Флигель-Адъютант - Евгений Адгурович Капба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А расплачиваться чем будут эти мелкие лавочники и ростовщики? — раскосые глаза Гусева выражали только безграничное недоверие.
— Судя по всему — наличностью, — пожал плечами Иван. — Вон, написано, собрали уже несколько миллионов марок. Среди финикийцев немало успешных дельцов!
Меня интересовал совсем другой вопрос:
— Но там ведь живут башибузуки? Например — агаряне, моавитяне… Да те же филистимляне в конце концов! Это воинственные, многочисленные племена. Финикийские города были разрушены почти две тысячи лет назад, Тир, Сидон, Библ — от них остались только руины! На землях Леванта за это время успели пожить десятки народов! Это что получается — лопари могут предъявить права на Мангазею, коннахтцы — на Камелот? Это очень опасный прецедент…
— Это выход, — высказал неожиданную мысль Царёв.— Алоизу Раубалю не придется сжигать их всех в печах.
— В каких печах? — я похолодел от того, каким тоном это было произнесено. — В каких, к черту, печах? Мы ведь всё еще говорим о людях, о финикийцах?
Мой ассистент как будто знал что-то, мне неведомое и ужасное. Его лицо стало мрачным, решительным.
— Чертов художник… Просто представьте — в Протекторате проживает почти миллион финикийцев! Это — предприятия, недвижимость, земельные участки. Всё это имущество в случае осуществления переселенческой программы перейдет в собственность государства — или бесплатно, или по бросовым ценам. А это для нынешнего Великого Магистра — просто настоящий подарок! Подачки сторонникам, средства для оснащения и перевооружения армии, свободная жилплощадь в городах… Не удивлюсь, если псы Раубаля из «Айзенхута» устроят какую-нибудь показательную акцию — например перебьют все витрины финикийских магазинов и мастерских.
— Вы говорите чудовищные вещи, — помотал головой Гусев. — Как будто даже поддерживаете эту идею с образованием Финикии. Эти ваши переселенцы собираются точно так же выселить из своих домов десятки тысяч человек. Там ведь живут люди, веками! И тоже считают эту землю своей! И печи… Кто в здравом уме будет сжигать в печах целый народ?
— Кто в здравом уме будет вешать за ноги целыми семьями только за то, что один из членов этой семьи состоял на государственной службе? — откликнулся Царёв. — Кто в здравом уме отдаст приказ закопать живьем в землю отца, мать, четырех дочерей и одного сына, заставив при этом выдалбливать для себя могилы в мёрзлом северном грунте? Кто вообще сказал, что на свете есть хотя бы один человек в здравом уме?
Гусев потупился и некоторое время разглядывал носки своих ботинок.
* * *
У анархистов имелись свои люди на железной дороге, и мы с Иваном ожидали товарного состава с теплушками, чтобы доехать на нем до Яшмы. Открытый вагон, был помечен белым крестом, нам оставалось только поджидать поезд на подъеме, чтобы вскочить внутрь, когда машинист сбросит ход.
Убийство в «дИшовых нУмерах» наделало шуму. Оказывается, мы прикончили каких-то местных знаменитостей, на ушах стоял весь Саркел — нас искали и полицейские, и бандиты. Гусев сказал, что «классово близкие элементы» принесли новости: за наши головы Вассер обещал подарить автомобиль. Юноша-портье больше в гостинице не появлялся — может, укокошили бедолагу, или он оказался умнее и сбежал.
Вроде как у них совершенно точно имелось наше словесное описание -от гулящих девок из комнаты, а может и портье раскололся, так что угроза была вполне реальной. К тому же — существовали те самые заговорщики-террористы, что подорвали дворец, и они тоже могли идти по нашему следу. Предположить, что мы спелись с анархистами, не смогли бы ни те, ни другие, и потому воспользоваться их возможностями было самым разумным шагом. Ответной любезностью с моей стороны была короткая телеграмма на Аркаимский Главпочтамт: «по джазу отбой тчк ищите столичного дирижера тчк».
Это должно было избавить Изабеллу Ли и ее джаз-банд от навязчивого внимания ребят Ариса.
А вот нас от навязчивого внимания целой отары овец, которую, оказывается, перевозили в теплушке, отмеченной условным знаком, избавить никто не мог.
— Послушайте, шеф, — сказал Царёв. — Мне кусок в горло не лезет. Пускай они отвернутся!
Аппетит у юноши был отменный, и он при всяком удобном случае что-нибудь жевал. Сейчас его жертвой стала одна из двух краюх ржаного хлеба, вареные яйца и зеленый лук — из припасов, которыми анархисты снабдили нас в дорогу. Овцы выглядывали из своих загородок и укоризненно заглядывали ему в глаза.
— А ты поделись, — предложил я. — Их тут штук двадцать всего, каждой по кусочку, а пока они жуют — и сам поесть успеешь.
— Так я пока всех угощу, первые-то уже дожуют! — сокрушался Иван. — Вон у них сено на полу лежит, пускай едят!
В вагоне было душновато, спасал только ветер, задувающий в щели между досками. Стриженые овцы топтались вдоль стен, некоторые, одурев от жары, дремали на полу. Мы сидели у двери, на том самом сене, и коротали время за разговорами.
— Я вот что подумал, шеф… Помните нашу народную пословицу про инициативу? — спросил Царёв, после того, как мы обсудили синематограф, Чарльза Спенсера, руссильонскую кухню, мои приключения в Яшме и его попытки научить дворцового повара готовить настоящий пеммикан, как в Варзуге.
— Инициатива наказуема? — уточнил на всякий случай я.
— Нет, вторую. Похабную, — несколько смутился он.
— Ну, допустим… А ты это к чему, Ванечка?
— К тому, что у меня тут образовалась вакантная должность… Как раз примерно уровня генерал-поручика. Я подбираю для нее название, но суть в том, что нужно будет координировать работу Эскадронов Смерти, — выдал он, пожевывая стрелку зеленого лука. — Кажется, у вас неплохо получится!
— Гос-с-спади Боже мой, — сказал я. — Ванечка, лучше спи, ладно? В нормальных странах Императоры думают про балы, охоты и любовниц, и только у нас — трудоголик несчастный. Всё, р-р-р-рота, отбой!
Кажется, вместе с Царёвым команду «отбой» выполнило еще
