В щенятника превратился?..
Занятия проходили шумно, с гомоном и шепотками. Мария Петровна разрывалась между двумя классами.
Когда второклассники, отдуваясь, писали диктовку, краснощекий мальчишка с соседнего ряда бесцеремонно подтолкнул меня локтем.
— Слышь, ты хорошо пишешь диктовки? Проверь, десятушку дам. Только чтобы ошибок не было.
— Это кто же установил у вас такие расценки?
— Кунюша, кто. Да ты читай, читай, а то другому отдам.
— Читай сам,— рассердился я.— А еще октябренок!
Мальчишка надулся, попытался передать тетрадь Захлебышу, но получил от него щелчок.
После уроков мы остались всем классом. Я рассказал о случившемся, Кунюша уставился в парту, а Костыль с готовностью поддержал меня:
— Во-во, у него руки медовые, все к ним прилипает, а еще туда же — драться полез.
— Ладно, чтобы этого больше не было,— примирительно сказал Генка.— А теперь давайте займемся делом: будем всем классом изучать противогаз. Кто сдаст зачет — получит значок. Идет?
Генка был единственным, кто отдыхал в пионерском лагере. Там он в прошлом году занимался в кружке «ПВХО», и теперь Глафира поручила ему вести такой кружок в школе.
— Идет,— под нос буркнул Костыль, хотел сплюнуть, по раздумал и вытащил носовой платок. Потом пересел к Захлебышу и стал с ним о чем-то переговариваться.
— Рогузин,— одернул его Генка.— Повтори, как называется эта часть.
— А ты что учитель, что ли?— угрюмо огрызнулся Костыль. — У нас тут кружок, а не классные занятия.
— Ну вот, а мы еще хотели поручить ему вести стрелковый кружок,— развел руками Генка и нарочито вздохнул.
— Какая, какая часть?— сразу встрепенулся Костыль.— Она... она называется...— и беспомощно посмотрел на ребят.