Война 2020 года - Ральф Питерс

– Что за хреновина? – спросил он Мориту по-английски.

Японец ответил ему непонимающим взглядом.

Раздалось несколько выстрелов. Еще через несколько секунд утреннюю тишину взорвал грохот ожесточенного боя. Грохот становился все ближе и ближе, он звучал уже совсем рядом с деревней, накатывался на нее зловещей волной.

Сперва Варгас решил, что началось землетрясение. Но вскоре новая серия взрывов вернула его к реальности – шел бой.

Он бросился к дверям, на ходу выхватывая пистолет. Странный незнакомый звук, похоже, теперь уже доносился отовсюду.

Полковник отбросил одеяло, и в трактир ворвался треск выстрелов, крики и дикие вопли.

Оказавшись на улице, он припустился в сторону длинного и узкого луга, что лежал сразу за последними хижинами деревни. И застыл пораженный.

Кавалерия. Эти суки скакали на лошадях.

Призраки из прошлого столетия галопом неслись по дороге, что вела в долину из-за хребта на западе. Он едва успел окинуть взглядом всю картину атаки, нереальной, как во сне, и одновременно ужасающей, когда первый отряд всадников уже ворвался на главную улицу деревни, заслонив собою все остальное. Кавалеристы орали, как безумные, и на ходу палили из автоматов.

– Пулеметы! – вскричал Варгас. – Бейте их из пулеметов, черт подери!

Но он знал, что уже поздно. Дважды он выстрелил в сторону всадников, а рядом с ним рухнул один из его солдат, сраженный пулей снайпера.

Гринго, сволочи, подкрались на лошадях под прикрытием шума вертолетных двигателей. Поднялись по чертовой горной дороге. К тому же всюду в деревне засели их снайперы. Пулеметы не смогли бы сделать ни единой очереди.

Кавалерийская атака. Проклятье! Кому могла прийти в голову такая безумная идея?

Там, на улице, люди в форме американской армии соскальзывали с седел и со стрельбой вламывались в дома. Другие продолжали мчаться дальше, крича изо всех сил и поливая все вокруг огнем.

Вдруг Варгас отчетливо понял, кто придумал безумный план атаки. Его рука, сжимавшая пистолет, дрогнула. Тот, о котором рассказывал разведчик. Тот самый Дьявол.

В прозрачном высокогорном воздухе Варгас отчетливо различал каски и летные куртки всадников. Он видел болтающиеся у них на поясах ручные гранаты и грязно-коричневые нагрудные патронташи. И еще – раздувающиеся ноздри и огромные глаза лошадей.

Полковник припустил назад в обманчивую безопасность трактира, в спешке оттолкнув Мориту. В тот же миг японец вскинул руки в утреннее небо и, весь в крови, рухнул в завешенный одеялом дверной проем.

Пуля предназначалась Варгасу.

В жизни всякого порой случаются поражения. В таких случаях остается одно – выжить, чтобы отомстить когда-нибудь после.

Под грохот копыт вражеской кавалерии Варгас отчаянно рванулся через зал трактира, в спешке сметая стулья с пути. Он пересек жилую комнату трактирщика и его семьи. В темноте вскрикнула женщина. Варгас стукнулся коленом обо что-то.

Чертыхаясь, он распахнул хлипкую дверь черного хода и уже собирался юркнуть в ближайший загон для скота.

Они были везде.

Он ринулся назад в трактир, и тут же пули застучали по стене дома.

За его спиной визжала и молилась жена трактирщика, а муж бранил ее и требовал, чтобы она заткнулась.

В ярости от собственного бессилия Варгас застрелил их обоих.

Вернувшись в зал, он первым делом стволом пистолета разбил фонарь. Но уже достаточно рассвело, чтобы он мог различить удивление, застывшее на лице Мориты. Из трупа японца продолжала вытекать кровь на неструганые доски пола.

Стрельба на улице затихала. Варгас слышал голоса, выкрикивающие с английским акцентом команды из простейших испанских слов. Приказы военнопленным.

Он съежился за стойкой. В противоположной стене зияло разбитое окно, но он инстинктивно чувствовал, что там ему не найти спасения. Он подумал, не стоит ли сдаться. Но страх возмездия оказался сильнее. Он сделал слишком много такого, за что не мог рассчитывать на снисходительность грингос.

Трясущимися пальцами он сорвал свой любимый пояс, снятый им с убитого американского генерала, и засунул его в шкаф между пивными бутылками.

Варгас был очень испуган и отчетливо понимал это. Ему даже не верилось, что он может так сильно перетрусить.

Теперь до его ушей только изредка доносилось лошадиное фырканье или стук копыт. В мире воцарилась немыслимая тишина. Она давила ему на уши сильнее, чем несколько часов назад – грохот вертолетов.

Варгас услышал слабое позвякивание шпор.

Ладонь его правой руки вдруг стала такой мокрой, как будто он опустил ее в кадку с водой. Он осмотрел скользкий пистолет и убедился, что патрон дослан в патронник.

Звон шпор приближался. Он уже различал стук сапог.

Потом кто-то начал насвистывать.

Безумие. Кошмар. Почему такая веселая и беззаботная мелодия? Нотки птицами порхали и утреннем воздухе. Под такую музыку хотелось танцевать.

Шаги приблизились к трактиру. И все стихло. Смолк металлический перезвон шпор. Стих стук сапог. Свист тоже резко оборвался.

Варгас пригнулся пониже. Он боялся выглянуть, боялся, что его самого заметят. Его била дрожь. Он не мог себе представить, что умрет здесь, в пыльной глухой дыре. Он не был готов к смерти.

Вдруг полковник понял, что плачет. И молится. Это началось как-то само собой, и он не мог остановиться. Пресвятая Матерь Божья…

Он услышал тихое шуршание ткани и понял, что кто-то откинул висевшее в дверях одеяло.

Самое время встать и выстрелить. Но он не мог заставить себя пошевелиться.

Снова запели шпоры. Но теперь они вызванивали более медленную мелодию, как оркестр на похоронах. Варгас вслушивался в каждый шаг. Одна нота прозвучала громче других – незнакомец переступил через тело Мориты. Шпоры звенели невыносимо, неестественно громко.

Где-то посреди комнаты противник остановился.

Тишина.

Варгас приготовился. В спешке он перекрестился рукой, сжимавшей пистолет. Он хотел, но никак не мог набрать полную грудь воздуха.

– Не двигайся, гринго, – выкрикнул он. Но и сам не смог шевельнуться. По-прежнему он сидел скрючившись в своем узком убежище, выглядывая из-за стойки, откуда его взгляду открывалась лишь облупившаяся краска на потолке.

Варгас крепче сжал в руке пистолет и собрался с силами. Представил себе человека, замершего где-то в пустоте комнаты.

– Я знаю ваши вшивые законы, парень, – крикнул Варгас. – Ты не можешь убить меня. Я – военнопленный, дружище.

Молчание. Оно тянулось так долго, что за это время можно было вздремнуть. Потом раздался голос, лениво произнесший на чистейшем испанском:

– Брось оружие через стойку. Потом подними вверх руки. Ладони держать открытыми и развернутыми ко мне. Вставай медленно.

– Хорошо, друг, – прокричал Варгас голосом, срывающимся на визг. Он уже распрямлялся. Он все еще держал в руке пистолет и начал было наводить его на звук голоса американца.

Но он нажал на курок слишком рано.

Последнее, что увидел Варгас в своей жизни, было лицо дьявола.

Русские

4

Москва 2020 год

Настоящие ветераны, те женщины, которые бывали здесь так часто, что сбились со счета, утверждали, что бояться совершенно нечего. Сущая ерунда, легче, чем удалить зуб.

Но от схваток, медленно растекавшихся в глубине ее тела, Вале хотелось подтянуть ноги к подбородку и сжаться в крохотный комочек.

Однако она не пошевелилась. Ей казалось, что вместе с кровью из нее вытекла вся энергия, и уютная поза оставалась неосуществимой мечтой. Ноги лежали неподвижно. Мертвые, чужие.

После того как санитары оставили ее, неподвижную, как труп, она смогла только повернуть голову. Она уставилась в стену палаты, стараясь не думать о себе, о своей жизни, вообще ни о чем. Просто смотрела на обшарпанные трубы и штукатурку, которых десятилетиями не касались ни кисть маляра, ни даже тряпка уборщицы.

Бездумно она глядела на дорожку коричневых капель, что протянулась на серой стене.

Старые пятна, большие и маленькие, так давно стали неотъемлемой частью стены, что теперь уже никто не смог бы сказать, что это такое – засохшая кровь или просто грязь. Валя и раньше болезненно переносила операцию. Но она не припоминала, чтобы ей когда-нибудь приходилось так тяжело. Да, она всегда воспринимала ее как своего рода наказание. Но все же не такое суровое. Закрашенные окна, оставляющие за стенами больницы все краски холодного дня.

Железные скрипучие кровати. Из операционной доносились резкое звяканье металла и отрывистые короткие слова команды. Но унизительная неспособность пошевелиться, тяжесть и боль внизу живота, казалось, отгородили ее от мира реальности. Если уж ей никто здесь не может помочь, то пусть хотя бы не трогают, оставят в покое, одну, на этой койке с несвежим бельем, на которой день за днем одна женщина сменяла другую.

Сквозь всеподавляющий запах дезинфекции прорывалась отвратительная вонь. Что-то знакомое, название вертелось на кончике языка, но все время ускользало, доводя Валю до сумасшествия. И собственное неумение найти нужное слово еще более усиливало испытываемое ею чувство одиночества. Она вспомнила, как ей пришлось врать – снова слова, слова, – чтобы на день вырваться из школы. Интересно, что они знают, о чем догадываются. Нет ничего отвратительнее маленьких начальников. Вспомнила детей с бледными лицами. «Употребление определенного и неопределенного артикля в английском языке…»